Эйлин Пауэр - Люди средневековья
Чтобы облегчить денежные расчеты между Англией и Нидерландами, купцы пользовались услугами банков и кредитом (векселями и другими ценными бумагами), которые предоставляли им итальянские и испанские купцы и английские торговцы мелким товаром — эти люди сочетали торговлю с финансовыми операциями. Так, Вильям Сели писал своим хозяевам: «Спешу сообщить вашей милости, что я принял Джона Делоуписа по вопросу об оплате счетов, по которым Одлингтон прислал мне всего 300 фламандских фунтов, поэтому я заплатил Гинотту Страбанту 84 фламандских фунта 6 шиллингов 6 пенсов. Далее, я получил от Бенинга Декасонна, ломбардца, 180 полновесных ноблей, которые были уплачены в установленный срок. Я уплатил по 11 фламандских шиллингов 2 с половиной пенса за нобль, что составило в сумме 100 фламандских фунтов 17 шиллингов 6 пенсов. Далее, я таким же образом получил от Якоба ван де Базе 89 ноблей и 6 шиллингов, которыми можно расплатиться в Лондоне в установленный срок, и заплатил по 11 фламандских шиллингов 2 пенса за каждый полновесный нобль. Это составило 50 фламандских фунтов, а остальные 300 фунтов остались у меня, ибо я не могу больше в этот сезон заработать для вас, поскольку здесь нет никого, кто взял бы какие-нибудь деньги. А деньги теперь идут по курсу 11 шиллингов 3 с половиной пенса за нобль, и нет никаких других монет, кроме нимегенских грошей, крон, андреевских и рейнских гульденов, и обмен идет чем дальше, тем хуже. Далее, сэр, я посылаю вместе с этим письмом два первых письма об означенных платежах — письмо Бенинга Декасонна адресовано Габриэлю Дефуе и Петеру Сэнли, генуэзцу, а письмо Якоба ван де Базе — Энтони Карей и Марси Стросси, испанцам; кто они такие, вам расскажут на Ломбардской улице».
Через неделю он пишет: «Как я понял, ваша милость взяли у Джона Рейнольда, мелкого торговца, 60 фунтов стерлингов, которые надо вернуть на 25-й день месяца, и у Деаго Декастрона (Диего де Кастро, испанца) еще 60 фунтов стерлингов, которые надо вернуть на 26-й день того же самого месяца, чтобы они оба были удовлетворены. Что касается господина Льюиса Мора, ломбардца, то ему заплатили, и я получил вексель. Его поверенный — странный человек, он не берет никаких других денег, кроме нимегенских грошей».
Много подобных писем написал и Томас Бетсон в доме своего хозяина в Кале, засиживаясь за работой допоздна. Писать друзьям ему приходилось, урывая время ото сна, и он подписывает свои письма так: «В Лондоне, в день Пресвятой Богородицы, написано ночью, когда вы уже спите, а в моих глазах появилась резь, так что мне помогал Бог». Но самое тяжелое время наступало тогда, когда нужно было писать годовой отчет. Чосер рассказывает нам о том, как купцы составляли этот отчет:
На третье утро, хмель стряхнувши свой,Чуть свет, весь в предвкушении дороги,Купец затеял подводить итоги,Подсчитывать доходы, и расход,И барыши за весь минувший год.Вот разложил он на большой конторкеСчета, и книги, и мешочков горкиС дукатами, с разменным серебром —И столько он скопил своим трудом,Что, запершись, чтоб счету не мешали,Он все считал, когда уже все встали,А все была наличность не ясна.
