Майкл Ллевеллин Смит - Афины: история города
В то время, в конце 1890-х годов, парк Заппейон был еще довольно новым и не сформировался окончательно. Позднее выставочный зал окружил покров зеленых посадок. Генри Миллер писал в «Колоссе Марусси», что Заппейон 1939 года останется для него не просто парком, какие он видел раньше, но «квинтэссенцией парка». Первый раз он приехал в Афины ночью, во время жары и был поражен пылью, духотой, бедностью и нищетой человеческой. Также писателя очень удивила вода, стоявшая повсюду в стаканчиках между тихими, степенными парочками. Миллер был заворожен колдовством летней ночи и картиной святой невинности греков. В промежутке между войнами Заппейон был местом, где няньки прогуливались с детишками состоятельных господ. Позже там появились громкоговорители Греческого радио и телевидения. Я пришел туда 13 декабря 1967 года, когда король Константин начал борьбу против военного режима, и обнаружил, что вход перекрыт солдатами.
Но это все — в далеком будущем. В 1860-х годах король Георг решает провести раскопки стадиона на свои средства. Археологические работы проводил немецкий архитектор Эрнст Циллер, создавший для Афин множество замечательных зданий, таких как Кадетская школа, Королевский театр, дворец кронпринца (теперь дворец президента республики). В результате работ Циллера к 1870 году миру открылись очертания и структура древнего стадиона, и мысль о его реконструкции перестала быть фантастической. Планы возрождения Олимпийских игр получили поддержку.
Возрождение олимпиады
Барон Пьер де Кубертен был французским реформатором в области образования и поклонником спорта, принесшим из Великобритании и США идею честной игры и любительских соревнований. Он привил мировому сообществу блестящую концепцию международных, в конечном итоге всемирных спортивных состязаний. В 1894 году он организовал в Париже международный конгресс, где высказал свои идеи. Кубертен использовал древние традиции и символику Олимпийских игр, но за основу он брал соревнования по преобладающим в XIX веке видам спорта в их современном виде. Парижский конгресс постановил проводить Олимпийские игры каждые четыре года, перенося их из одного города в другой.
Кубертен хотел провести олимпиаду в Париже, приурочив ее к Всемирной выставке 1900 года. Место для проведения игр 1896 года оставалось вакантным, если только была возможность подготовить игры к этому сроку. Часть делегатов конгресса предложили в качестве места проведения Лондон, но это предложение не нашло поддержки и не было одобрено самим Кубертеном. Венгрия хотела провести игры у себя. Но у Кубертена была другая мысль, и подсказал ее живший в Париже грек, ученый-медиевист Димитрий Викелас.
Работая в пароходном агентстве своего дяди в Лондоне, Викелас добился больших успехов. Из-за нервной болезни жены Калиопы ему пришлось переехать в Париж, где ее поместили в клинику, а он занялся научной и общественной деятельностью, переводя Шекспира, публикуя памфлеты о роли Греции в мире, но он часто приезжал в Афины. В 1879 году он написал роман «Лукис Ларас» о войне за независимость, ставший классическим, его до сих пор изучают в греческих школах.
Викелас хотел сделать Грецию понятной для немцев, британцев и французов, а грекам объяснить менталитет этих народов. Неудивительно, что Викелас оказался идеальной кандидатурой для того, чтобы представлять Грецию на конгрессе Кубертена. Викелас не увлекался спортом, поэтому с явной неохотой согласился на должность представителя недавно созданной Всеэллинской гимнастической ассоциации, которая представляла саму Грецию. Он не только прибыл на конгресс, но и оказался председателем подкомитета, занимавшегося идеей олимпиады и согласованием с Кубертеном предложения о проведении первых игр в Афинах. Это предложение конгресс поддержал с энтузиазмом, и Викеласа выбрали первым президентом Международного олимпийского комитета (МОК).
Викелас предложил кандидатуру Афин по собственной инициативе. Оставалось еще согласовать проект с греческим правительством и властями Афин. Честь проведения первой возрожденной олимпиады была высока, и неизвестно, на какой стадии решилась судьба этого грандиозного предприятия. Греческое правительство со строгим Трикуписом во главе не было настолько прозорливым, чтобы взяться реализовывать столь разорительное мероприятие, не будучи уверенным в своей выгоде. Деньги были нужны правительству как никогда. Торговля виноградом — основа экспорта Греции — в начале 1890-х годов переживала кризис, и в 1893 году Трикупис был вынужден объявить парламенту о банкротстве страны. Неудивительно, что он отказал в какой бы то ни было правительственной поддержке олимпийского предприятия. Самое большее, что он мог пообещать представителям Кубертена, — это доброжелательное невмешательство.
