Петр Вершигора - Люди с чистой совестью
Павловский, старый партизан, краснознаменец еще гражданской войны, был первый год у Ковпака командиром восьмой роты. В знаменитом Веселовском бою он с небольшой горстью бойцов уничтожил до роты врагов, но сам чуть не погиб. Пулеметной очередью ему перебило обе ноги. В лубках кости срослись неправильно, и он ходил, широко расставив ноги, кавалерийской поступью, опираясь на палку. Ходить ему было трудно, и Ковпак назначил его своим помощником по хозяйству. Старика это повышение обидело, но все же он согласился, с непременным условием, что ему будут поручать и боевые дела. На новом своем посту Павловский обнаружил чудовищное скопидомство, обоз его был набит всякой всячиной, и Руднев беспрестанно воевал с Павловским, правда без особого успеха, из-за непомерного роста хозяйственного обоза. Павловский всегда защищал свое хозяйство страстно и настойчиво. На приказ Ковпака о выдаче спирта он реагировал чуть не истерикой, и только когда дед повысил голос, Павловский, бурча себе под нос, что у него "вылакают весь медицинский резерв", отошел в сторону.
Ковпак и Руднев стояли на берегу, с тревогой следя за переправой 76-миллиметровых пушек. Рискованный груз уже подходил к середине реки, к самому опасному месту, когда к нам приковылял охрипший от ругани помпохоз. За ним виновато плелись дежурный и здоровенный, весь мокрый партизан.
- Я ж говорив, товарищ командир?! С такими архаровцами весь медицинский запас...
- Говори толком... - не отрывая глаз от пушек, сказал Ковпак.
- Толком и говорю. Нарошно пид льод розбишака плыгае... Щоб нашармака спирту палызаться...
- Как это нарочно? - спросил Руднев.
- А от так. Иду я з колонной. А он, товарищ комиссар, бронебойку хлопцам отдает и каже: подержите, хлопцы, берданку, я сейчас за здоровье нашего командира магарыч выпью; и боком, боком, до того, як его, ну до ополонки, и бух в воду. А хлопцы його зразу назад, а он до дежурного, а тот, понимаете, товарищ комиссар, уже хотив налывать... Щоб не мое присутствие, так и налыв бы.
- Совсем одурел Павловский. Ведь человек из ледяной воды вылез. Ты что?..
- Зажды, Семен Васильевич, - перебил Ковпак. - А ну, подойди сюда. Какой роты?
- Второго батальона, первой роты бронебойщик Медведь, - ступив два шага вперед и оглушительно щелкнув обледеневшими сапогами, отрапортовал мокрый партизан.
- У того Кульбаки вси таки архаровци, - вставил Павловский.
- Мовчи, Павловский. Ты що, в самом деле нарошно в воду полиз?
- Первый раз нечаянно, второй раз нарочно, товарищ командир Герой Советского Союза, - бойко рапортовал Медведь.
Все рассмеялись. Один Павловский был серьезен и зол.
- Так ты один уже попробовав? - смеясь, говорил Ковпак.
- Ну да...
- Мало показалось?
- Маловато. Я прошу добавки по моему росту, як я бронебойщик, а воны говорить - норма. Говорять - за одно купанье тильки двисти грамм положено. Хочешь ще, говорыть раздатчик, то и прыгай ище раз...
- Какой раздатчик? - спросил Руднев.
- А от воны, - указывая на дежурного, говорил безобидно Медведь.
- Ну, и скочив ты ще в воду? - облегченно вздохнул Ковпак: одна пушка уже выбиралась на берег.
- А що ж поделаешь, товарищ командир Герой Советского Союза, як выпить захотилось, ну хоть умры... Одним словом, дальше все було, як товарищ Павловский рассказалы. Все чиста правда.
Снова все засмеялись.
- За другое купанье выдать Медведю двести грамм, а за то, що правду говорыть, дать ище триста... - громко сказал Ковпак.
Павловский ударил руками об полы кожуха.
- Дежурного от дежурства освободить! Я з ним зараз сам побалакаю...
- Я ж говорыв - дайте выпить, що положено, а вы до командира тягнете. От тепер давайте полных пол-литра, - миролюбиво укорял Медведь Павловского, отходя в сторону.
К этому времени переправа артиллерии закончилась.
- Поехали, - сказал мне Руднев.
Мы взмахнули плетьми и вскачь понеслись вдоль колонны на свои места. Сзади остались лишь Базыма, назначавший нового дежурного, и Ковпак, чтобы "побалакать" со старым.
Рискованная переправа завершилась успешно. Впереди изредка потрескивали автоматные очереди - это разведки и ГПЗ [головная походная застава - передовое подразделение, обеспечивающее движение колонны] разгоняли в прибрежных селах полицию, спокойно чувствовавшую себя под прикрытием реки.
