Александр Больных - Танковые войны XX века
Зимой 1942 года Гитлер сполна заплатил за решение опереться на своих союзников, впрочем, а что ему оставалось делать? Восполнять потери как-то нужно было, и сейчас Группа армий «Б» просто исчезла, как признает Манштейн, 3-я и 4-я румынские и 8-я итальянская армии испарились. Теперь Группе армий «Дон» предстояло отходить, спешно перебрасывая войска с восточного фланга на западный, чтобы нейтрализовать прорыв советских войск. Такой широкий маневр могли осуществить только мобильные соединения — танковые и механизированные дивизии. То есть под давлением обстоятельств танковые войска, по своей природе предназначенные для наступления, превращались в инструмент обороны. Апологеты танковой войны и представить себе такое не могли, но, как это случается практически всегда, идея, рожденная ими, начала жить и развиваться самостоятельно и оказалась гораздо более многогранной и богатой, чем представляли себе Фуллер, Лиддел-Гарт и Гудериан.
Гудериан предсказывал, что моторизованные войска будут использоваться для нейтрализации прорывов противника при статичном фронте. А вот Манштейн пишет: «Задача эта состояла в том, чтобы своевременно и не обращая внимания на частные последствия на отдельных участках перебрасывать силы в те пункты, от которых зависело прикрытие коммуникаций, и одновременно сохранять за собой оперативную свободу действий… Для нашей же группы армий эта задача являлась стержнем всех ее оперативных мероприятий, и вокруг нее в течение ряда недель и месяцев мы вели борьбу с Главным командованием».
То есть Манштейн фактически на ходу создает теорию эластичной обороны, широкого маневра сил, сохранения инициативы действий путем уступок на отдельный участок, размена территории, которой в его распоряжении оказалось слишком много, на время, которого ему катастрофически не хватало. Можно лишь пожалеть, что опыт Гражданской войны в России изучался в наших военных академиях не слишком внимательно, потому что ситуация, сложившаяся зимой 1942/43 года, во многом напоминала борьбу отдельных подвижных групп войск, происходившую 20 лет назад. Конечно, нельзя было механически переносить опыт прошлого в 1942 год, но какие-то выводы сделать можно было.
Манштейну свою задачу выполнить удалось в основном потому, что советские войска, прошедшие с боями большое расстояние, элементарно выдохлись. Напомним, что Вермахт зимних наступлений не проводил, если не считать Арденнской операции 1944 года, которая вместо ожидаемого стратегического успеха принесла лишь мелкие тактические выгоды. Хотя Манштейну и удалось вытащить 1-ю танковую армию из трясины, в которую она провалилась, в целом его успех оказался относительным. Кавказская группировка немцев была рассечена надвое, и запертая на Таманском полуострове 17-я армия оказалась слишком велика для этого небольшого плацдарма. Однако противник сумел переправить значительные силы через Керченский пролив и вывезти их из Крыма при полном невмешательстве советской авиации. Описывать мелкие стычки и контрудары танковых дивизий Манштейна, Холлидта и Фреттер-Пико, с помощью которых они задерживали советское наступление, вряд ли имеет смысл, потому что эти бои не поднимаются выше тактического уровня. Да, немецкие генералы показали, что умеют не только работать по шаблону, но также неплохо импровизировать. Советские генералы оказались в этом отношении гораздо слабее. Если операция развивалась более или менее соответственно плану, они чувствовали себя уверенно и даже неплохо рассчитывали многоходовые комбинации, как сказали бы шахматисты. Но в сложной и запутанной обстановке, лишенной ясных позиционных ориентиров, наши командиры начинали «плавать», теряли нить событий, и тогда начинался неуправляемый хаос. А именно такая ситуация сложилась на южном участке Восточного фронта, как и зимой 1941 года в период нашего контрнаступления под Москвой.
Самым ярким успехом эластичной обороны стали бои за Харьков весной 1943 года. К концу января этого года положение Вермахта на Восточном фронте стало крайне тяжелым, что для немцев понемногу становилось естественным состоянием. Командующие группами армий были вынуждены тушить то один пожар, то другой, причем каждый из них грозил перерасти в катастрофу. Однако силы немецкой армии таяли не по дням, а по часам, и заливать пламя немецким генералам приходилось буквально каплями воды. К началу 1943 года некомплект личного состава на Восточном фронте достиг уже полумиллиона человек, к концу января в наличии имелось не более 500 исправных танков.
