Джек Уэзерфорд - Чингисхан и рождение современного мира
Чингисхан был в ярости, узнав о раздоре между сыновьями. Он вызвал их к себе, и тут же подверг остракизму, отказав им в приеме. Когда он, наконец, допустил их к себе, он ругал, корил и умолял их. Из этого периода его жизни до нас дошло больше его высказываний, чем из какого-либо другого. Они показывают, как росла его обеспокоенность, и одновременно, как слабела его власть над собственной семьей. После долгих лет небрежения он попытался обучить своих сыновей сразу всему. Он пытался сформулировать и понятными словами передать им уроки своей долгой и полной событиями жизни, которые до того никогда и не пытался облекать в слова. Он привык отдавать приказы, а не объяснять общие принципы.
Он пытался научить их тому, что первый ключ к власти — умение управлять собой, в особенности умение подчинять свою гордыню. Он объяснял, что это труднее, чем приручить дикого льва. Еще нужно владеть своим гневом, а это труднее, чем победить лучшего борца в племени. Он предупреждал их «пока не проглотишь свою гордыню, не сможешь вести за собой людей». Он предостерегал их никогда не считать себя умнее или сильнее всех прочих. Он говорил, что даже на самую высокую гору может взойти зверь. И когда зверь будет стоять на вершине, он будет выше даже самой высокой горы.
Согласуясь с монгольской традицией, склонной к лаконизму, он призывал сыновей никогда не говорить слишком много. Говорить только то, что должно было быть сказано. Вождь должен показывать себя своими деяниями, а не словами. «Никогда он не познает счастья, пока народ его несчастлив». Он показывал им важность постановки общих целей и разработки подробных планов. «Пока человек не видит цели своей, он сможет устроить даже свою собственную жизнь, и тем более — жизнь других людей».
Иногда он противоречит сам себе. Он многократно подчеркивает, как важно захватить и удерживать власть, но в то же время пытается ввести осторожный консерватизм, полагая, что «твое видение не должно далеко отходить от заповеданного старшими». Как он объяснял, «старая рубаха или старый халат всегда удобнее и приятнее носить, они легко преодолевают все трудности, а новые непроверенные быстро рвутся и портятся».
Сам сторонник практичного и простого образа жизни, он предостерегает их от «цветной» жизни полной материальных излишеств и суетных удовольствий. «Легко будет забыть свою цель и мечту, когда у тебя будет пышная одежда, быстрые кони и красивые женщины». В этом случае, «ты будешь не лучше раба, и наверняка потеряешь все это».
Он учил своих сыновей, что есть разница между тем, как победить армию, и тем, как покорить народ. Если вражеское войско можно разбить при помощи правильной тактики и верных людей, то чтобы покорить народ, нужно завоевать сердца людей. Он даже дает такой совет, который отмечен некоторым идеализмом: «Людьми, которых покорили по разным берегам озера, пусть управляют по разным берегам». То есть не стоит объединять в один цельный народ все разнообразие покоренных народов. Как и многое другое в его учении, это правило было нарушено его сыновьями и их наследниками.
Монгольское нашествие завершилось под городом Мультан, в центре современного Пакистана, летом 1222, года Коня по восточному календарю. Спустившись с гор в долину реки Инд в начале того же года, Чингисхан собирался покорить всю северную Индию, обойти Гималаи с юга и направиться на север в сторону сунского Китая. Такой план вполне годился для монголов, которые считали плохой приметой возвращаться той же дорогой, которой пришел. Впрочем, климат и ландшафт остановили их. Как только монголы спустились с сухих и холодных гор, воины и кони тут же ослабли и начали болеть. И что еще страшнее, знаменитые монгольские луки, которые верой и правдой служили в суровом климате родной Монголии, во влажном воздухе ослабли и потеряли свою убийственную точность, делавшую монголов непобедимыми воинами. Столкнувшись с этими препятствиями, Чингисхан повернул назад в горы в начале февраля, и невзирая на чудовищные потери среди пленных, которые расчищали горные перевалы, вернулся обратно на более прохладные равнины Афганистана. Он оставил для дальнейшего завоевания два тумена, то есть около двадцати тысяч человек, но болезни и жара так проредили их ряды, что осенью выжившие отступили и кое-как добрались обратно на север.
