Лев Сонин - Тайны седого Урала
Большой удачей для России было и то, что Петр (вообще нечасто ошибавшийся в людях) назначил во главе новой коллегии генерал-фельдцехмейстера Якова Вилимовича Брюса — способнейшего организатора (во многом его усилиями была великолепно поставлена петровская артиллерия), широкообразованного ученого (это Брюса восхищенные потомки, разобравшиеся наконец в сфере и глубине его научных интересов, назвали русским Фаустом), тонкого и глубокого политика. Вокруг Я. В. Брюса всегда роилась свита из отыскиваемых им повсюду расторопных, толковых честолюбцев, которым только дай применить в достойном деле свой талант — уж фортуну не упустят, и себя покажут, и Родину прославят.
Так что когда Берг-коллегии в 1720 году была поставлена задача продолжить начатое Петром в начале века резкое наращивание мощи горнозаводского Урала, у Брюса был достаточный выбор исполнителей этого замысла. Он остановился на двоих испытанных им в опасных и сложных переделках знающих специалистах — берг-мейстере (горном мастере) Иоганне Блиере и капитане артиллерии Василии Татищеве.
Иоганн Блиер
Иоганн Фридрих Блиер в Берг-коллегию попал как бы по наследству — из упраздненного Приказа рудокопных дел, где служил до того ведущим специалистом по рудосыскным делам. А в Приказ определен был Петром I, по призыву которого он, пробирный мастер из Саксонии, пошел в 1699 году на русскую службу.
У этого саксонца еще на родине сложилась устойчивая репутация удачливого и грамотного горного специалиста. И он вполне оправдал ее на новой службе. Уже в 1701 году Блиер отыскивает в окрестностях Калуги крупное месторождение колчедана. В 1702 году он находит богатейшие залежи медных руд и самородной меди в Олонецких горах севернее Ладожского озера и строит там медеплавильный завод. Вел он разведки и в Козельске, и на Кавказе… Но особо значимы по результатам поездки Блиера на Урал. Об итогах первой из них он сообщил в декабре 1705 года в доношении в Приказ рудокопных дел — что открыто им свыше десятка залежей медной руды в 20–40 верстах от Кунгура, что близ Невьянской слободы нашел квасцовую и серную руду, что в Мурзинской слободе Верхотурского уезда при реке Нице обнаружил «знаки к медной руде». «Изрядные знаки к медной руде» были им тогда найдены и в трех местах возле Уктусского железоделательного завода. Опробование показало, что руды здесь очень богаты — «наполовину меди выдают». В Уктусском заводе на основе найденных залежей открывают медеплавильное производство.
Думается, эти и другие многочисленные находки заставили почти сто лет спустя известного уральского горного деятеля академика Ивана Филипповича Германа назвать Блиера «настоящим виновником рудокопного дела на Уральском хребте». Большое значение им придавал и наш современник — историк Л. Д. Голендухин. В статье «Начало организации местного горнозаводского управления на Урале в первой четверти восемнадцатого века», вышедшей в 1964 году, он утверждает, что исследования Блиера тех лет на Урале «…фактически являются не только предшествующими по времени, но в значительной мере определяющими будущую деятельность В. Н. Татищева… по развитию уральского казенного горного и заводского дела в начале 20-х годов восемнадцатого века».
Но, вероятно, слова Германа будет точнее соотнести с периодом, когда Блиер вместе с В. Н. Татищевым работал на Урале в 1720–1722 годах. Ведь до того Блиер бывал на Урале лишь наездами, кратковременными экспедициями, а именно в названные годы он возглавил систематическое изучение уральских недр.
Опыт к этому времени был у Блиера огромный. Он объездил уже пол-России, серьезно изучил ее сырьевые запасы и мог с полным основанием написать в «Мемориале», поданном им в Сенат в 1712 году: «Могу я уверить, что Россия столько же подземными сокровищами своими, сколько поверхность ее покрывающими дарами славиться может…» Основную причину нехватки металлов в стране Блиер полагает в том лишь, «…что в знающих людях часто недостаток бывает…» Потому-то в докладной записке, поданной им тогда же государю лично, Блиер настаивал, что пора полностью реорганизовать горнозаводское дело в России — повысить его значимость, централизовать, усилить специалистами, улучшить руководство.
Позднее, через шесть лет, когда Петр приступил наконец к этой реорганизации, многие из пунктов Блиерова «Мемориала» вошли в Указ, определяющий деятельность Берг-коллегии.
