Николай Коняев - Романовы. Творцы великой смуты
Дивны, торжественны летние ночи
На севере хладном России родной!
Но скоро сомкнутся усталые очи, —
Вечер сменится утра зарей.
Вот полночь: но мрака она не видала,
Еще не угасла вечерня заря,
А в небе другая заря заблистала
С востока, день новый вселенной даря.
Зеркальна поверхность Пинеги прелестной,
Широко разлившись в крутых берегах,
Струится и пенится, словно в ней тесно
Волне непослушной в угрюмых скалах…
Разве не о Пути святого праведного отрока, совершившегося на этих крутых поросших то темным ельником, то светлыми, выстланными беломошником сосновыми борами берегах Пинеги, молитвенно сосредоточенные строки игуменьи Таисии:
И, словно любуясь своей красотою,
В ней отражает свой солнышко луч,
Быстро вздымаясь над спящей землею,
По воле Творца совершая свой путь.
И, конечно же, не случайно, что первые шаги на пути снискания Святого Духа совершила юная Мария Солопова непосредственно вблизи мощей святого праведного Иакова Боровичского.
«Вот какой образ жизни вела я, поселившись в городе, – пишет она в «Келейных записках». – Ежедневно ходила к утрени в монастырь святого праведного Иакова Боровичского, находившийся на окраине нашего небольшого городка; иногда стояла там и ранние обедни, смотря по времени. Вернувшись из церкви, будила брата, приготовляла чай, и вместе с братом пили «по-домашнему», что мне очень нравилось: я воображала себя хозяйкой.
С 9 часов начинались занятия наши, продолжавшиеся до 12, после чего ученики мои расходились по домам, а мы с братом и с Москвиными садились завтракать все вместе; затем в 2 часа брат уходил к своему учителю, а я всецело принадлежала себе – читала, работала, иногда с одной из жиличек выходила погулять, но в гости ни к кому никогда не ходила; хотя и многие о сем просили неоднократно.
В 4 часа возвращался Костя, и опять всей семьей садились обедать; вечером иногда помогала я брату репетировать уроки, но каждый вечер заканчивался у нас общим семейным кружком за одной лампой с работами и книгами. Москвины были девицы благочестивые и тоже любили читать священные книги, которые и были у нас господствующими.
Под праздники ходили ко всенощной; и таким образом мирно, христиански текла наша жизнь…»Глава третья Матушка Таисия Леушинская
Минувшим летом мне посчастливилось прожить несколько дней в Боровичах, в доме, где «мирно, христиански текла… жизнь» будущей игуменьи Леушинской вблизи возрожденного трудами отца Валерия Дьячкова Свято-Духова монастыря…
1
Каждое утро в этом доме начиналось с бодрящего холодка залитых солнечным светом музейных комнат…
Это состояние схоже с тем, которое матушка выразила в своих стихах…
Бывают чудные минуты,
Отрады полные святой,
Когда небесной лиры звуки
Как бы беседуют с душой.
И так благодатно было перечитывать в сосредоточенной молитвенной тишине музейных комнат «Келейные записки» матушки Таисии, что, отрываясь от книги и разглядывая быструю воду, несущуюся за окном, не всегда и замечался переход от книги к реке, от морщившейся на мелководье Мете назад к страницам книги…
«Денежные мои финансы все оставались на руках моей матери, которая весьма часто посещала нас; только зарабатываемые мной уроками деньги составляли мою собственность, которую я ей не отдавала и расходовала по своему желанию. Даже процент с капитала, оставленного мне дедушкой, мне она не давала, вероятно, употребляя его на наше же содержание, да мне и в голову никогда не приходило спрашивать о сем. А с меня-то, наоборот, спрашивали отчет даже в моих трудовых деньгах, которые, впрочем, у меня никогда не были подолгу. Сама же мать моя с раннего моего возраста приучала меня быть доброй и отзывчивой к бедным, помогать им хотя бы и последним, и это привилось мне, как оказалось, с первых же дней моей самостоятельной жизни; но тут она стала меня за это преследовать и запрещать давать милостыню, с каковой целью и не давала мне в руки денег. Но потребность души находила для себя исход: нередко, видя в лохмотьях и рубище нищих детей и женщин, я приводила их к себе в дом и отдавала свои платья и белье; хотя и старалась все это сделать потихоньку от всех, но как-то все узнавалось, и мне доставалось от матери и выговоров, и укоров»…
Отрываясь от «Записок», подолгу можно было смотреть на завивающуюся в белые буруны воду. Стремительное течение Меты подхватывало эти завитки и несло вниз, постепенно разглаживая их…
«Никогда не забыть мне один, между прочим, следующий случай.