Несмотря на провал похода на Индию, эта кампания достигла своей самой важной цели — Хорезм был покорен, и Средняя Азия и внушительная часть Ближнего Востока оказались подчинены монголам. Прежде чем покинуть новозавоеванные земли, Чингисхан устроил праздник, которому предшествовала, наверное, самая большая охота в истории человечества. Зимой 1222–1223 гг. его воины оградили большую территорию, установив по ее границам столбы, между которыми были привязаны пасма конского волоса. На них висели полоски войлока, и когда дул ветер, полоски двигались и пугали животных, которые убегали обратно вглубь этой территории. В назначенное время разные армии начали собираться в этот район с разных направлений. Десятки тысяч солдат приняли участие в охоте, которая продлилась несколько месяцев. Они брали всякого зверя, начиная от кроликов и птиц, и заканчивая газелями, антилопами и дикими ослами.
Охота была частью празднества, но она кажется также попыткой Чингисхана использовать праздничный настрой охоты, чтобы смягчить отношения между своими сыновьями, успокоить горячечный гнев войны и закончить кампанию на дружеской и ноте.
Отец и сын больше никогда не виделись. Вместо того, чтобы вернуться в Монголию, Джучи предпочел остаться в новых завоеванных землях. Вскоре он там умер при обстоятельствах столь же туманных и загадочных, сколь и те, при которых он появился на свет. Он умер еще при жизни отца, и это породило множество слухов о том, что мог сам убить своего старшего сына, чтобы утвердить мир и единство в своей семье и всей Монгольской империи. Впрочем, как и со многими другими эпизодами монгольской истории, до наших дней не дошло ничего кроме слухов об этой смерти, а свидетельств в пользу или против такого предположения не существует.
Несмотря на трения внутри семьи Чингисхана, возвращение победоносной армии стало настоящим торжеством для монголов. Победный дух групповой охоты окрасил их возвращение домой, а чувство гордости и успеха вылилось в радостное празднование — Наадам.
Перед армией победителей шли длинные караваны с пленными. Почти пять лет из мусульманских земель в Монголию тек непрерывный поток караванов с захваченными богатствами. Монгольские девушки, которые проводили дни, выдаивая коз и яков, когда армия отправлялась в поход, вскоре носили шелковые платья, а животных для них доили новые прислужники. Старики, которые в детстве почти не видели металла, теперь разрезали мясо ножами из дамасской стали с рукоятями из слоновой кости, арак им подавали в серебряных кубках, в то время как для них пели и играли пленные музыканты.
Хотя Чингисхан вновь прибыл на горячо любимую родину, он не смог там задержаться надолго, его звала новая война. Вероятно, он знал, что жить ему осталось недолго, и поэтому не хотел терять ни дня, а может быть, он просто отдавал себе отчет в том, что благосостояние его империи зависит от постоянных завоеваний. Если бы он остановился, раздоры внутри его семьи разорвали бы империю на части. Наверное, самой важной причиной послужило то, что его сторонники уже привыкли к постоянному притоку богатств. Они уже не удовлетворились бы простыми товарами своего детства. Чтобы удовлетворить этот растущий аппетит, Чингисхан должен был вновь отправляться в поход.
Он начал последнюю в своей жизни войну против тангутов, тех самых тангутов, которые стали его первыми иноземными противниками в 1207 году. Несмотря на то, что они изначально покорились монголам, Чингисхан затаил гнев на их хана, который отказался предоставить монголам войска для войны против Хорезма. Царь тангутов нагло ответил ему, что если Чингисхан не может победить Хорезм в одиночку, то ему нечего и вовсе идти на войну. Хотя Чингисхан и был взбешен, он сосредоточился сначала на первичной цели — завоевании Хорезма. Завершив ее, он вспомнил о тангутах. Когда он вновь двинул свои войска на юг, он практически наверняка планировал большую кампанию, в которой война против тангутов стала бы только началом. Вероятно, он хотел основать безопасную базу на территории тангутского царства, а затем нанести удар на юг — покорить Китай династии Сун, который так манил его войска, оставленные воевать в северном Китае.
Зимой 1226–1227 гг. во время перехода через пустыню Гоби Чингисхан остановился, чтобы поохотиться на диких лошадей. Он скакал на рыжеватом коне, который шарахнулся в сторону, когда на него бросились дикие лошади. Норовистый конь сбросил Чингисхана на землю. Несмотря на внутренние повреждения, усиливающуюся лихорадку и советы своей мудрой жены Есуй, Чингисхан отказался вернуться домой и продолжил поход против тангутов. Хотя его здоровье так и не выправилось, он все равно повел войну с тангутским царем, которого по странной иронии судьбы звали Бурхан, то есть «Бог». Он оказался тезкой священной горы Бурхан Халдун. Это имя было настолько свято для Чингисхана, что он приказал сменить царю имя, прежде чем казнить его.
