Георгий Зуев - Петербургская Коломна
Доходный дом № 26 довольно часто приспосабливался для размещения различных учреждений. В разные годы здесь функционировали разнообразные продовольственные магазины, такие, как магазин колониальных товаров Василия Ивановича Шумилова, молочная лавка Ивана Семеновича Ермолаева, магазин мясной торговли Федора Михайловича Жукова (он и жил в этом доме) и, наконец, табачный магазин Ивана Павловича Серова.
В 1911 году домовладельцы жилых строений № 24 и 26 сдали в аренду помещения первых этажей домов, ранее занимаемых магазинами, кинематографу «Мираж», он просуществовал здесь вплоть до 1919 года.
После революции большое развитие в городе получили государственная, кооперативная антикварная и букинистическая торговля. На улице Декабристов, в доме № 26 Петроградский Дом литераторов в 1922 году открыл свой третий книжный магазин. В нем, среди прочей литературы, продавалась «Летопись Дома литераторов», где печатались небольшие рассказы и очерки, помещалась хроника текущих событий в книжном мире, имелся раздел критики и библиографии.
СЪЕЗЖИЙ ДОМ ВТОРОЙ АДМИРАЛТЕЙСКОЙ ЧАСТИ
Характерной чертой архитектурного пейзажа николаевского Петербурга в 40-50-х годах XIX столетия стали так называемые съезжие дома. Это был специфический тип административного здания, сложившийся в России и объединявший в себе функции местного полицейского управления и пожарной части. Как правило, здание венчалось высокой башней-каланчой, откуда дежурный пожарный обозревал подведомственную окрестность. В первой половине XIX века в столице построили несколько съезжих домов, в том числе и в Коломне. В проектировании и строительстве подобных административных зданий участвовали городские архитекторы В. Бретти, В. Морган, А. Лыткин и др. Стилистическим прототипом этих построек для русских архитекторов, вероятно, послужили ратуши итальянских городов, возведенные в периоды позднего средневековья и Возрождения. Интересной особенностью этих построек являлась тщательно выполненная кирпичная кладка, своей фактурой и цветом создававшая впечатление официальной деловитости и суровости облика съезжего дома. Здесь находился и даже жил частный пристав, помещались канцелярия, арестантская, команды фонарщиков и пожарных.
В арестантской съезжего дома, как правило, отбывали заключение лица неблагородного происхождения. Сюда для телесного наказания господа присылали своих провинившихся крепостных.
В 1830 году архитектор В.Е. Морган на участке, занятом сейчас современными домами № 28 и 30 по Офицерской улице, возвел комплекс съезжего дома второй Адмиралтейской части, помещавшийся близ Театральной площади, на углу Офицерской улицы и Мариинского переулка (ныне Львиный переулок). Здание, к сожалению, не сохранилось.
Проект съезжего дома архитектор решил по традиционной типовой схеме того времени. Архитектура административного комплекса отличалась крайней простотой, включала обязательную каланчу и пожарное депо.
21 февраля 1852 года в Москве умер Н.В. Гоголь. Потрясенный смертью великого писателя, И.С. Тургенев направил в газету «Санкт-Петербургские ведомости» статью-некролог, но цензура ее не пропустила, так как председатель петербургского цензурного комитета М.Н. Мусин-Пушкин решительно запретил печатать какие бы то ни было статьи о Гоголе, тем более преисполненные патетики и глубокой скорби «по поводу кончины лакейского писателя» – так он публично назвал Н.В. Гоголя. Тогда Тургенев направил письмо в «Московские ведомости», там опубликовали его статью под названием «Письмо из Петербурга» за подписью «Т…в». Тон и содержание некролога, преисполненного искренней горечи об ушедшем из жизни в значительной мере обусловлены безразличием и холодным равнодушием петербургских читателей к памяти великого русского писателя. Тургенев писал: «Да, он умер, этот человек, которого мы теперь имеем право, горькое право, данное нам смертью, назвать великим; человек, который своим именем означил эпоху в истории нашей литературы; человек, которым мы гордимся как одной из слав наших!»
И.С. Тургенев.
Литография. 1856 г.
Возмущенный непослушанием писателя Мусин-Пушкин донес «о бунтовщике» Тургеневе начальнику III отделения графу А.Ф. Орлову, который принял решение установить за писателем секретное наблюдение. О случившемся он также не преминул доложить письменным рапортом самому императору.
Ознакомившись с текстом «всеподданнейшего доклада» о деле Тургенева, Николай I усмотрел в действиях графа Орлова нерешительность и излишнюю мягкость. Высочайшая резолюция гласила: «Полагаю, этого мало, а за явное ослушание посадить его (Тургенева) на месяц под арест и выслать на жительство на родину, под присмотр.».