Когда Петр поставил перед президентом Берг-коллегии Брюсом задачу резко увеличить производство в России меди и серебра, местом, где это можно было осуществить, коллегией был признан Урал, а первым специалистом, которому поручалось выполнение задачи, был назван Блиер. Но через несколько дней Берг-коллегия присоединяет к нему капитана артиллерии Татищева, испытанного Полтавой боевого офицера, талантливого военного квартирмейстера и строителя, хорошо известного Брюсу.
Василий Татищев
Что определило такой выбор Брюса?
Поначалу Берг-коллегия полагала, что главным действующим лицом в этой связке должен быть Блиер. Об этом говорил его значительный опыт в поисках руд и устройстве их добычи и обработки. Драгун, артиллерист и военный инженер (прочие его таланты раскроются позже) Татищев такими делами пока не занимался, и его обязанностью было определено обеспечение работ Блиера с хозяйственной стороны. Один из пунктов инструкции Татищеву так и говорил: «…Когда берг-мейстер к строению заводов каких инструментов, материалов, работников, подвод и прочих к тому нужных потреб у тебя спрашивать будет, тебе надлежит ему в том неотложное вспоможение чинить».
Но вместе с тем многоопытный Брюс, очевидно, с самого начала сознавал, что посланцам Берг-коллегии надо будет не столько заниматься рудами, сколько людьми, — ведь, по доходившим до столицы разрозненным сведениям, именно неумение, небрежение и лихоимство служителей рудников и заводов Урала усугубили нехватку металла в России. И здесь главную роль предстояло сыграть Татищеву.
Росту добычи и обработке руд на Урале — и не только там — откровенно препятствовали и затаившиеся на многих высоких чиновных постах неустроенные противники политики государя-реформатора. Н. К. Чупин приводит такие факты в своих краеведческих изысканиях:
«Новый вятский воевода полковник Воронецкий прекратил плавку меди и разработку рудников и запретил искать руды; мало того, Воронецкий заставил даже рудоискателей в 1719 году дать показания, что найденные ими руды все выработались и что больше рудных мест они не знают. Вероятно, ему не хотелось попасть в зависимость от учрежденной тогда Берг-коллегии. Рудоискатель татарин Боляк Русаев говорил, что (кроме Воронецкого) руды запрещал искать также бывший (кунгурский, подчиненный ему) комендант Афанасий Усталов — он рудоискателей за караул сажал и морил голодом, плавильщиков бил плетьми и дубьями и на снег босиком ставил, чтобы меди не работали…»
Вторит свидетельствам Русаева, по Чупину, и рудознатец, отставной пушкарь Никон Шаламов:
«…когда приносили к Воронецкому знаки горной руды, тот не принимал. Кроме того, было запрещение в поиске руд от Афанасия Усталова, который по воротам и на мостах ставил караулы, чтобы руд в город не носить и из города снастей к работе не возить. И от уездных обывателей ему было запрещено искать руды. Потому работали они беспрестанно и пешие, и конные, а денег за ту работу им не давано…»
Ничего не платили крестьянам и за подвоз руд к местам переработки. Так что причины оскудения выработки уральского металла были основательные. Кто же будет работать прилежно в таких условиях?!
Практическое прекращение плавок медной руды на пермских заводах очень озаботило Петра I. Обследование медеплавильных заводов и было одной из главных причин посылки на Урал чрезвычайной комиссии Татищева — Блиера. Им было указано однозначно: поток меди с уральских заводов должен резко возрасти. Блиеру не составило труда установить, что земля уральская не оскудела, отыскать с прибывшими с ним помощниками немало новых меднорудных залежей. Татищеву же задача предстояла намного сложнее. Ему надлежало разобраться в скоплении «человеческих» причин, перекрывших поток металла с Урала. Определиться — чего здесь больше: обычного неумения, преступного небрежения обязанностями или преступного же противодействия.
А ситуация тогда на Урале складывалась непростая.
Так, в расследовании находилось дело Льва Шокурова, сына кунгурского воеводы, которому казна выдала в 1715 году на медеплавильное производство 1100 рублей. Шокуров умудрился на эти деньги получить всего 45 пудов меди. Стоимость этих пудов — даже по самой высокой рыночной тогдашней цене — дотягивала только до 350 рублей. На что пошли другие деньги? Дорасследованием этого, ряда других подобных случаев, разбором споров казны с местными частными заводовладельцами и должен был заниматься Татищев.
