Игорь Можейко - 1185 год Восток - Запад
Старенький слепец подходил к прохожему и молил именем Аллаха довести его до дома. Цепко ухватившись за руку невольного поводыря, старец тащил его к темной, узкой улице. Он останавливался у двери в высоком дувале и начинал благодарить прохожего. В этот момент из двери выскакивали исмаилиты и, оглушив жертву, кидали в глубокий колодец. Или брали живьем.
Таинственные исчезновения переполошили весь город. Люди боялись поодиночке выходить на улицу. Сыщики султана сбились с ног. По разным источникам, в Исфахане исмаилитами было убито от нескольких десятков до нескольких сотен человек.
Преступление было раскрыто случайно. Как-то на рассвете одна бедная женщина услышала из-за забора глухие стоны. Она перепугалась и побежала на базар, где рассказала об этом людям. А так как город жил в тревоге, толпа сразу кинулась к тому дому. Когда взломали дверь, в колодце, в подвалах, даже в задних комнатах дома обнаружили множество тел со следами страшных пыток. Кроме четы старцев удалось схватить еще нескольких добровольных палачей. Их сожгли на костре. И всем стало ясно, что исмаилиты готовятся к выступлению.
Исмаилиты тоже были перепуганы тем, что их дела открылись. В городе началась «охота за ведьмами». Стоило сказать о ком-то, что он исмаилит, как толпы мчались к его дому, чтобы убить еретика.
Исмаилиты начали восстание преждевремеппо и были разбиты.
Убийства в Исфахане показывают иную грань террора, придуманного Хасаном ибн Саббахом. Правда, исфаханский урок научил исмаилитов тому, что масссовый терpop может обернуться против них самих. С тех пор они убивали выборочно.
Когда в 1105 году на престол в Исфахане вступил двадцатипятилетний султан Мухаммед, он первым делом приказал готовить войска, чтобы отнять у исмаилитов крепость Шахриз. Ее комендант Ибн Атташ решил принять встречные меры.
Он рассчитывал на помощь везира. Тот достался султану по наследству от предшественника. В свое время везир за взятку устроил Ибн Атташа комендантом крепости и теперь был в руках исмаилитов. Ибн Атташ отправил к нему верного человека, который дал ему понять, что убийство султана — в их общих интересах. Если везир откажется, султану станет известно о его предательстве.
Везир подослал своего слугу к султанскому брадобрею. За тысячу динаров тот согласился сделать султану, который страдал от тучности, очередное кровопускание отравленным ланцетом.
У слуги везира была красавица жена, от которой тот ничего не скрывал. У жены был любовник, от которого та ничего не скрывала. И той же ночью тайна стала достоянием нескольких человек.
Брадобрей должен был прийти к султану после завтрака. Любовник, который был мелким придворным и полагал, что может недурно заработать на этой истории, сумел проникнуть к султану до завтрака. Когда пришел брадобрей, султан Мухаммед уже все знал.
Он приказал сделать кровопускание брадобрею отравленным ланцетом и вызвал везира, чтобы тот при этом присутствовал.
После страшных пыток везира повесили на городской стене. Еще через день Мухаммед, бросив все государственные дела, сам повел отряд гвардейцев-гулямов на штурм крепости. Он поклялся, что собственными руками убьет это исчадие ада — Ибн Атташа.
Но крепость не сдавалась. Ибн Атташ знал, что пощады не будет.
Исход дела решило предательство: к султану перебежал один исмаилит, который предложил показать тайный ход в крепость.
Когда жена Ибн Атташа увидела, что гулямы окружили ее мужа, она бросилась с крепостпой стены. Ибн Атташа султан приказал доставить в Исфахан.
Его везли по улицам, заполненным народом. Горожане кидали камни и навоз в вождя исмаилитов. Ибн Атташ молчал. Кровь текла по иссеченному лицу и заливала глаза.
Потом с Ибн Атташа содрали живьем кожу и набили ее соломой.
Султан отомстил Ибн Атташу, но исмаилиты не были побеждены.
Хасан ибн Саббах внимательно следил за положением дел в странах, лежащих к западу от Ирана, в приморских областях Ближнего Востока.
В конце XI века, после Первого крестового похода, европейские рыцари захватили Иерусалим, к ним в руки перешла большая часть Сирии и Палестины. Владения Сельджуков были отрезаны от моря. В их стане царила растерянность. Хасан ибн Саббах понял, что наступил удобный момент, чтобы ударить по Сирии.
Там он отыскал царственного покровителя.