Такова была жизнь торговца шерстью — она проходила в поездках на котсволдские фермы за шерстью, в работе в торговых домах на Марк-Лейн, в переездах из Лондона в Кале и из Кале — в Лондон, в общении с иностранными купцами на рынках Кале или в урочное время на фламандских ярмарках. Компания, к которой он принадлежал, защищала его, снимала ему жилье, пристально следила за качеством продаваемой им шерсти, издавала правила продажи и покупки шерсти и следила, чтобы в суде этой компании с ним поступали по справедливости. Именно на фоне этой тяжелой, но интересной работы любовный роман Томаса перерос в счастливую семейную жизнь. Ему не суждено было долго наслаждаться ею — вскоре после выздоровления от серьезной болезни, свалившей его в 1479 году, он умер. Видимо, эта болезнь подорвала его здоровье, и он скончался через семь лет после нее, в 1486 году. За семь лет их совместной жизни (которая, как мы помним, началась для Катерины в пятнадцать лет) она родила ему пятерых детей — двух сыновей, Томаса и Джона, и трех дочерей — Елизавету, Агнес и Алису. К счастью, Томас умер довольно богатым, о чем можно судить по его завещанию (которое хранится в Сомерсет-Хаус). Помимо Компании торговцев шерстью, он состоял еще и в Компании рыботорговцев, ибо к тому времени крупные городские компании принимали в свои ряды не только тех, кто занимался торговлей указанным в ее названии продуктом, но и всех желающих. Томас Бетсон завещал деньги на ремонт крыши своей приходской церкви Ол-Хэллоуз, что в Баркинге, где его и похоронили, и «тридцать фунтов на украшение часовни торговцев шерстью в церкви Богородицы в Кале, для покупки драгоценных камней» и двадцать фунтов Компании рыботорговцев для покупки столового серебра. Он назначил эту компанию опекуном своих детей, оставил дом жене, сумму в 40 шиллингов Томасу Хенэму, своему товарищу по службе у Стоноров. Очень характерны его указания по поводу своих похорон: «Не тратьте на мое погребение слишком много денег — пусть оно будет скромным, трезвым и достойным, во имя почитания и прославления Всемогущего Бога». Катерина, оставшаяся в двадцать два года вдовой с пятью детьми, вторым браком была замужем за Вильямом Велбечем, торговцем галантерейным товаром (Компания галантерейщиков была очень богатой), от которого имела сына. Но сердце ее принадлежало первому мужу, который написал ей первое любовное послание в ее жизни, когда она была еще совсем ребенком, и, умирая в 1510 году, она приказала похоронить себя рядом с Томасом Бетсоном в церкви Ол-Хэллоуз, в Баркинге. Здесь под своими надгробиями лежат три торговца шерстью, но надгробие самого Томаса Бетсона не сохранилось. Пусть же они покоятся в мире, давно забытые потомками, хотя людям следовало бы больше чтить их, чем одетых в броню рыцарей, спящих в своих резных саркофагах в наших прекрасных средневековых церквах.
Гирлянды вянут на щеке,Где подвиги твои?В объятьях смерти ты теперь —Попробуй победи!Склони главу,Воздай хвалуВсем тем, кто честно жил.Благоуханнее всегоЛишь запах их могил.
Глава 7
ТОМАС ПЕЙКОК ИЗ КОГСХОЛЛА. Эссекский суконщик в эпоху Генриха VII
То добрый был суконщик, знай.Попал он, без сомненья, в рай.
Томас ДелониВеликое и благородное дело изготовления сукна оставило множество следов в жизни Англии, в ее архитектуре, литературе и общественном обустройстве. Оно украсило наши сельские пейзажи величественными, устремленным ввысь храмами и изящными домами, сложенными из дубовых брусьев. Оно наполнило нашу народную поэзию преданиями о героях Англии, в которых ткачи Томас из Ридинга и Джек из Ньюбери мирно уживаются с братом Беконом и Робин Гудом. Оно наполнило наши графства помещиками, ибо, как заметил Дефо в начале XVIII века, «предки многих крупных семей, которые теперь считаются в западных графствах дворянами, вышли из купцов и были вознесены наверх поистине благородным делом — производством мануфактуры». Оно подарило нам множество распространенных фамилий — Вивер, Веббер, Вебб, Шерман, Фуллер, Уолкер, Дайер, а всякую женщину, оставшуюся старой девой, наградило кличкой «спинстер» (пряха). И с тех пор, как торговля готовыми тканями потеснила торговлю сырой шерстью в качестве главной статьи английского экспорта, и до той поры, как шерстяные ткани, в свою очередь, были вытеснены железом и хлопком, производство тканей из шерсти являлось основой английского коммерческого процветания. «Среди всех других ремесел, — пишет старина Делони, — оно было самым главным, ибо это был товар, который прославил нашу страну во всем мире».
Уже к концу XIV века английские производители высококачественного сукна стали составлять конкуренцию Нидерландам, о чем свидетельствует Чосер в рассказе о Батской Ткачихе:
В тканье была большая мастерица,Ткачихам гентским впору подивиться.
А к концу XVI века английская мануфактура одержала окончательную победу над голландской. С развитием текстильной промышленности происходили изменения и в ее организации. Работников этой отрасли всегда было очень трудно объединить в гильдии, поскольку изготовление сукна состоит из целого ряда отдельных процессов. Подготовительный этап — чесание шерсти и ее прядение — всегда относился к домашнему промыслу. Эти операции выполнялись женщинами и детьми на дому, но ткачи, которые покупали у них пряжу, имели свою гильдию. В гильдию были объединены и сукновалы, которые валяли шерсть, и обрезальщики ворса, и красильщики, которые окрашивали ткань. Но никто из них не мог продавать готовое сукно. В группе взаимозависимых ремесел, каждое из которых имело свою гильдию, мы иногда встречаем ткачей, которые нанимали сукновалов, и сукновалов, нанимавших ткачей. Более того, поскольку ткачество — гораздо более быстрый процесс, чем прядение, ткач часто сидел без работы и с трудом мог набрать столько пряжи, чтобы его станок все время работал.
