Ричард Косолапов - Немцы в Катыни. Документы о расстреле польских военнопленных осенью 1941 года
ТРИБУНАЛ (Генерал Никитченко): Насколько я помню, Вы заявили, что профессор Бутц прибыл в Катынь. Когда он точно прибыл туда?
АРЕНС: Весной 1940 профессор Бутц приехал и сказал мне, что по указанию командования армейской группы он должен предпринять эксгумации в моих лесах. Эксгумация была начата, и в ходе...
ТРИБУНАЛ (Генерал Никитченко): Вы сказали в 1940? Может быть, неверен перевод?
АРЕНС: В 1943-м, весной 1943-го. Спустя несколько недель после начала эксгумаций профессор Бутц посетил меня, когда я оказался на месте, и сообщил мне, или скорее он обсуждал этот вопрос со мной, и он сказал мне то, что я свидетельствовал здесь. Быть может, это была середина мая 1943-го.
ТРИБУНАЛ (Генерал Никитченко): Согласно Вашим показаниям, насколько я понял из Вашего ответа на вопрос, поставленный защитой, профессор Бутц утверждал, что расстрел был весной 1940, перед прибытием комиссии для эксгумаций. Это так?
АРЕНС: Я могу еще раз повторить, что профессора Бутца...
ТРИБУНАЛ (Генерал Никитченко): Нет необходимости повторять то, что Вы уже сказали. Я только спрашиваю Вас, правильно это или нет? Возможно, перевод был неправильным или, возможно Ваши показания были неверны вначале.
АРЕНС: Я не понял, о чем меня спрашивали. Вот почему я хотел объяснить это еще раз. Я только не знаю, что означает последний вопрос. Я могу попросить, чтобы этот вопрос повторили?
ТРИБУНАЛ (Генерал Никитченко): Вначале, когда Вы были опрошены представителем защиты, я понял Вас так, что профессор Бутц сообщил Вам, что расстрелы имели место весной 1940 г., и случилось это до прибытия комиссии для эксгумаций.
АРЕНС: Нет, меня поняли неправильно. Я свидетельствовал, что профессор Бутц приехал ко мне и сказал мне, что он должен сделать эксгумации, поскольку это касалось моих лесов. Начались эксгумации, и приблизительно 6-8 недель спустя профессор Бутц был у меня, и бывал еще - но приблизительно 6-8 недель спустя он приехал ко мне и сказал мне, что он убежден, что в результате его открытий он теперь был в состоянии установить дату расстрелов. Это утверждение, которое он сделал мне, относится приблизительно к середине мая.
ТРИБУНАЛ (Генерал Никитченко): Вы были на месте, когда нашлись дневник и другие документы, которые показал Вам профессор Бутц?
АРЕНС: Нет.
ТРИБУНАЛ (Генерал Никитченко): Вы не знаете, где он нашел дневник и другие документы?
АРЕНС: Нет, этого я не знаю.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Когда Вы впервые сообщали начальству о Вашем подозрении, что там была могила?
АРЕНС: Сначала я не догадывался. Я уже упомянул, что там были бои; и сначала я не придавал значения услышанным рассказам и не верил этому. Я полагал, что там были погибшие солдаты, как и в нескольких могилах поблизости.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Вы не отвечаете на мой вопрос. Я спрашиваю Вас, когда Вы впервые сообщали начальству о могиле?
АРЕНС: В ходе лета 1942 я говорил с полковником фон Герсдорффом о разговорах, о которых узнал. Герсдорфф сказал мне, что он также слышал об этом, на том и закончилась беседа с фон Герсдорффом. Он не думал, что это было правдой; в любом случае он не был полностью убежден. Этого я, однако, не знаю.
Когда весной 1943-го года стаял снег, мне принесли кости, которые там нашли, и тогда я позвонил ответственному за военные могилы и сказал ему, что, очевидно, здесь были могилы каких-то солдат. Это было до того, как профессор Бутц посетил меня.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Вы делали какое-нибудь сообщение в письменной форме?
АРЕНС: Нет, я этого не делал.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Никогда?
АРЕНС: Нет, я не настолько был обеспокоен этим вопросом.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Свидетель свободен.
Доктор ШТАМЕР: В качестве следующего свидетеля я хотел бы вызвать лейтенанта Рейнхарда фон Эйхборна.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Да.
[Свидетель фон Эйхборн занимает место у свидетельского пульта.]
Сообщите, пожалуйста, свое полное имя.
РЕЙНХАРД ФОН ЭЙХБОРН (свидетель): Рейнхард фон Эйхборн.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Повторяйте за мною присягу: я клянусь Богом - Всемогущим и Всезнающим - что я буду говорить чистую правду, только правду и ничего кроме правды.
[Свидетель повторяет присягу.]
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Вы можете сесть.
Доктор ШТАМЕР: Свидетель, чем Вы занимаетесь?
ФОН ЭЙХБОРН: Помощник судьи.
Доктор ШТАМЕР: Вы были призваны в германские вооруженные силы во время войны?
ФОН ЭЙХБОРН: Да, в августе 1939.
Доктор ШТАМЕР: И в какое подразделение?
ФОН ЭЙХБОРН: 537-ой армейский полк связи.
