Мариан Белицкий - Шумеры. Забытый мир
Таким образом, Гудеа сохранился в шумерской традиции как правитель, превыше всего ценивший мир, как воистину «добрый и справедливый пастырь» народа, занимающегося торговлей, земледелием, ремёслами. Это были годы полного спокойствия. В тени от храмов, которые воздвиг Гудеа,
словно гору из лазурита, тянущуюся к небесам, словно гору из алебастра, вызывающую восхищение… —
жители Лагаша могли приумножать храмовые, царские и свои личные богатства, наслаждаться днями «радости и изобилия». Не слышался на улицах Лагаша плач беззащитных вдов, обиженных сирот или голодных бедняков. Даже рабы имели возможность отдыхать и радоваться. В дни торжественных праздников жрецы–музыканты играли на дудках, били в бубны, перебирали струны арф. Один из текстов Гудеа говорит о назначении музыки, которая нужна,
Чтобы радостью наполнить Энинну,Чтобы изгнать из города печаль,Успокоить сердца, унять страсти,Слёзы плачущих глаз осушить.
Высеченная из голубого диорита статуя, посвящённая богине Гатумдуг, изображает царя с планом храма на коленях. Взгляд Гудеа устремлён вперёд, кажется, он размышляет о своём великом замысле — построить «дом пятидесяти» и тем самым вернуть Шумеру былое величие и славу.
Гудеа видел путь к возрождению страны не в завоеваниях и войнах, а в тяжёлом повседневном труде. Выше славы победоносного вождя для него была слава доброго и справедливого пастыря, заботящегося о том, чтобы его подданные ни в чём не испытывали нужды. Строитель, друг художников, влюблённый в искусство и литературу (как знать, может быть, и соавтор некоторых текстов), покровитель купцов и ремесленников, приверженец традиций — таким предстаёт перед нами этот правитель. Боги, которым он смиренно служил, выполнили его просьбу: дали ему долгую жизнь и многолетнее царствование. Боги? А может быть, не боги, а счастливые подданные, для которых с его именем были связаны благополучие и покой.
Покидая этот мир, уходя в «страну без возврата», Гудеа передал своему сыну Ур–Нин–Нгирсу сильное и богатое государство. Его сын, а затем и внук Пиригме, великолепные гробницы которых через четыре тысячи лет раскопал Андре Парро, при поддержке могущественных верховных правителей страны продолжили дело отца и деда.
И всё же тысячелетняя история города–государства Лагаша, начало которой символизирует скромный храм эпохи Джемдет–Насра, окончилась вскоре после того, как Гудеа открыл перед Нингирсу «врата его дома» и заставил храм Энинну засиять, «подобно солнцу среди звёзд». Как ни мудра была политика этого праведного царя, она не смогла остановить неотвратимый ход истории. Возврат к прошлому явился лишь передышкой. В последний раз и ненадолго вспыхнула ярким светом звезда Лагаша, а затем наступили упадок и забвение.
Вскоре после 2000 г. Лагаш захватили чужеземцы, по–видимому эламиты. Утратив свою роль торгового города, он быстро обеднел и обезлюдел. Все попытки позднейших месопотамских правителей оживить его окончились неудачей. Руины заброшенных домов и храмов занесло песком пустыни, и только де Сарзек раскрыл тайну холма Телло, под которым погребён некогда цветущий, богатый и прекрасный город.
Шумерский ренессанс
Ни сам Гудеа, ни его политика не были явлениями исключительными для того времени. Возрождение охватило всю страну, признаки его обнаружены археологами почти во всех шумерских городах. Мудрые правители, их разумная, направленная на укрепление единства страны политика и целесообразная хозяйственная, культурная и общественная деятельность — таковы характерные черты этой эпохи. В последнее столетие истории Шумера мы становимся свидетелями явления, которое можно было бы назвать отчаянной попыткой восполнить многовековые пробелы и исправить ошибки, приведшие страну на грань катастрофы. Не один правитель Лагаша ищет возможности возрождения величия своего народа, полагаясь на преемственность между «старыми и новыми временами». Тем же путём идут сюзерены Гудеа и его наследников — цари третьей династии Ура.
Каким образом власть оказалась в руках основателя этой династии Ур–Намму, мы не знаем. Может быть, его назначил правителем Ура Утухенгаль, а может быть, он стал энси ещё до того, как Урук сделался первой после освобождения от ига кутиев столицей Шумера. В те годы, когда Утухенгаль именовался царём Шумера, Ур–Намму был его наместником в Уре. В одной из посвятительных надписей он просит у богов долгой жизни для своего сюзерена: он хочет выглядеть лояльным и соблюдает установленный обычаем ритуал. Этот честолюбивый человек и дальновидный политик, по–видимому, долго вынашивал планы захвата верховной власти над страной, умно и последовательно готовился к их осуществлению. О его честолюбивых притязаниях говорит, например, тот факт, что, являясь энси Ура, он называет себя потомком почитавшейся в Уруке богини Нинсун, т. е. «братом Гильгамеша». Однако притязания — это ещё не всё. Правителю Ура удалось свергнуть Утухенгаля не потому, что он оказался хитрее или способнее своего гегемона и соперника, Ур–Намму лучше, чем победитель кутиев, понимал сложившуюся в стране обстановку.