На основании этого царского указания 16 апреля 1852 года И.С. Тургенева арестовали в его квартире на Малой Морской улице и под конвоем препроводили на «съезжую» 2-й Адмиралтейской части, которая тогда находилась на углу Офицерской улицы и Мариинского переулка. Это был беспримерный и вопиющий факт водворения столбового дворянина и известного русского писателя на «съезжую», где в арестантской отбывали наказание пьяницы, бродяги и уголовники. Александр Васильевич Никитенко, русский литературный критик, цензор и академик Петербургской Академии наук, писал по этому поводу: «В нем (Тургеневе) одновременно оскорблены чувства дворянина и всех образованных людей».
Действительно, царь своим решением не только наказывал писателя, но и унижал его достоинство.
Первые сутки великий русский писатель провел в «сибирке» под присмотром полицейского унтер-офицера. Затем ему предоставили более сносные условия. Через 15 дней после своего ареста Иван Сергеевич писал Полине и Луи Виардо: «.со мною обращаются вполне по-человечески; у меня хорошая комната, есть книги, я могу писать». К нему на Офицерскую даже стали приходить визитеры из светского общества и литературной среды столицы. Здесь его навестили М.А. Языков, А.В. Никитенко. Почти ежедневно утром и вечером его посещали Некрасов и Панаев. Часто приходил сюда и граф А.К. Толстой, имевший влияние при дворе. Все они активно хлопотали об освобождении Тургенева.
Слухи о явной демонстрации сочувствия к арестованному писателю дошли до наследника, замещавшего царя во время его заграничного путешествия. Он немедленно потребовал объяснений у руководства III отделения. Начальник штаба Отделения корпуса жандармов Леонид Васильевич Дубельт, оправдываясь перед цесаревичем, заявил: «К Тургеневу допускались посетители, но не иначе как с разрешения обер-полицмейстера <…> сам же Тургенев из места его заключения никуда не отпускался. Посетителей к нему допускать не будут».
Любопытно отношение высшего света к аресту русского писателя. Это событие аристократов почти не взволновало. Знакомый Тургенева, князь Д.А. Оболенский, вспоминал, что «место заключения – „съезжий дом“, куда сажали тогда пьяниц, показался некоторым лицам только странным и знаменательным, об этом много шутили и смеялись». Друзья рассказали Ивану Сергеевичу, что одна очень высокопоставленная дама на одном из светских раутов в беседе с гостями пожалела писателя, считая, что он уж слишком строго и жестоко наказан за обыкновенную статью. «Но ведь вы не знаете, – доложил ей кто-то, – он в своей статье называет Гоголя великим человеком!» – «Не может быть!» – «Уверяю вас». – «А! В таком случае я ничего не говорю.»
В письме княжны С.И. Мещерской, принявшей деятельное участие в хлопотах по освобождению писателя, имеется любопытная подробность об истинных причинах ареста Ивана Сергеевича: «Кто-то из канцелярии военного генерал-губернатора Петербурга утверждал, будто слышал, как Тургенев говорил о необходимости „сменить целиком наше правительство" и резко высказывался против идей словизма…»
Время, проведенное на «съезжей», не прошло бесследно. Здесь Тургенев написал рассказ «Муму» – одно из наиболее совершенных своих произведений, проникнутых антикрепостническим пафосом.
«А сказать между нами, я рад, что высидел месяц в части, – писал Иван Сергеевич 6 июня 1852 года Аксаковым, – мне удалось там взглянуть на русского человека со стороны, которая была мне малознакома до тех пор».
Отбыв месячное тюремное заключение, И.С. Тургенев был освобожден и 18 мая 1852 года выслан из Петербурга в Спасское-Лутовиново под присмотр полиции.
Впоследствии здание съезжего дома снесли, и в настоящее время здесь возвышается современный жилой пятиэтажный дом № 28. Рядом с ним архитектор И.П. Маас в 1872 году построил для купца Кашина четырехэтажный доходный дом с импозантной композицией фасада, рустованного в центральной части, с небольшим декоративным фронтоном. Этот дом чрезвычайно типичен для петербургского зодчества 1870-х годов.
Некоторое время дом № 28 принадлежал городскому ведомству. Здесь до 1917 года размещался 3-й полицейский участок Казанской части. В это здание в конце XIX века перевели Санкт-Петербургскую сыскную уголовную полицию, возглавляемую такими незаурядными личностями и признанными профессионалами, как И.Д. Путилин, В.Г. Филиппов, А.А. Кирпичников.