Доктор ШТАМЕР: И каков был Ваш чин?
ФОН ЭЙХБОРН: В начале войны - командир взвода и лейтенант.
Доктор ШТАМЕР: А в конце?
ФОН ЭЙХБОРН: Старший лейтенант.
Доктор ШТАМЕР: Вы были на Восточном фронте во время войны?
ФОН ЭЙХБОРН: Да, с самого начала.
Доктор ШТАМЕР: С Вашим полком?
ФОН ЭЙХБОРН: Нет, перед этим, с 1940-го года - в штабе группы армий «Центр».
Доктор ШТАМЕР: Кроме этого 537-го полка был ли там инженерный батальон № 537?
ФОН ЭЙХБОРН: В сфере группы армий «Центр» не было никакого инженерного батальона № 537.
Доктор ШТАМЕР: Когда Вы прибыли со своим подразделением в район Катыни?
ФОН ЭЙХБОРН: Около 20 сентября штаб группы армий «Центр» перевел его штаб под Смоленск, то есть в Смоленскую область.
Доктор ШТАМЕР: Где Вы квартировали прежде?
ФОН ЭЙХБОРН: Как я должен понять этот вопрос?
Доктор ШТАМЕР: Откуда Вы туда прибыли?
ФОН ЭЙХБОРН: Мы приехали из Борисова.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Минуту. Свидетель сказал 20 сентября. Это не идентифицирует год.
Доктор ШТАМЕР: В каком году было это 20 сентября?
ФОН ЭЙХБОРН: 20 сентября 1941 года.
Доктор ШТАМЕР: 537-й полк уже там находился?
ФОН ЭЙХБОРН: Штаб 537-го полка был переведен приблизительно в то же самое время вместе со штабом армейской группы в место, где находилось командование группы. Передовые подразделения уже размещались там ранее, чтобы установить средства связи.
Доктор ШТАМЕР: И где этот штаб был размещен?
ФОН ЭЙХБОРН: Штаб 537-го полка связи группы армий был размещен в так называемом Днепровском Замке.
Доктор ШТАМЕР: Где были передовые подразделения?
ФОН ЭЙХБОРН: Передовое подразделение, возможно, также занимало это здание; по крайней мере, часть этого подразделения оставили, чтобы охранять это здание для полкового штаба.
Доктор ШТАМЕР: Вы знаете, кто командовал этим подразделением?
ФОН ЭЙХБОРН: Им командовал лейтенант Ходт.
Доктор ШТАМЕР: Когда подразделение оказалось в Катыни?
ФОН ЭЙХБОРН: Смоленск пал приблизительно 17 июля 1941. Армейская группа запланировала перенести свой штаб в непосредственную близость от Смоленска, и после того, как группа выбрала себе квартиры, область была немедленно захвачена после падения города. Передовое подразделение прибыло в то же самое время, поскольку эта область была захвачена, и это было, вероятно, во второй половине июля 1941 года.
Доктор ШТАМЕР: Значит, это подразделение было там с июля 1941 до 20 сентября 1941?
ФОН ЭЙХБОРН: Да.
Доктор ШТАМЕР: И весь штаб был там с 20 сентября 1941 года?
ФОН ЭЙХБОРН: Да. Может быть, часть штаба прибыла несколько позже, но большинство штаба прибыло 20 сентября.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Вы говорите о штабе армейской группы или о штабе полка связи?
ФОН ЭЙХБОРН: Я говорю об обоих штабах, потому что перемещение больших штабов, таких, как штаб армейской группы, нельзя осуществить за день; обычно для этого нужно 2-3 дня. Надо было поддерживать связь, поэтому полк должен был оставить кого-то из сотрудников, пока не переехал весь штаб.
Доктор ШТАМЕР: Где разместилось передовое подразделение?
ФОН ЭЙХБОРН: По крайней мере, часть его была размещена в Днепровском Замке. Другие - по соседству, где позже были расквартированы роты. Для того, чтобы подготовить квартиры к прибытию полка, пока не прибыла его основная часть.
Доктор ШТАМЕР: А штаб 537-го полка?
ФОН ЭЙХБОРН: Он был в Днепровском Замке.
Доктор ШТАМЕР: Вы можете назвать нам имена офицеров из штаба этого полка?
ФОН ЭЙХБОРН: На тот момент подполковник Беденк, командир; лейтенант Рекс, адъютант; лейтенант Ходт, дежурный офицер; и капитан Шэфер, который был телефонным экспертом. Может быть, были еще один или два, но я не могу вспомнить их имен.
Доктор ШТАМЕР: Предыдущий свидетель уже сказал нам о задачах полкового штаба. Как штаб управлял действиями полка?
ФОН ЭЙХБОРН: Полк, состоявший из 10 - 12 рот, должен был представлять точный отчёт каждый вечер относительно того, какая задача поставлена каждой роте. Это было необходимо, поскольку мы должны были знать, какие силы свободны в случае крайней необходимости для того, чтобы решать какие-то новые задачи.
Доктор ШТАМЕР: Как далеко от Днепровского Замка Вы были расквартированы?
ФОН ЭЙХБОРН: Приблизительно 4-5 километров. Я не могу назвать Вам точное расстояние, поскольку я всегда преодолевал его на машине, около 4-5 километров.
