Абрам Иойрыш - А-бомба
В согласий Эйнштейна все были уверены. Но… рукописи не оказалось среди бумаг, которые он захватил с собой. Он припомнил, что рукопись осталась в архиве «Анналов физики».
Получить ее было невозможно, и все же Эйнштейн нашел выход: он отложил свои первоочередные дела и восстановил содержание рукописи на 30 страницах. Теория относительности во второй раз послужила человечеству.
По указанию Канариса группой ученых были проанализированы все доступные материалы об А. Эйнштейне, а также его научная продукция. В имевшемся досье были выделены пять особенностей ученого. (Составители справки оговорились при этом, что такой «редукционный» подход не может исчерпать характеристики личности Эйнштейна.)
1) Глубина проникновения в проблемы науки. Эта способность заставляла иногда предполагать, что у Эйнштейна есть какое-то шестое чувство, а рассказать о нем простым смертным он не может, подобно тому, как нельзя объяснить слепорожденным, что такое зеленый или красный цвет.
2) Исключительная ясность мысли — в четкости постановки научных вопросов и в простоте излюбленных им «мысленных экспериментов».
3) Поразительное умение находить даже малозаметные «значимые сигналы» на фоне «шума» в любой экспериментальной ситуации.
4) Энергия и настойчивость, способность полной самоотдачи, абсолютная вовлеченность в дело развития данной области науки.
5) Способность создавать вокруг себя своеобразную атмосферу, не поддающуюся словесному описанию. Это не просто вера в свое предназначение, в свои силы, которую принимают порой за упрямство и самонадеянность. Это скорее ощущение «избранности», которое разделяли с ним все окружающие.
В этой относительно объективной справке при анализе личности Эйнштейна подчеркивалась ее двойственность, сочетание противоположных черт и тенденций. Такая структура психики наложила отпечаток на научную деятельность Эйнштейна. Он всю жизнь «разрывался» между, казалось бы, взаимоисключающими темами и идеями.
В резюме отмечалось, что функция таких ученых, как Эйнштейн, не в том, чтобы находить образцовое решение проблем средней трудности (сверлить доску в самом тонком месте, по выражению самого Эйнштейна), а в том, чтобы искать разгадку наиболее существенных, кардинальных для развития науки, «вечных» проблем.
Канарис держал в папке эти материалы, но он понимал, что их нельзя показать Гитлеру.
…В бункере Гитлера разговор продолжался.
Канарис оправдывался:
— Эйнштейн должен был либо уехать, либо погибнуть. Он выбрал первое.
— Погибнуть! Его надо было убить! — Гитлер поднял руку ко рту, в бешенстве кусая кулак, — Ну, а физик Бор? Где он?
Канарису хотелось отпарировать: Н. Бор — руководитель Института теоретической физики Копенгагенского университета. В оккупированных Германией странах учеными занимались гестапо и СД. Но Канарис молчал: он хорошо знал, что в кабинете Гитлера надо уметь молчать, когда этого требует обстановка.
— Где сейчас Бор? — неожиданным фальцетом выкрикнул Гитлер. — Не знаете, адмирал! Что же, я просвещу вас. Бор тоже удрал. И сейчас под новым именем…
Гитлер попытался вспомнить фамилию, потом вопросительно посмотрел на Гиммлера.
Никола Бейкер, — подсказал тот.
— И сейчас под именем Никола Бейкера он разгуливает в Америке. Хорошо, если бы он только разгуливал… Нет, в компании с Эйнштейном и другими он трудится денно и нощно. У них одна цель — создать урановую бомбу и обрушить ее на наши головы… Вот кому вы дали возможность бежать!
— Мой фюрер, Нильс Бор — известный ученый. Им должна была заниматься служба Эйхмана, но с Эйхманом трудно работать. Своим упрямством он не раз подводил и господина рейхсфюрера СС, Вы согласны со мной, Гиммлер?
Канарис бросил взгляд в сторону главы СС. Канарис знал о побеге Бора, но лишь в самых общих чертах.
Живя в оккупированной Дании, Бор находился под постоянным наблюдением гестапо. Позднее, во время Нюрнбергского процесса, выяснилось, что немецкие оккупационные власти намеревались арестовать Бора и отправить его в Германию в тот момент, когда в Дании начнутся массовые аресты. Нацисты предполагали, что во время всеобщей суматохи арест Бора будет не так заметен и не вызовет больших волнений.
Из надежного источника (от одного немецкого дипломата-антифашиста) стало известно, что в Берлине отдан приказ арестовать Бора и немедленно доставить его в Германию. Нельзя было терять ни минуты.
