Дональд Портер - Белый индеец
За ними пошли младший сын и дочь. Вся семья считала, что Ренно обречен.
Только Са-ни-ва осталась с Деборой и теперь пристально смотрела на бледнолицую девушку.
- Ты действительно хочешь, чтобы Ренно очнулся от сна и снова стал сильным?
- О, да! - Дебора была потрясена неожиданным вопросом.
- Я вижу то, чего не видят другие, - промолвила старая женщина. Де-бо-ра спит в этом доме, но она - не женщина Ренно. Она отказалась стать его женщиной, и поэтому он отправился на охоту.
Дебора спокойно встретила испытующий взгляд.
- Таково мое желание - стать его женщиной.
Старая индианка не сводила с нее глаз.
- Хорошо. Я пойду и велю гонке и Ине разрешить тебе помочь Ренно.
Дебора достала свое старое платье и разорвала на длинные полосы. Она берегла его для возвращения домой, но сейчас выбирать не приходилось.
В дом вошли Ина и Ба-лин-та
- Помоги мне, пожалуйста, - сказала Дебора.
Ина уселась на землю и сложила руки на груди.
- Я помогу, - тихонько ответила Ба-лин-та.
- Тогда поставь на огонь два горшка с водой, а потом сходи в кладовую и принеси бутыль старого виноградного сока.
Ба-лин-та сделала, о чем ее просили, налила в горшки воды и поставила их на огонь, подкинув туда еще дров.
Дебора знала, что индейцы не пьют вина, но они употребляли перебродивший сок для заготовки на зиму мяса и рыбы. Она знала, что врачи в форте Спрингфилд и других местах сначала вливали в рану спирт, а потом только обрабатывали ее. Правда, девушка не знала, зачем это делается, но собиралась поступить точно также
После схватки прошло уже несколько часов Плечо стало вдвое больше, чем здоровое.
Ренно не приходил в себя и не двигался.
Когда вода закипела, Дебора поставила на огонь еще один горшок.
Опухоль продолжала расти, и в глазах Ины вспыхнул нехороший огонек.
Дебора отлично знала, чем рискует. Если Ренно умрет, виновата будет только она. и семья предаст ее смерти.
Конечно, проще было оставить все как есть и дать ему умереть, но Дебора не могла так поступить.
Ба-лин-та принесла бутыль с соком
- Еще воды, - велела Дебора, меняя припарки.
Наконец Дебора решила, что пришло время для дальнейших действий, и вылила содержимое бутыли в открытую рану.
Потом она взяла стальной нож, который один из воинов заткнул Ренно за пояс, опустила в горшок с кипящей водой и держала, пока рукоятка не стала горячей, а потом медленно и осторожно погрузила лезвие в рану.
Ба-лин-та замерла.
Глаза Ины блестели.
Дебора вытащила нож, и из раны потекла струя густой желтой жидкости. Ее было очень много.
Девушка вытерла нож и вернула на место.
Через некоторое время вместо желтой жидкости пошла чистая кровь.
Дебора немного подождала, а потом опять стала прикладывать припарки.
Она не помнила, сколько прошло времени, но постепенно опухоль начала спадать, и вскоре плечо было только немного больше здорового.
Ренно застонал и пошевелился.
- Теперь я помогу, - с легкой улыбкой сказала Ина. Она поднялась, опустила полоску ткани в горячую воду и спокойно сложила в припарку.
Облегчение пополам с усталостью охватили Дебору.
- Ба-лин-та, - сказала Ина, - ступай к нам домой и принеси Де-бо-ра и мне еды.
Девочка убежала.
Былая напряженность исчезла, и женщины всю ночь по очереди меняли припарки.
Незадолго до рассвета Дебора решила снова прочистить рану, и во второй раз взяла нож. Опять появилась желтая жидкость, но ее было намного меньше, чем в первый раз.
К полудню цвет лица и дыхание Ренно стали нормальными, лоб остыл, а плечо, обложенное припарками, оказалось обычного размера.
Ина кивнула и ушла в свою кладовую за травами. Вернувшись, она растерла их в порошок, а Дебора наполнила этой смесью рану.
Ренно опять застонал, но в этот раз тише.
- Теперь он уснет сном силы, - сказала Ина и встала.
Дебора тоже поднялась на ноги. Спину ломило, руки и ноги едва слушались.
- Женщина Ренно теперь дочь Гонки и Ины, - и мать Ренно обняла Дебору.
Дебора прижалась к ней. Может, по меркам тетушки Иды эти люди и были дикарями, но они без раздумий приняли ее, и теперь Дебору переполняло ощущение внутреннего удовлетворения.
Ина ушла, отослав Ба-лин-та принести еще еды.
Дебора продолжала нести дежурство. Она перевязала плечо Ренно, стараясь не очень затягивать бинты. Она не сомневалась, что он поправится, и радовалась этой мысли.