Им оказался султан Халеба Ридван. Деспот, убийца своих братьев, постоянно враждовавший с соседями, он оказался между двух огней. Его теснили крестоносцы, ему угрожали родственники. Ридван искал союзников где угодно. Когда эмиссары Хасана ибн Саббаха появились в Халебе и пообещали помощь могущественного Старца горы, он разрешил исмаилитам жить и проповедовать в своем городе.
Хасану ибн Саббаху были нужны крепости. Ридвану надо было убрать врагов. Если кто-то согласится их убивать, он готов пожертвовать крепостями.
Через год был убит владетель города Хомса. Он был зарезан на улице тремя исмаилитами. В городе воцарилась такая паника, что многие жители бежали оттуда в Дамаск.
С этого дня одии за другим погибали враги Ридвана. Убийцу иногда ловили, иногда убивали на месте преступления. Пойманные убийцы не скрывали, что они — фидаи, гвардия Хасана ибн Саббаха.
С каждым новым убийством исмаилиты требовали от Ридвана новых уступок и поблажек. Один из современников пишет, что исмаилита можно было узнать на улицах Халеба по спесивой походке и надменному виду. Исмаилиты уже не скрывали, что Ридван, обязанный им властью, заставит всех перейти в истинное учение.
Как и бывает в таких случаях, исмаилитов погубила самоуверенность. Они игнорировали ненависть, которую вызывали в городе.
И произошло то, что должно было произойти: исмаилиты узнали, что в город приезжает богатый персидский купец. И решили его ограбить, облачив убийство в идеологические одежды. Но перс был готов к нападению, и у него была своя стража, которая смогла схватить убийц. В Халебе поднялось возмущение и началась резня исмаилитов. Большинство открытых исмаилитов в городе было убито. Но крепости в Сирии остались в их руках.
…Проходят века. События и люди теряют индивидуальность. Они превращаются в категории. Вместо людей действуют социальные силы. Люди же выполняют функцию.
Подобное абстрагирование несет в себе опасность для самой истории. Злобный тиран Иван Грозный превращается в прогрессивного деятеля, потому что в числе его жертв были бояре. Значит, он — борец за централизованное государство, хотя бояре выступали не против централизованного государства, а против самодержавной власти царя. Централизованное государство прогрессивнее раздробленного, значит, мы должны понять и разделить чаяния Ивана Грозного. Царь же не ограничивался убийством бояр, а уничтожал тех, кто истреблял бояр, уничтожал народ, погибавший в бесконечных войнах и карательных экспедициях. Ивану Грозному было неважно, прогрессивен он или нет. В конечном счете его интересовала лишь собственная драгоценная персона, и ради сохранения ее на троне он готов был на любое предательство, на любую подлость, на любую кровавую жестокость. К концу жизни Иван Грозный умудрился загнать Россию в экономический и политический тупик, откуда страна выбиралась многие кровавые годы.
Подобное историческое абстрагирование касается и других исторических фигур. Приходится сталкиваться с этим и когда читаешь труды об исмаилитах и Хасане ибн Саббахе. Его, страшного паука, сидевшего в паутине Аламута и готового на любое преступление ради укрепления своей власти, порой трактуют как бескорыстного борца за народное счастье. На основании того, что большинство его сторонников на первых порах принадлежали к городским сословиям, а убивал он в основном султанов и эмиров, везиров и полководцев, делается вывод об антифеодальной направленности его политики. Например, современный историк, говоря о массовых убийствах в Исфахане, делает вывод: «В Исфахане исмаилиты применяли против своих классовых врагов — сельджукской династии, тюркских феодалов и персидских бюрократов — метод тайных убийств». Так и представляешь себе вечерний город, по которому в одиночестве бредут представители сельджукской династии, ожидая, когда слепец затащит их в переулок. События в Халебе, где горожане расправились с обнаглевшими исмаилитами, перешедшими к открытым грабежам, что их и погубило, оцениваются как «расправа феодальных верхов города» с демократами-исмаилитами. Как будто султан Ридван, который призвал убийц и покровительствовал им, был врагом феодализма. Применение жесткой схемы в истории опасно тем, что исследователю приходится идти на несообразности, лишь бы схема восторжествовала.
Лишь схема заставляет утверждать, что в «исмаилитском государстве была уничтожена политическая власть Сельджуков, изгнана сельджукская администрация, традиционная форма правления — наследственная монархия — была заменена правлением Хасана ибн Саббаха и его сподвижников, выражавших интересы народных масс — ремесленников, городской бедноты и крестьян. Это было огромным достижением восставшего народа».
