Льюис Спенс - Тайны древних бриттов

Мы имеем такой авторитетный источник, как поэма Талиеси-на, озаглавленная «Трон Талиесина», в которой дается описание антуража и церемоний, связанных с инициацией. Это место представляет важное значение, поэтому я приведу его целиком в переводе Дэйвиса:

«Я тот, кто возжигает огонь, в честь бога Дувидда, во славу собрания, призванного решить вопрос о мистериях, — бард, знавший Сиведидда, декламировавшего вдохновенную песню западного Купца в тихую ночь среди камней.

Что касается говорливых, блистающих бардов, то их панегирики не привлекают меня; восторг слушателей — их главная цель.

Я же молчаливый знаток, обращающийся к бардам этой земли; моя цель — одушевлять героя, убеждать неразумного, пробуждать молчаливого зрителя — ведь я смелый просветитель королей!

Я не пустой артист, приветствующий бардов и втирающийся к ним в доверие, как хитрый паразит — океан имеет должную глубину!

Человек должной дисциплины получает почетные награды на благородных собраниях, где Диен умилостивляется подношениями пшеницы, а также продукта трудолюбия пчел, и фимиама, и мирры, и алоэ заморского, и золотых волынок Ллеу, и яркого драгоценного серебра, и красноватого самоцвета, и ягод, и океанской пены, и кресс-салата очищающего свойства, омытого в источнике, и выработанного сусла — основы спиртных напитков, а также обильно выращенной в укрытом от луны месте безмятежной радостной вербены.

С мудрыми жрецами проводится служение во имя Луны, и всюду стечение людей под открытым ветреным небом, с омовением и окроплением раз за разом, и стеклянная лодка в руках странника, и отважная молодежь, и прославленный Сегириффиг, и лекарственные растения из заговоренных мест.

И барды с цветами и прекрасными завитками, и первоцветами, и листьями Брива, с верхушками деревьев намерений и разрешения сомнений, и частых обоюдных даров; а также с вином, которое течет к краю, из Рима в Роседд, и тут же глубокая стоячая вода, разлив, который имеет дар Довидда — на дереве из чистого золота, которое становится плодоносящим, когда варщик, смотрящий за котлом с пятью растениями, начинает кипячение.

Отсюда и поток Гвиона, и царствование безмятежности, и мед, и клевер, и рога, в которых течет мед: встреча монарха — вот что составляет знание друидов».

Каким бы временем ни было датировано это описание, невозможно счесть его чем-то иным, кроме как свидетельством существования в былые времена древней системы инициации. С какой еще целью могло бы оно быть создано? Приводимые здесь детали слишком явно напоминают то, что мы уже знаем о друидической практике и о ритуалах различных мистерий, чтобы не иметь под собой реальную основу. Давайте посмотрим на них чуть более внимательно. Первые четыре абзаца, очевидно, являются вводными. Имя Сиведидд — это первое указание на то, что мы имеем дело с чем-то из ряда вон выходящим, чем-то оккультным и мистическим. Оно означает мистагога, или распорядителя мистерий, а слово Кудд означает «место темного хранилища».

В следующем за этими четырьмя абзаце идет речь о травах и других материалах, которые варятся в котле вдохновения. Под «золотыми волынками Ллеу», очевидно, подразумевается какой-то желтый цветок, а «яркое драгоценное серебро», по-видимому, означает fluxwort, который в Уэльсе известен как ариант Гвион, или «серебро Гвиона», в валлийском оккультном знании он тесно увязан с образом мистического котла. «Красноватый самородок» — это, возможно, hedge-berry, который также был известен какэйрин Гвион, The Borues of Gwion. Под кресс-салатом имеется в виду Fabaria, называвшаяся также берур Талиесин, или «Кресс Талиесина». Вербене же друиды отводили особое значение: она присутствовала в ритуалах бросания жребия и гадания. Ее обычно собирали при восходе Сириуса — «так, чтобы она была скрыта от взора солнца или луны». При сборе трав земля умилостивлялась возлиянием меда, растения выдергивались левой рукой.

«Стеклянной лодкой», по всей видимости, являлся сосуд в форме полумесяца, из которого отпивался «глоток вдохновения». Первоцветам отводилось весьма высокое место в мистическом арсенале, а бривом, вероятно, была вербена, известная также под названием брив'р Марх.

