Льюис Спенс - Тайны древних бриттов
Доктрины нашего древнего мистицизма подаются в такой свободной форме, что трудно как-то систематизировать их. Большей частью они разбиты на триады (или группы из трех высказываний), зачастую они расположены в произвольном, но не бессвязном порядке. Порой взаимное расположение некоторых афоризмов кажется неуместным. Поэтому необходимо выделить из общей массы то, что представляется особенно важным и уместно расположенным.
Указывается, что кругом Гвинуида навечно определены три закона человеческих действий: необходимость, выбор и суждение. Говорится, что три вещи можно найти повсюду: Бога, истину и круг Гвинуида, и знать это — значит, быть связанными с ними и получить освобождение от Абреда. Также есть три вещи, величина которых не может быть познана: это круг Сеуганта — сфера существования одного только Бога, — протяженность вечности и любовь Бога.
Говорится о трех основных силах человека: это Авен, привязанность и интеллект. Из этой триады проистекает все наличное благо. Все усилия человека должны протекать в унисон с тем, что пребывает в круге Гвинуида. Существует три уровня одухотворения: Бог в Сеуганте, одушевленности в Гвинуиде, то есть на небе, и телесности в Абреде, то есть в воде и на земле. Тут мы имеем круг Гвинуида, полностью отождествляемый с христианскими небесами, и Абред, скорее отождествляемый с землей, чем с Аннуном. В примечании к этому месту говорится: «Некоторые утверждают, что обнаруживают указания на доктрину Абреда или метемпсихоза в Священном Писании, так они говорят, что отрывок в Книге Иова (33: 29–30): «Вот, все это делает Бог два, три раза с человеком, чтобы отвесть душу его от могилы и просветить его светом живых» при правильном переводе с еврейского должен звучать следующим образом: «Вот, все это делает Бог с человеком, чтобы трижды отвесть душу его от могилы»». Все это может быть так, однако, как я уже замечал, я не нахожу никакой доктрины о переселении душ в нашем древнем мистицизме, скорее речь идет об эволюции, или совершенствовании, души.
Далее мы подходим к трем условиям, которым подчинены природа существования и одушевленность, они следующие: осуществляющее, как в случае с Богом и его силами; осуществляемое, как в случае с конечными жизненными формами, а также в случае со смешанными формами бытия; и неосуществляемое, то есть то, что не было создано «и не будет создавать», а именно пространство, абсолютное время, смертность и тьма. Любопытно обнаружить присутствие теории относительности в этих древних триадах, где существование абсолютного времени и пространства отрицается, — как я полагаю, еще один пример того, сколь значительно опережали валлийские барды мышление современной Европы.
Говорится о трех устойчивостях тождества: это всеобщность, поскольку не может быть двух видов всеобщности; бесконечность, поскольку не может быть пределов целому, равно как не может быть целого, которое бы не было всеобщим или вездесущим, потому что не есть целое то, что не всеобъемлюще; и неизменность, поскольку невозможно, чтобы одно связующее универсальное целое было иным, чем данное; таким образом, не может быть Бога, кроме как происходящего из фундаментального и универсального тождества.
В данном учении мысль об ускорении конца Абреда, или земного плана, преподносится не столько в пророческом виде, сколько наукообразно. Говорится, что три вещи должны ускорить его финал: это болезни, борьба и энейдваддеу, которое уже интерпретировалось как состояние законного наказания за нанесение вреда. «Энейдваддеу» в данном случае подразумевает наказание, осуществленное справедливо и разумно, например, как результат военных действий или столкновения, вызванных справедливым поводом. Указывается, что ради блага и из милосердия к живым созданиям Бог учиняет между ними взаимную борьбу и убийства — доктрина, которую, как мы помним, весьма убедительно отстаивал Вордсворт. Однако современное сознание отшатывается от такого убеждения, оно словно вверяет себя нашим британским предкам, оставляя за скобками вопрос о невзгодах на плане Абреда. Все это укрепляет мою теорию относительно того, что философия, изложенная в «Барддас», никак не связана ни с одной из восточных систем, которые не только запрещают убийства и рассматривают отнятие чужой жизни как богохульство, но и вообще смотрят на жизнь как на тягостный опыт, который можно преодолеть, скорее, правильной тренировкой сознания, чем каким-либо иным способом. Более того, указанная доктрина несомненно обнаруживает свое друидическое происхождение, поскольку при всем том, что друиды вмешивались в племенные войны с целью замирения сторон, зачастую они же вдохновляли свой народ на сражения. Но прежде, чем обвинять их в создании доктрины, которая кажется нам варварской и негуманной, вспомним, что даже в наше время все это проповедовалось, и не без успеха.
