Невеста для царя. Смотры невест в контексте политической культуры Московии XVI–XVII веков - Расселл Э. Мартин
Ученые спорят, почему выбор Ивана IV пал именно на Анастасию, но в большинстве своем отмечают ее выдающуюся красоту или значимость семьи. Карамзин — преданно поддерживавший пропаганду Романовых — видел в выборе Анастасии исключительно результат смотра невест 1546–1547 годов: «Но не знатность, а личные достоинства невесты оправдывали сей выбор, и современники, изображая свойства ее, приписывают ей все женские добродетели, для коих только находили они имя в языке русском: целомудрие, смирение, набожность, чувствительность, благость, соединенные с умом основательным»[336]. Настроенный более практично С. М. Соловьев считал, что выбор Анастасии был обусловлен скорее известностью ее семьи во время правления Василия III, нежели качествами самой невесты. Также он полагал, что преимущество будущей царице мог дать тот явный нейтралитет, которого придерживался ее род во время противостояния придворных фракций при малолетнем Иване IV[337]. Р. Г. Скрынников уверен, что Иван знал Анастасию до свадьбы, но, по мнению ученого, решение об их браке принимали бояре при молодом царе, а не он сам: «На боярских смотринах царю сосватали Анастасию, дочь окольничего Романа Юрьевича Захарьина. Отец царской невесты был ничем не примечательным человеком. Зато ее дядя подвизался при малолетнем Иване в качестве опекуна, так что великий князь знал семью невесты с детства»[338]. Изабель де Мадарьяга согласна с тем, что решение было принято заранее, и высказывает предположение: «У такого выбора было преимущество в том, что он не вводил новую боярскую семью в хрупкое равновесие при дворе, поскольку она уже находилась там»[339].
Независимо от того, что отличало Юрьевых и сколь хороша была невеста, при анализе выбора Анастасии нужно принимать во внимание контекст первой свадьбы юного Ивана IV — неспокойные годы его малолетства. Он взошел на трон в 1533 году, в возрасте трех лет, и в течение следующих тринадцати лет в его жизни и при дворе доминировала череда боярских семей и фаворитов. После смерти Василия III мать Ивана, Елена Глинская, держала в руках бразды правления до своей смерти в 1538 году[340]. Коллманн проследила, как менялись альянсы между кланами в те годы. Она показала, что с 1526 по 1533 год при дворе господствовал шаткий, но успешный баланс сил между тремя фракциями: 1) Шуйских; 2) Челядниных и Телепневых-Оболенских и 3) Юрьевых-Захарьиных (семья Анастасии), а вокруг было множество других известных родов (Бельские, Щенятевы, Морозовы, Воронцовы и др.), «сгруппированных в гибкие сети» вокруг этих трех фракций[341]. Однако в 1534 году при дворе произошли перестановки, затронувшие Бельских, Воротынских, Ляцких и Глинских и оставившие Шуйских и Телепневых-Оболенских на первых местах. Новая конфигурация была неустойчива и открыла путь к насилию, последовавшему после смерти Елены Глинской в 1538 году. Шуйские устремились к захвату власти, напав на Телепневых-Оболенских и их союзников и добившись заключения брака в июне 1538 года между князем Василием Васильевичем Шуйским и Анастасией Петровной, дочерью царевича Петра (крещеного татарского царевича Худайкула) и его жены Евдокии Ивановны, дочери Ивана III[342]. Эта женитьба сделала Шуйских царской родней. И хотя жених умер всего через несколько месяцев (к концу года), Шуйские доминировали в придворной политике с 1538 по 1543 год. Остальным семьям пришлось дожидаться шанса нанести удар.
Такой шанс представился в декабре 1543 года, когда князь Андрей Михайлович Шуйский был убит, а многие его родственники и союзники — изгнаны. С 1544 по 1547 год при дворе сохранялся баланс боярских фракций, следовали новые пожалования боярским чином и ни одна семья не доминировала посредством численного перевеса в Думе. Как считает Коллманн, «ни одна фракция не обладала монополией власти два года, предшествующие свадьбе Ивана IV в 1547 году»[343]. Накануне его бракосочетания старые счеты были сведены двумя способами. Во-первых, «умеренная жестокость» сравняла счет убийств и высылок прошлого десятилетия. Во-вторых, высылки и наказания непосредственно перед венчанием на царство и свадьбой Ивана в начале 1547 года и сразу после них, «по-видимому, удовлетворили потребность бояр в воздаянии и позволили различным политическим группировкам согласиться с новым распределением сил»[344]. Таким образом, двор добился редкого равновесия именно к достижению царем брачного возраста. Династические браки и политический климат при дворе были зачастую связаны. Снова процитирую Коллманн: «Такие примеры выбора, как Александра Вельяминова в 1345 году, княгиня Мария Ярославна (из рода Кошкиных) в 1433‐м, Соломония Сабурова в 1505‐м, княгиня Елена Глинская в 1526‐м и Анастасия Романовна в 1547‐м, столь точно отражали политическую ситуацию при дворе, что не могли быть результатом случайности или любви»[345].
Момент вступления Ивана IV в первый брак принято связывать с его возрастом (к февралю 1547 года он достиг «совершеннолетия»)[346], хотя определяющим фактором было именно временное равновесие между фракциями при дворе. Срок вступления в брак был определен не молодым человеком, достигшим формального совершеннолетия (узаконенный брачный возраст для представителей царской династии не существовал, пока не был введен в 1797 году императором Павлом I[347]), а, скорее всего, боярами, коллективно решившими женить Ивана IV (как и его брата Юрия и двоюродного брата Владимира) до того, как установившееся равновесие будет нарушено. В конце концов, Иван IV был еще юн для женитьбы. В истории династии Даниловичей лишь трое женились в более молодом возрасте: брат Ивана IV Юрий Васильевич — в 14 лет; Иван III, помолвленный в 7 лет и женившийся в 1452 году «до возраста» — в 12 лет[348]; Иван II, женившийся в 1341/1342 году в 15 лет. Только