В глазах греческой прессы и большей части общества греческое правительство выглядело недальновидным. Общественное мнение полагало, что Греции оказана большая честь. Викелас говорил, что с того момента, как встал вопрос о проведении игр в Афинах, отказаться от этого было уже просто невозможно. Ту же позицию занял кронпринц, верный сторонник олимпийской идеи. Они с Викеласом доказывали, что, хотя возможности у Афин меньше, чем у многих европейских городов, Греция всех превосходит благодаря солнечному небу Аттики и гостеприимству жителей, — так и оказалось, хотя погода в апреле 1896 года стояла необыкновенно плохая.
Кронпринц послал своего представителя в Александрию, чтобы привлечь к проекту мецената Аверова. Аверов согласился. Он поддержал план молодого архитектора Анастасия Метаксаса по перестройке стадиона и спонсировал этот проект. Метаксас оправдал надежды. Позже он спроектировал дом, где сейчас находится музей Бенаки, и дом на улице Лукиана, ставший резиденцией премьер-министра Венизелоса, а после его смерти выкупленный британским правительством и превращенный в здание британского посольства.
Конечно, необходимым условием для успешного проведения игр был современный стадион. Одетый в античный мрамор стадион отлично подходил для атлетов, журналистов и зрителей, придавая играм особый колорит. В 1896 году, после первого этапа работы Метаксаса, стадион выглядел примерно так же, как и сейчас. Однако, чтобы завершить облицовку мрамором, не хватало ни времени, ни денег, и мрамор установили только до первого горизонтального прохода. Выше находились деревянные скамейки, выкрашенные белым. Зрители могли расположиться еще выше, над уровнем сидений, на поросшем травой холме.
Придумано было идеально, но исполнение оказалось недостаточно технично. Закругление дорожки получилось слишком резким, бегунам на средние дистанции, особенно на 400 метров, приходилось замедлять бег на повороте. Критиковали также туфовое покрытие дорожки, по мнению экспертов, слишком мягкое. Но, как предсказывал Константин, дружеская атмосфера с лихвой компенсировала эти неудобства.
Панафинейский стадион стал основной ареной олимпиады 1896 года, тогда как в 2004 году соревнования были рассеяны по всему городу. Фехтование проходило в зале «Заппейон», стрельба — в специально построенном ионом комплексе в Каллифее, велогонки — в новом велодроме в Фалероне. Соревнования по плаванию проводили на море, в гавани Зея, откуда сегодня катера на подводных крыльях отчаливают к островам Саронского залива. Марафонский забег стартовал в Марафоне и финишировал на стадионе.
Американский триумф
В марте—апреле 1896 года в Афинах сошлись команды со всех берегов Атлантики и из многих стран Европы: Венгрии, Франции, Германии, Швеции, Италии и Великобритании (правда, в небольшом количестве). Самое долгое и полное приключений путешествие совершила американская команда, в которую входили атлеты из Принстонского университета и Бостонского атлетического клуба (многие его члены были из Гарварда). Прибыв, они увидели город в огне спортивной лихорадки: на каждой площади, на каждом пустыре соревновались дети; торговцы разносили все, от напитков и закусок до новостей о результатах соревнований по вечерам. Американцы покорили сердца афинян своей открытостью, дружелюбными манерами и странными воинственными кличами «эрей, эрей, эрей» (ура, ура, ура), которыми они подбадривали друг друга и которые так впечатлили короля, что он просил их повторить.
Первый день олимпиады был встречен самым большим за всю историю греческого государства количеством народа, пришедшим на стадион на церемонию открытия. Мужчины были в темных костюмах и шляпах, дамы — в длинных платьях и шляпках. Очевидцы описывали различные дамские наряды, прически, дрожание вееров посреди многотысячной массы зрителей, блистающих униформой и плюмажами офицеров, реющие по ветру разноцветные флаги, живой полукруг безбилетных зрителей, занявших склоны холма вокруг стадиона. За порядком следили в основном военные, их яркая униформа виднелась повсюду. В этот день мир услышал «Олимпийский гимн» Паламаса, символ олимпийского движения, его исполняли среди развевающихся перед входом на стадион флагов стран — участниц.