Прибыл к нам в Боровичи с Афона иеромонах-сборщик с ковчегом с частицами святых мощей (отец Арсений); сбирая по городу, по домам, пришел он и ко мне; я не имела дать ему денег, кроме разве безделицы, и, не долго думая, вынула из ушей серьги и, подавая их ему, просила принять на украшение какой-либо иконы или куда пригодятся.
Этого не видал никто, и я предполагала, что так дело и кончилось. Вдруг, когда приехала мать моя из усадьбы, совершенно неожиданно спросила меня, указывая на мои уши: «А где же, Машенька, твои серьги?»
Я ответила, что сняла их и убрала в комод, она приказала их показать ей; я стала рыться в комоде, ища, чего там не было, и, наконец, сказала, что не помню, куда убрала.
Тогда она строго обличила меня во лжи и заключила страшными словами: «А чтобы ты не вздумала и еще раз проделать такую же жертву, пойди сейчас же, разыщи монаха и возьми свои серьги, сказав, что я этого требую, – ты еще молода и неразумна, не умеешь распоряжаться своими вещами».
Можно себе представить, каково было для меня это приказание; но делать было нечего: я пошла по улицам города, впрочем, не только не разыскивая монаха, но даже избегая встречи людей, ибо у меня беспрестанно навертывались слезы, и при первом слове я готова была разрыдаться.
Я обошла много улиц и дошла до берега реки (Меты), где, к величайшему моему облегчению, увидела на пароме переправляющимся на ту сторону искомого монаха с его спутником; догадавшись, что они переправляются за город, я уже веселее пошла домой и объявила матери, что монахи уехали из города».Читаешь это, смотришь на воду, несущуюся под окнами дома матушки Таисии, и кажется ни о чем не думаешь, думая о самом главном, о той реке жизни, о той реке русской истории, в которой, подобно этим бурунам, сносимым течением, и проплывают бесчисленные судьбы русских людей… 2
Мы уже говорили о том, что, датируя чудесное появление в Боровичах мощей святого праведного Иакова Боровичского, наиболее авторитетные составители его жития расходятся на целое столетие.
Тем не менее, совершенно определенно известно, и в этом никаких расхождений нет, когда чудотворные мощи святого праведного Иакова были перенесены в новую церковь Сошествия Святого и Животворящего Духа и когда началось их официальное церковное почитание.
Случилось это в 23-й день месяца октября 1545 года.
Через тридцать три года, в 1578 году, на Пинеге начались чудеса от святых нетленных мощей праведного Артемия Веркольского, гроб с которыми был поставлен к тому времени на паперти церкви Николая Чудотворца.
Все новые и новые исцеления и чудеса совершались тогда и в Боровичах у мощей святого праведного Иакова Боровичского.
Существует народное поверье, что Иаков Боровичский помогает людям, страдающим зрением. То, что обращение к нему улучшает духовное зрение, может почувствовать каждый, размышляя о значении одновременного явления и утверждения в прославлении мощей святых праведных отроков…
В православной традиции слово «отрок» объясняется как не имеющий права говорить…
Мы говорили, что Артемий Веркольский и Иаков Боровичский были испытанием русских людей на готовность принять ту святость, которую несли в себе эти святые праведные, не имеющие права говорить отроки.
Разумеется, ни один святой никогда не говорил о своей праведности, более того, многие из наших великих святых считали себя недостойными того почитания, которым окружали их богомольцы, тех Божественных Откровений, которые были дарованы им свыше.
И все же отроческое послушание не имеющих права говорить в случае со святым праведным отроком Артемием и святым праведным Иаковом наполнено особым сокровенным смыслом. Ведь значение этого послушания тут не только в том, чтобы не говорить о своей праведности, но и в том, чтобы не показывать, не обнаруживать ее перед другими.
И это послушание святые отроки исполнили.
Как долго не могли разглядеть их и веркольцы, и жители Боровичей, засвидетельствовано в Житиях святых праведных отроков…
Что произошло со Святой Русью от духовной слепоты, порой охватывающей русских людей, свидетельствует история…
Мы говорили, что события жизни крестьянского отрока Артемия или юного судовщика Иакова, названного так в честь брата Господня, внешне очень мало были связаны с событиями, происходившими в Москве, точно также, как события последнего правления династии Рюриковичей никак не связаны с событиями, происходящими в Верколе и Боровичах.