В поэме говорится, что такой ритуал возлияний был распространен от Рима до Роседда. Это, по-видимому, служит указанием на время создания поэмы — когда бритты были знакомы с римлянами, а сам Рим был еще языческим. «Глубокая вода», видимо, означает купальню для погружения неофитов, а «дар Дувидда» — это баранец или авран, который на современном валлийском языке называется грае Дув. Плиний говорит об этом растении: «Растение, называющееся баранец, подобно можжевельнику казачьему.

Оно собирается без использования железных приспособлений, правой рукой, продетой в левый рукав туники — как при совершении воровства. Одежда должна быть белой, ноги вымыты и босы, и перед сбором следует совершить приношение вина и хлеба. Друиды Галлии говорят, что растение служит амулетом против любых видов зла и что дым от него помогает при лечении глаз».

Таковы мистические растения, ингредиенты варева в котле Керридвен, из которого выходил поток Гвиона, с которым связывается зарождение гения, власть вдохновения и царство безмятежности.

Мы обнаруживаем, что в столь поздний период, как XII столетие, эти ритуалы еще отнюдь не канули в Лету — так, Хивел, князь Северного Уэльса, был посвящен в мистерии меньшего круга Керридвен в 1171 г., и он сильно желал получить доступ к мистериям большего круга, проводимым Гвидднавом и его сыном. В песне, которую, как полагают, пел Хивел, он обращается к Керридвен как к Луне, величественной и прекрасной, медленной и утонченной в ее нисходящем движении, и просит ее посетить его обрядовую службу в мистической могиле. «Я люблю дом знаменитой леди, вблизи чудесного берега, — поет Хивел, — в возмещение суровой дисциплины, которой я придерживался в зале таинственного бога, я получил ее обещание — сокровище высокого статуса… Я буду стремиться к выкованному из гордости месту в Гивилхи, пока я не получу туда доступ. Лишь знаменитый и предприимчивый входит туда». «Насколько мы можем судить по этим стихам Хивела, — говорит Дэйвис, — и по многим другим подобным пассажам в работах его современников, валлийские барды ревностно почитали Керридвен… в XII веке, точно так же, как и в VI или в еще более ранние периоды языческих суеверий».

«Выкованным из гордости местом в Гивилхи, в пустыне Арвона в Эрири», то есть на Сноудоне, было Кэр — или святилище — Керридвен и ее дочери Лливи. «Топография этого храма настолько детально описана, — говорит Дэйвис, — что не может быть сомнений в точном местоположении… Название Дви-Гивилхи до сих пор носит приход, находящийся в том самом месте, где валлийский князь заложил свой Кэр Вен Глэр, или святилище именитой дамы, — в пустынях Арвона в Эрири, поблизости от моря: там и сейчас еще можно найти развалины Кэр». Кэмденский ученый Джибсон описывает мощную крепость, «находящуюся на вершине одной из высочайших гор, выходящей к морю». Он дает следующее описание древнего храма: «Примерно в миле от этой фортификации находится самый замечательный памятник во всей области Сноудона, называющийся И Мейнеу Хирион. Он стоит на Плоской горе (Plain Mountain), в пределах прихода Дви-Гивихеу — над Гудду Гласом. Это округлое укрепление диаметром примерно двадцать шесть ярдов; рядом расположены грубые каменные колонны, к настоящему времени их сохранилось около двенадцати, некоторые имеют два ярда в высоту, другие — пять футов: и они окружены каменной стеной. Чтобы обнаружить это укрепление, надо подняться на небольшую высоту на Плоской горе; недалеко оттуда три огромных камня поставлены стоймя, образуя вместе треугольную форму».

Джибсон также сообщает нам, что на расстоянии примерно в три фарлонга от памятника находятся несколько огромных каменных пирамид, а также ряд камер или келий, сооруженных из крупных камней, закрепленных на земле, верхним покрытием каждой кельи служат один или два камня гигантского размера.

Помня слова Хивела о местоположении, можно с абсолютной уверенностью заключить, что эти камни представляют собой руины храма Керридвен, а те кельи, о которых упоминает Джибсон, являлись раньше тайными местами, где неофиты готовились к инициации. Я не собираюсь ввязываться в неразбериху противоречий, существующую вокруг вопроса о том, действительно ли друиды использовали каменные круги острова для культовых целей или нет. То, что они не причастны к возведению большинства конструкций — это очевидно, но странно, что те, кто столь яростно оспаривал возможность их использования друидами, не сумели обнаружить хоть сколько-то из огромного числа свидетельств в литературе, где ясно указывается, что члены этого культа именно использовали их в религиозных целях, — и об этом я еще немного расскажу в конце главы.