Далее говорится, что основы Абреда таковы: это преобладание раздора и Китраула над благоденствием и духовным исправлением, так что беззаконие и смерть с необходимостью вытекают из мастерства Китраула и из принципов системы освобождения, определяемой любовью и милосердием Бога. Тут состояние Абреда подается как ужасная необходимость, как часть душевной эволюции, которая должна быть пройдена. Ясно, что в соответствии с этой философией, человеку следует осознать, что жизнь на земном плане никогда не может быть счастливым опытом, что он должен смириться с ней. На первый взгляд, это напоминает восточную идею о принятии существования со смирением, но надо сделать поправку на то, что наша система, как уже говорилось, предусматривает возможность укорочения текущего состояния в результате борьбы и убийства.
В состоянии Гвинуида, на духовном плане, существуют три необходимости: 1) преобладание добра над злом; 2) память, простирающаяся из Аннуна, и, как следствие, безупречные суждения и совершенное понимание при отсутствии сомнений или расхождений, и, наконец, 3) победа над смертью. Тем, кто комментировал эту древнюю концепцию, зачастую казалось странным, что идее сохранения памяти на последней стадии существования души придается столь большое значение. И действительно, можно было бы поставить под вопрос ценность подобных воспоминаний, если бы не имелось в виду еще большее совершенствование души через обогащение ее опытом ада. Я склонен полагать, что дело в том, что не может быть подлинного счастья без совершенного знания и опыта, что счастье на его высшей ступени действительно связано со страданием на низших фазах существования. Опять же заклинания, с помощью которых человек избегает смерти и торжествует над ней, заключаются в той силе, которая черпается из знания целого в его первооснове. То есть следует проникнуть в тайны смерти и верно понять их, прежде чем душа сможет одержать над ней победу. Это проливает некоторый свет на аллегорию о схождении Ху, или другой его ипостаси — Артура, в глубины Аннуна. Он проник туда не только с целью отыскать там котел вдохновения, источник жизни, который, естественно, находился в мрачной бездне, где, как предполагалось, брала свое начало жизнь в ее первых формах, но он также стремился выведать секреты смерти, противоположности жизни; и мы едва ли можем сомневаться в том, что обретение этого знания было частью посвящения в братство тайной традиции.
Мы имеем мало данных, которые бы позволяли нам считать, что вера в подобные секреты имелась и у других древних братств. Что касается осирисской традиции, то Осирис, конечно, являлся повелителем мертвых, но я не могу обнаружить никаких свидетельств того, чтобы жрецы его культа считали необходимым проникать в тайны смерти. То же относится к элевсинским и иным мистериям. Место смерти, подземный мир, был для верховных жрецов этих культов также местом зарождения жизни, по крайней мере хлебно-злаковой жизни, которой они уподобляли человеческую. Также инициаты должны были проходить через место смерти, чтобы достичь жизни. Бальзамировщики Египта стремились придавать трупу оттенки и краски жизни — раскрашивая его лицо красным и украшая его искусственными глазами. Есть данные, что осирисская алхимия измыслила особую систему, посредством которой из «мертвых» металлов и почв вырабатывался род духовного эликсира. И в некоторых других религиях мы обнаруживаем идею происхождения жизни из смерти. Идея воскрешения была известна египтянам, и она до сих пор поддерживается христианской религией, и хотя это отнюдь не то же, что победа над смертью путем обнаружения ее секретов, это тем не менее притязание на то, что смерть может быть одолена.