Ренно спал. Мутные образы, тени, фигуры проплывали перед ним. Иногда они становились более отчетливыми, но пульсирующая боль в плече не давала сосредоточиться.
Наконец кризис миновал, и раненый заснул крепким сном.
Когда сознание стало возвращаться, ему захотелось вновь увидеть огромную маску с волосами цвета спелой кукурузы. Однажды ему почудилось, что он видит ее, но образ тут же исчез, и Ренно снова уснул.
Когда он проснулся окончательно, голова уже не болела, и теперь он точно видел огромную маску. Наконец-то она вернулась!
Ренно открыл глаза и сосредоточился на голубых глазах, ожидая, когда она заговорит. И вдруг Ренно узнал ее. Фигура была не видением, а живой молодой женщиной со светлыми волосами и голубыми глазами - Де-бо-ра!
Ренно пытался понять ее взгляд, в котором облегчение смешивалось с неким другим выражением, но так и не сумел. Он знал только, что в этих глазах - вся его судьба, и не переставая удивляться, погрузился в глубокий сон.
Когда бы он ни проснулся, Де-бо-ра была рядом. Иногда она давала ему воды или жидкой похлебки, иногда меняла повязку на плече, движения ее были нежными и мягкими. Когда Ренно немного окреп, она начала кормить его. Иногда он узнавал ее стряпню, иногда материнскую.
Ина часто навещала их, и Са-ни-ва тоже, правда, оставались они недолго. Эл-и-чи не хотел уходить слишком рано, но Де-бо-ра отсылала его. Ренно удивлялся, что вся семья беспрекословно ей подчиняется.
На третий день после того, как Ренно пришел в себя, в дом вошел отец.
Гонка сел на пол у постели сына.
Дебора держалась в стороне.
Наконец великий сахем заговорил.
- Мой сын боролся, как лев и медведь. Никто еще так не сражался, и никто не посмеет назвать его трусом.
Ренно не мог пожелать большей награды.
- Семья Ми-кью-ил сожгла его оружие и плащ. Его имя не будут упоминать в песнях клана бизона. Память о нем умерла вместе с ним.
Ренно кивнул. Не было наказания страшнее, чем изгнать память о человеке из его семьи и клана.
Дебора понимала отдельные слова, которые говорил Гонка, но смысл всего сообщения ускользал от нее. Неважно, самое главное, Ренно приятно, что говорит отец.
- Вчера, - сказал великий сахем, - собрался совет. Мы решили, что Йала и ее семья должны уехать в другой город нашего народа. Хранители веры выберут нового вождя. Завтра они уйдут и больше никогда не вернутся.
- Это хорошо, - сказал Ренно.
Гонка разговорился и подробно рассказал о других решениях совета, даже о количестве мяса и зерна, которые надо было запасти перед длинной холодной зимой.
- Хватит ли у нас металлических стрел и волшебного порошка для огненных дубинок на всю зиму? - спросил Ренно.
- Хватит, - заверил его Гонка и завел речь о необычайно удачной охоте, на которой убили сорок три оленя и лося. Теперь можно запасти много мяса.
Дебора видела, что Ренно устал, и вмешалась вежливо, но твердо.
- Великий сахем много раз захочет видеть своего сына. Но он не хочет оставаться здесь, потому что его сын должен спать.
Ренно испугался, настолько дерзкими были эти слова. Никто из сенека и всех ирокезов не смел приказывать его отцу.
Но к его удивлению Гонка засмеялся и встал.
- Де-бо-ра права, - коротко произнес он, простился с сыном и ушел.
Ренно подумал, что никто, кроме матери, не умеет так искусно обращаться с отцом.
Вечером Дебора впервые разрешила раненому есть самому, и помогала, только если видела, что ему больно. В какое бы время дня или ночи он ни проснулся, она была рядом, готовая помочь.
Ренно быстро выздоравливал. По мере того, как заживало плечо, уходил жар. Но рана все еще ныла, и Дебора не позволяла ему двигаться. Ренно заметил, что и сам, как остальные члены семьи, подчиняется ее желаниям, хотя и не всегда понимает, почему это делает.
Осень подходила к концу. Ренно начал ходить, сначала по городу, а потом на полях и в лесу. Дебора всегда сопровождала его, и сенека считали их неразлучной парой.
Никто из них и не догадывался, о чем тревожится бледнолицая. Приближалось время исполнения данного обещания.
Через несколько дней Дебора позволила Ренно двигать плечом, предостерегая не делать резких движений.
- Лучше, чтобы ты постепенно разрабатывал его, - сказала девушка, и Ренно последовал ее совету.
В тот день, когда Ренно начал стрелять из лука левой рукой, чтобы вернуть плечу былую гибкость, Дебора поняла, что рана зажила окончательно. Девушка помнила, что по традициям сенека сама должна сделать первый шаг, но не могла избавиться от страха.