2 февраля Красная Армия начала очередное наступление, чтобы занять города Белгород, Харьков и Курск, — операцию «Звезда». В авангарде шли 4 танковых корпуса, объединенных в группу под командованием генерала Попова. То есть в который уже раз подряд вместо формирования нормальной танковой армии советское командование наспех сколотило нечто импровизационное. Решить сиюминутную тактическую задачу такое соединение могло, а вот в долгосрочной перспективе ничего, кроме новых проблем, от него ожидать не следовало, так как оно не имело частей поддержки и обеспечения. Советское командование наконец получило в свое распоряжение специально сформированные танковые армии, однако что с ними делать, оно представляло довольно смутно. Танковые армии наступали в общем строю, старательно равняя фронт по соседним общевойсковым армиям, а в глубокие прорывы уходили почему-то отдельные корпуса.
Гитлера происходящее привело в бешенство, он не намеревался отдавать Донецкий промышленный бассейн. Последовало тяжелое объяснение с Манштейном, ради которого фюрер специально прилетел в его штаб в Запорожье. Манштейн прямо заявил, что его сил не хватит, чтобы удержать фронт, и перед немцами стоит небогатый выбор: потерять Донбасс или потерять Донбасс и Группу армий «Дон» в придачу. Фюрер уперся.
«После моего доклада, выслушанного Гитлером совершенно спокойно, разгорелся многочасовой спор по вопросу о Донецком бассейне. Во время второй части нашей беседы, когда я говорил с Гитлером один на один об общих вопросах руководства, он также все время возвращался к этой проблеме. Как я мог позже установить, и в других подобных случаях он избегал говорить по существу о выдвигаемых мною оперативных вопросах. Он не пытался выставить даже другой, лучший план или опровергнуть мои оперативные аргументы или выводы. Он не оспаривал того, что обстановка может сложиться именно так, как я это предвидел. Все вопросы, которые непосредственно не касались создавшегося острого военного положения, он рассматривал как гипотезы, которые, может быть, осуществятся, а может быть, и нет. На самом же деле все оперативные соображения в конце концов основываются, особенно в том случае, когда стратегическая инициатива находится не в наших руках, а в руках противника, на предположениях и гипотезах о том, каковы будут, по всей видимости, действия противника. Заранее нельзя доказать, что события будут развиваться так или по-иному. Но только тот военачальник может рассчитывать на успех, который способен предвидеть. Он должен стараться по крайней мере проникнуть за завесу, которая скрывает будущие действия противника, и правильно оценивать возможности, открывающиеся для собственных действий и действий противника. Чем больше масштаб руководства, тем дальше, естественно, надо смотреть вперед. Чем больше занимаемый район, чем крупнее соединения, которые надо передвигать, тем больше требуется времени для выполнения принятого решения. У Гитлера не было способности предвидеть далеко, по крайней мере, в оперативной области. Может быть, он не хотел признавать результаты, если они не соответствовали его желаниям, но так как он не мог их опровергнуть, то по возможности их обходил».
Редкий случай, но в споре с фюрером верх удалось одержать генералу. В результате группе «Холлидт» разрешили отойти на рубеж реки Миус и организовать там оборону. Тем не менее советское наступление развивалось довольно успешно, главным образом потому, что советским войскам противостояли измотанные и потрепанные остатки корпусов 4-й танковой армии, у которых позади было долгое и утомительное отступление от Сталинграда и Ростова. Оказать серьезного сопротивления они не могли и 16 февраля покинули Харьков, причем сделано это было вопреки приказу генерала Ланца, командовавшего на этом участке фронта, и в него вошли советские войска. Кроме того, следует помнить, что после капитуляции 6-й армии Паулюса освободились 6 советских армий, которые были переброшены на фронт. Удар по фронту немецкой 2-й армии позволил советским войскам освободить Курск, после чего наступление приостановилось. Вообще советские генералы страдали пристрастием к захвату крупных городов, что позволяло отправить наверх победный рапорт. Если сравнить это с действиями того же Гудериана, который предпочитал обойти и занять, а не штурмовать и захватить, наши командиры будут выглядеть не лучшим образом. Дорогого стоит признание генерала Лелюшенко, описывающего штурм Ворошиловграда:
