Пол и секуляризм - Джоан Уоллак Скотт
Сексуальная свобода и статус женщин
Классическое столкновение по женскому вопросу времен холодной войны произошло в июле 1959 года, во время так называемых кухонных дебатов между советским лидером Никитой Хрущевым и американским вице-президентом Ричардом Никсоном. Дело было на выставке в Москве, устроенной американцами в рамках программы культурного обмена между США и СССР. В модельной кухне, оснащенной новейшими технологиями, Хрущев презрительно отозвался о таком новшестве, как посудомоечная машина: «У нас тоже есть такие вещи». Никсон проигнорировал его замечание: «Это новейшая модель. Тысячи такого типа конструкций собираются [на заводах] и потом встраиваются прямо в домах …американцы заинтересованы в том, чтобы облегчить жизнь своим женщинам]». Хрущев ответил на это, что в СССР нет «капиталистического отношения к женщинам».
Вероятно, он имел в виду то, что женщины в СССР больше работают, а может быть, как предположил корреспондент New York Times Харрисон Сэлисбери, «хотел сказать, что при коммунизме не бывает эксплуатации и дискриминации женщин». Никсон возразил: «Я думаю, что отношение к женщинам везде одинаковое. Что мы хотим сделать, так это облегчить жизнь домохозяйкам»[365]. Дебаты закончились на более приятной ноте: Хрущев и Никсон подняли тост за прекрасных дам.
Этот диалог между лидерами был кульминацией многолетних разногласий по женскому вопросу. Элейн Тайлер Мэй в своей книге «Домашнее рабство» предлагает исчерпывающий обзор ситуации в Соединенных Штатах в послевоенные годы. Она пишет, что
семья, казалось, стала психологической крепостью… Укрепленная гетеросексуальной мужественностью, научным опытом и материальным изобилием, она могла защитить от превратностей эпохи[366].
Как и раньше, в центре домашнего очага изображалась женщина. Поэтому, хотя американский министр труда Джеймс Митчелл признавал, что женщинам, возможно, придется работать (и они выходили на работу в те времена все чаще), тем не менее он настаивал, что
ни одна нация не должна забывать, что самая главная, фундаментальная основа свободного общества — это семейная структура, дом, и самая главная работа делается в нем[367].
Во имя свободы выбора Митчелл призывал женщин посвятить себя своей домашней, материнской роли.
Никсон подчеркнул в своем ответе Хрущеву значение выбора, когда ссылался на разнообразие потребительских товаров, доступных американским женщинам, и связывал рынок с демократией: «Позвольте людям выбирать, какой дом, какой суп, какие идеи они хотят». Свободный выбор контрастировал с тем, что было у русских. Вот что говорил Никсон: «У нас нет одного решения, принятого одним правительственным чиновником. В этом разница». Его отсылка к «универсальности» позиции подразумевала, что если женщинам не мешать, они выберут дом. «Американское бюро по делам женщин» ссылалось на выбор при объяснении отсутствия женщин в политике. «Предоставление женщинам равных прав в публичной жизни — все еще вопрос будущего», — заметил один представитель в 1948 году:
это результат свободного выбора большинства женщин, которые явно предпочитают комфорт и личное пространство своего дома жестокому опыту политических кампаний и ответственности крупных государственных должностей[368].
Свободный выбор отныне объявлялся главной характеристикой демократии и, как ни парадоксально, неминуемо подтверждал «универсальную» истину о том, что место женщины дома.
Противоположные заявления касательно положения женщин при капитализме и при коммунизме были очевидны в ООН, которая в этот период вырабатывала свою позицию по вопросу прав человека. Один историк отмечает, что в ООН «положение женщин стало полем битвы во время Холодной войны»[369]. Американские делегаты делали акцент на домашних делах и потребительском выборе, то есть на частной роли женщин, тогда как русские выступали за равенство женщин с мужчинами в публичной сфере, что доказывалось количеством работающих женщин, обеспечением государственного ухода за детьми работающих женщин и равной заработной платой для мужчин и женщин. Историки показали, что эти утверждения не всегда совпадали с реальной жизнью женщин — в Советском Союзе существовала значительная гендерная асимметрия, — но риторические антитезы во время холодной войны жили на международной арене своей жизнью[370]. В 1953 году один из представителей Советского Союза в ООН указывал на отказ Конгресса США принять поправку о равных правах (впервые предложенную в 1923 году) и на отсутствие женщин на политических и судебных постах[371]. В речи перед Комиссией ООН по положению женщин советская делегатка Нина Попова отмечала, что «если считать положение женщин истинным мерилом демократии в любой стране», тогда «СССР был вдохновляющим примером для всех демократических стран»{13}. Американцы возражали в ответ, что семья является необходимым бастионом безопасности и что в США женщины счастливее, чем в СССР, счастливее и красивее советских женщин. Еженедельник US News and World Report описывал Москву как «город женщин — тяжело трудящихся женщин, которые почти лишены очарования западных женщин. Большинство москвичек, кажется, совершенно не волнует, как они выглядят»[372]. Излишне говорить, что эти комментарии не отражали сложной реальности и опыта на месте, они набрасывали картину различий между системами широкими мазками.
Директор ФБР Джон Эдгар Гувер призывал «домохозяек и матерей» бороться с «двумя врагами свободы — преступностью и коммунизмом». Это были настоящие «карьерные женщины», утверждал он: «Я говорю „карьерные“, потому что чувствую, что нет карьеры важнее, чем карьера хозяйки дома и матери»[373]. Гувер с подозрением относился к любой группе, оспаривавшей эти взгляды, и его антипатия простиралась от вдохновленной коммунистами организации «Международная демократическая федерация женщин» (образованной в Париже в 1945 году), которую он и другие обвиняли в использовании прав женщин как «дымовой завесы» для поддержки целей СССР, до всего, что хоть отдаленно напоминало феминизм[374]. «Политические агенты Кремля за рубежом продолжают бить в феминистские барабаны, полностью осознавая их разрушительное влияние на потенциальных врагов Советского Союза»[375]. Бдительность антикоммунистов распространялась на любых людей или организации, чье поведение ставило под вопрос нормы гетеросексуального брака. Мэй пишет, что «внебрачное сексуальное поведение во всех его формах (проституция, пары, не живущие вместе, гомосексуалы) после войны стало настоящей одержимостью для страны»[376].
От Сената до ФБР, от антикоммунистов в Голливуде до Мики Спиллейна, у всех моральная слабость ассоциировалась с сексуальным вырождением, которое якобы вело