Весь день 1 января двигались на север и северо-восток. По ходу движения форсировали реки Случь-северную, довольно большой приток Припяти, и железную дорогу Гомель - Лунинец - Пинск. Реку - без приключений, дорогу - тоже, если не считать того, что мне влетело от Руднева за излишнюю осторожность. Подойдя к железке, я, сменив Горкунова, ведшего колонну, послал разведку на переезд, а через полчаса только выставил заслоны. Пока мы копались, со стороны Пинска прошел поезд как раз перед носом наших рот, выходивших занимать полотно. Поезд обстреляли, но он ушел. Руднев вырвался верхом вперед и, узнав, что заслоны высланы мною лишь после разведки, страшно ругался.
Ковпак, напротив, отнесся к происшествию спокойно.
- Семен, що з воза упало, то пропало. Чого жалить? Ще вси наши поезда впереди. От бы швыдче нам аэродром наладыть, як полагаеться. А поезда - дило наживное... будуть поезда, будуть и нимци, щоб у их духу не було до скончания вику. Я так думаю, що нимцив ще на нас хватить.
- И то правда... - согласился Руднев. - Поехали!
И колонна стала форсировать железку.
Пройдя километров двенадцать, мы остановились на ночевку. Люди устали после суточного марша. Лошади тоже.
Села мы занимали ночью, выставив только заставы. Разведка до того замоталась в последние дни, что, с разрешения Ковпака, я решил дать разведчикам одну ночь отдыха. Всю ночь падал лохматый снег, покрывая талую торфяную землю Полесья белым ковром.
2
На рассвете наша застава задержала четырех вооруженных людей в штатском. Они пытались бежать. Было раннее утро. Я вышел во двор и умывался снегом, когда на улице показался эскорт. Впереди верхом ехали два наших паренька - Ванька Черняк и Семенистый, за ними на двух дровнях, спустив ноги на снег, сидели неизвестные люди. Сзади их провожали санки заставы с охраной.
Конвоируемых доставили ко мне. Вели они себя довольно странно. На вопрос, кто они такие, не отвечали, все переглядывались. Их оружие хлопцы у них не отбирали и вообще отнеслись к ним довольно добродушно, но все же у одного под глазом я заметил небольшой синяк, к которому он изредка прикладывал снег, сгребая его с забора.
Я повел их с собой в штаб, и, лишь окончательно убедившись, с кем они имеют дело, необычные гости признались, что они местные партизаны, но тем не менее отвечать на вопрос, где находится их отряд, отказались наотрез. В штаб пришли Ковпак и Руднев, и нам сообща удалось выудить у партизан, что они приняли нас за "казачков", которых противник поставил на охрану коммуникаций в этих местах. Это, пожалуй, и не удивительно, так как многие наши бойцы ходили в немецком обмундировании. Оружия у нас тоже было много немецкого, мадьярского, чешского и даже французского. Убедившись, наконец, что мы партизаны, "делегаты" рассказали нам, что они из соединения Бати.
Руднев и Ковпак, посоветовавшись, решили послать меня для связи с этим партизанским отрядом. Нужно было получить подробные данные о районе, еще мало известном нам, и, во избежание всяких недоразумений, которые легко могли случиться в этих местах, договориться о пароле.
Это была моя первая дипломатическая командировка. В дальнейшем мне десятки раз приходилось выступать в подобной роли, налаживая связь с советскими партизанскими отрядами и разными вооруженными группировками в Западной Украине и Польше.
В тот же день я уехал с партизанами Бати, взяв с собою Володю Лапина, Васю Демина, Володю Зеболова и недавно бежавшего из плена донского казака Сашу Коженкова.
Дорога шла по старому, дремучему сосновому лесу. Мы проехали километров двенадцать. Лошади бежали по мягкому снежку быстро, весело пофыркивая. На развилке лесных дорог Вася Демин на ходу соскочил с саней и, подхватив автомат, скрылся в лесу. Вернувшись, он объяснил нам, что заметил в чаще человека, но пока добежал - человек исчез. Остались только свежие следы лыж.
Минут через двадцать мы выехали из леса. За огородами дымились трубы хат. Впереди была деревушка. Когда мы въехали в нее, она оказалась совершенно пустой, хотя во многих избах топились печи. Мы объехали всю деревушку - нигде ни души. Лишь когда выехали на противоположную околицу, на опушке леса заметили несколько человек. Наши спутники стали подавать им условные знаки.
Старший вышел вперед на несколько шагов, поднял вверх левой рукой винтовку, затем ступил два шага вправо, поднял правую ногу и три раза подрыгал ею. Оказалось, что эти выкрутасы, похожие на какое-то шаманство, были зрительным паролем, сигнализацией. Мы с интересом наблюдали эту церемонию.