Утухенгаль пришёл к власти под лозунгом освобождения Шумера, использовав патриотические чувства своих соотечественников. Но земля шумеров давно уже была населена не только ими. Шумеры, по справедливому мнению ряда учёных, в это время составляли в своей стране меньшинство. Государство Утухенгаля населяло много народностей, представлявших собой две основные культурно–этнические группы. Утухенгаль — полководец, но не политик — не учёл или недооценил важности этого явления. Ур–Намму — политик, но не полководец — понял, в чём ошибка. Он понял: чтобы вернуть славу Шумера, он должен опереться на патриотизм обоих народов, продолжить не одну шумерскую, но и аккадскую традицию. Подчёркивая, что его государство — это государство шумеров, Утухенгаль подорвал свою власть, а его находчивый соперник из Ура ловко этим воспользовался. Мы не знаем, как это случилось — может быть, произошёл дворцовый переворот и вооружённое столкновение, при котором правитель Урука оказался побеждённым, — но Утухенгаль после «семи лет шести месяцев и пятнадцати дней» царствования должен был уступить место Ур–Намму. О политическом кредо нового царя можно судить по его титулу «царь Ура, царь Шумера и Аккада», который фигурирует на печатях и в надписях, обнаруженных в самых различных городах, всюду, где Ур–Намму сооружал храмы тех или иных богов. Кирпичи с его печатью найдены в Эреду, Ниппуре и Умме.
Для Нанна, своего владыки, Ур–Намму, могучий муж, царь Ура, царь Шумера и Аккада, воздвиг храм Нанна… —
гласит найденная при раскопках каменная табличка, положенная в фундамент при закладке храма в Уруке. Рядом с ней обнаружена тридцатисантиметровая статуэтка человека, несущего корзину со строительным материалом. По мнению некоторых учёных, это изображение самого Ур–Намму, который, как и Гудеа, традиционно принимал участие в строительстве храмов.
Строительство храмов в годы царствования Ур–Намму не было продиктовано ни преклонением перед богами, ни желанием следовать традиции. Это была политика. Восстанавливая или сооружая «дома богов», возвращая им былой блеск, царь создаёт символы величия своего государства, играя на религиозных чувствах своих подданных, объединяет их вокруг богов и своей персоны. Он использует древнейшие верования как средство для сплочения населения всей страны.
Ур–Намму строит с большим размахом. Зиккурат в Уре, воздвигнутый Ур–Намму и его сыном Шульги, вызывал восхищение и являлся предметом подражания для многих последующих правителей Месопотамии. В 1854 г. Д. Е. Тейлор впервые откопал отдельные части этого огромного сооружения и нашёл там цилиндры с надписями последнего вавилонского царя, Набонида (556–539 гг. до н. э.), которые гласят:
Я, Набонид, царь Вавилона… зиккурат Эгишширгаль [т. е. Эгишнугаль– храм бога Нанны] в Уре, который царь Ур–Намму до меня строил, но до конца не довёл, Шульги, его сын, закончил. Из надписей Ур–Намму и его сына Шульги я узнал, что Ур–Намму строил этот зиккурат, но не довёл строительство до конца и что Шульги, его сын, закончил работы. Теперь зиккурат стал ветхим. Над старым фундаментом, на котором строили Ур–Намму и его сын Шульги, я соорудил зиккурат, мощный, как в давние времена…
Полтора тысячелетия отделяют Набонида от Ур–Намму. Этот большой отрезок времени был заполнен непрерывными разрушительными войнами. Но зиккурат Ура, несмотря ни на что, выстоял, и восхищённый Набонид захотел воздвигнуть храм столь же грандиозный, как тот, который построили его предшественники. Мало того, это сооружение в отличие от крупнейшего зиккурата всех времён, зиккурата Вавилона, или, как его называет Библия, Вавилонской башни (Этеменанки), сохранилось по сейЭ–тёмен–анкидень и сейчас, в XX в. н. э., производит не менее сильное впечатление, чем во времена Набонида, в VI в. до н. э. Эта ступенчатая храмовая башня стояла на огромном возвышении — террасе из кирпича–сырца, облицованного снаружи обожжённым кирпичом, скреплённым асфальтом. Облицовка достигает толщины около 3 м. Осуществлённая Вулли реконструкция зиккурата Ура с большой достоверностью передаёт необыкновенную красоту и архитектурное совершенство этого сооружения.