Все документы, которые не должны были попасть в руки немцев, были уничтожены. Золотые Нобелевские медали, переданные ему на хранение Франком и фон Лауэ, Бор растворил в кислоте. Бутылку с раствором он поставил на полку, где уже пылились десятки других бутылок. Предполагалось, что после окончания войны можно будет легко выделить золото и отлить новые медали. Нобелевская медаль самого Бора была вывезена из Дании раньше.
Незадолго до наступления темноты Бор с женой направились к окраине Копенгагена, где жители столицы разводят сады. У большинства садоводов на участках были крохотные сарайчики. Нильс Бор с женой укрылись в одном из них. Когда стемнело, они покинули укрытие и направились к берегу моря. На маленькой лодке с подвесным мотором они добрались до рыбацкой шхуны. Через полтора часа супруги благополучно высадились в Швеции, в маленькой гавани неподалеку от Мальмё.
Маргарет Бор сначала поселилась в Скании, ожидая сыновей и домочадцев, а затем переехала в Стокгольм. Нильс Бор сразу уехал в Стокгольм, где его ждали неотложные дела.
Несколькими неделями позже начался второй этап побега.
6 октября 1943 г. английский бомбардировщик «Москито» приземлился на стокгольмском аэродроме, чтобы доставить в Англию Бора с сыном, физиком по образованию, которому в то время исполнился 21 год.
В крошечном самолете не было двух мест для пассажиров. Единственное место занял сын Бора, для Н. Бора приготовили бомбовый отсек. В летном костюме, с пристегнутым к спине парашютом и шлемом с наушниками на голове Бор забрался в бомбовый отсек. В руки ему дали сигнальные ракеты. Ракеты предполагалось использовать в том случае, если немецкие самолеты нападут на бомбардировщик и уйти от них будет невозможно: тогда летчик откроет бомбовые люки, а Бор спустится на парашюте в море, выпустив сигнальные ракеты. В этом случае его должны были «выловить» английские моряки.
Самолет летел на большой высоте, чтобы избежать встречи с врагом. Летчик дал команду включить кислородные приборы, но Бор не расслышал его слов: шлем был мал для его большой головы и наушники не касались ушей. Из-за недостатка кислорода Бор потерял сознание и в таком состоянии совершил путешествие в Англию.
Летчик, пытаясь связаться с Н. Бором и не получив ответа от ученого, которого с таким риском удалось вырвать из лап фашистов, решил, что он умер. Но, как только самолет миновал Норвегию, летчик сбавил высоту, и, когда приземлились в Шотландии, Бор уже пришел в себя. Его тут же отправили самолетом в Лондон.
После приземления на Британских островах Бор встретился с советником премьера Черчилля по научным вопросам лордом Черуэллом и рассказал ему о чрезвычайно серьезных намерениях немцев в отношении военного использования атомной энергии.
Через два месяца Бор с сыном отплыли в Америку.
…Канарис молча смотрел, как Гитлер, поднявшись с кресла, быстро прошелся по кабинету и остановился у стены, где висела огромная карта мира.
Канарис видел: взгляд фюрера направлен на Северную Америку. Вот он указал на карту и снова обернулся к руководителю абвера.
— Здесь или где-то неподалеку, — Гитлер стал говорить, с трудом сдерживая клокочущую злость, — американцы колдуют над созданием бомбы. Адмирал, вы об этом хоть что-то знаете?
Гитлер не сводил глаз с Канариса, пока тот не счел за благо потупить взор.
С подчеркнутым вниманием посмотрел на адмирала Гиммлер. С давних пор они не любили, слегка боялись и в конечном счете презирали друг друга. Впрочем, в главном их страсти совпадали. Оба любили властвовать, оба ни в грош не ставили человеческую жизнь, оба испытывали наслаждение, планируя операции, предусматривающие истребление людей…
Секретные данные о ходе работ по созданию в США атомной бомбы были получены немецкой разведкой РСХА (Главного управления имперской безопасности), к которому абвер не имел никакого отношения. В составе РСХА находились и гестапо, и СД, и уголовная полиция, и внешняя разведка. Э. Кальтенбруннер, начальник этого зловещего учреждения, был в подчинении у Гиммлера.
Именно поэтому Гиммлер терпеливо снес оскорбление, нанесенное ему несколько минут назад адмиралом. Ну-ка, что сейчас ответит Канарис, как вывернется?
— Да, мой фюрер, мне кое-что известно, — заявил адмирал.
Несколько минут длилось тяжелое молчание.
