Андрей Буровский - Россия, умытая кровью. Самая страшная русская трагедия

— Разве мы делали революцию не для себя?

Поведение Рейснер, может быть, и «перебор», но вот Морозов, старый народоволец, а потом большевик, получил в личное пожизненное владение поместье Борок с двухэтажным домом, тремя флигелями и огромным парком.

Были и другие примеры присвоения большевиками громадных ценностей.

Но колоссальные богатства были не только у функционеров власти — у всех «своих». Горький вел образ жизни богатого европейца, и его не трогали, не «уплотняли», даже подбрасывали пайки — «свой».

Сохранилась история про то, как Маяковский помог одной даме: у той пропало молоко зимой 1918 года — это было концом для ребенка. Дама кинулась в ноги Маяковскому, и тот «дал указание» своему молочнику — «выдавать молоко еще одной жене Маяковского».

Злые языки говорили, что дама и правда была «еще одной женой» и что ребенок родился от В. Маяковского. Разбираться в личной жизни этих людей у меня нет ни малейшего желания. Важно, что в Петрограде зимой 1918 года были молочники, и этим молочникам можно было «давать указания» поставлять молоко тем или иным лицам.

На протяжении всей Гражданской войны аппарат только растет. К концу 1920 года в России было два с половиной миллиона «совслужащих». В 10 раз больше всего «аппарата» царских времен. Эта орда и проводила в жизнь решения Советской власти, превращала идеи коммунистов в конкретные политические акции.

Эти акции совершенно изменяли русское общество.

Революция в феврале-марте 1917 года — это всего лишь одна из множества точно таких же революций. В ее сумятице пала монархия и родилась всего-навсего демократическая Россия… Одна из многих демократических стран, ничего потрясающего.

В огне Гражданской войны и усилиями коммунистов рождалась новая, невиданная Россия — советская. Это было вовсе не продолжение исторической России, а нечто невиданное и неслыханное. Коммунисты сделали с Россией примерно то же, что Баба-яга в сказке — с Иванушкой: убили, разрезали на части, склеили, как посчитали нужным. Получился мальчик с прежним именем и прежним лицом, но, по сути, совсем другая личность.

Историческая Россия на этом кончилась. Гражданская война — как раз время агонии России. Это был конец света для одной, отдельно взятой страны. Он был очень страшный, этот конец.

Часть V

ПОЛЫХАЮЩАЯ РОССИЯ

Велик и страшен был год от Рождества Христова 1918-й, а от начала революции второй.

Глава 1

Добровольческое движение

25–26 октября 1917 года атаман Каледин заявил, что не признает узурпаторов и не подчиняется Совнаркому. От имени «Донского войскового правительства» он разогнал все Советы в Области Войска Донского. Он пригласил к себе на Дон всех членов Временного правительства и Предпарламента.

В Область Войска Донского устремляется множество тех, кто недоволен большевиками. От юнкеров, студентов и гимназистов до лидера кадетов Милюкова и бежавших из Быховской тюрьмы генералов Л. Ф. Корнилова, А. И. Деникина, А. С. Лукомского.

15 ноября 1917 года Главнокомандующий при Временном правительстве генерал Алексеев объявляет набор желающих в Добровольческую армию. Призыв звучит «ко всем, кто готов спасти Отечество». 27 декабря Алексеев добровольно передает командование Добровольческой армией Корнилову: Лавр Федотович имеет опыт ведения боевых действий, его имя знаменито на всю Россию. Сам же Алексеев только штабист. С этого времени «Алексеевская организация» официально носит название Добровольческой армии.

Добровольцы уверены: русское офицерство, русская интеллигенция откликнутся на их призыв десятками, сотнями тысяч голосов! Алексеев рассчитывает по крайней мере на 30 тысяч добровольцев, на щедрые денежные пожертвования… Образованные русские люди возглавят народ, легко скинут жестоких узурпаторов, палящих из пушек по Кремлю.

Не откликнулись десятки и сотни тысяч. В конце ноября 1917 года добровольцев было около 300. К середине января стало около 3000 человек. Это все. Денег же собрали… 400 (четыреста) рублей. Четыре сотни. Добровольческая армия собиралась с невероятным трудом. Не хватало денег, оружия, шинелей, даже сапог.

Казаки к добровольцам в лучшем случае равнодушны. Многие даже враждебны — не хотят влезать в дела «москалей». Пусть лучше уходят, куда хотят.

Каледин очень сочувствует добровольцам, но он — вовсе не диктатор. Он — демократически избранный атаман. Он не может идти против воли своих избирателей.

Типичное явление Гражданской войны — ее невероятный динамизм.

Осенью 1917 года балтийские матросы взяли и поехали за 2 тысячи км — в Крым, помогать черноморским матросикам. Так и сейчас: большевики снимают самые большевизированные части с Северного фронта. Часть солдат Петроградского гарнизона готовы «устанавливать Советскую власть» — за это обещают деньги и еду на богатом, сытом юге. Плюс части Красной гвардии. Во главе — приближенный Ленина, доверенный большевик Рудольф Сиверс.

И уже мчатся на юг поезда с солдатами. Скорость чуть ли не мирного времени — до 30 верст в час. Фронты национальных войн с такой скоростью никогда не движутся, а вот в Гражданской — сколько угодно.

Мгновенно, за считаные дни возник фронт. Тоже очень подвижный, текучий. Солдаты сошли с поезда: уже фронт. Коммунистов не так много — около 10 тысяч. Отбить их было бы нетрудно, если бы не раскол самих казаков. Войсковое правительство распадалось на глазах: одни были за Советы, другие — против. Иногородние и часть казаков выступили «за Сиверса» с оружием в руках.

В январе 1918 года настроения большинства казаков сдвинулись в пользу большевиков. 29 января состоялось последнее заседание правительства Дона под началом Каледина. Атаман сообщил, что фронт защищают 147 офицеров, юнкеров и гимназистов.

«Положение наше безнадежно, — говорил атаман. — Население не только нас не поддерживает, но настроено к нам враждебно. Сил у нас нет, и сопротивление бесполезно. Я не хочу лишних жертв, лишнего кровопролития. Предлагаю сложить свои полномочия и передать власть в другие руки. Свои полномочия войскового атамана я с себя слагаю».

Его стали уговаривать.

— Кончайте болтать! — прикрикнул Каледин. — От болтовни Россия погибла!

Он вышел в соседнюю комнату, снял Георгиевский крест, лег на кушетку и выстрелил себе в сердце.

Самоубийство атамана — прекрасная иллюстрация к той верной идее, что кончать с собой не следует никогда. Как бы плохо ни было, какая бы безнадежность ни рвала душу, нам не дано знать грядущего. Не надо!

Атаман Каледин не дожил буквально трех месяцев до такого взлета Белого движения, о котором не мог и мечтать.

Добровольцы не приняли бой с Сиверсом. Отступая, они ушли из столицы Дона, Новочеркасска, в Ростов. В Ростов тоже прибывали с севера поезда с солдатами. Фронт возникал мгновенно, «с колес». Выгружались из теплушек, коммунисты шли в бой… Добровольцы отбивали их, и солдаты устраивали митинг. Что-то решив, уезжали… А вскоре на их месте появлялись новые. Кучка людей пока сдерживала бушующие толпы, но это не могло продолжаться вечно.

Открою читателю еще одну тайну Советской республики: одну из причин, по которой День Красной Армии праздновался 23 февраля. Это — день начала знаменитого Ледяного похода. День, который белые отмечали десятилетия — и на родине, и в рассеянии.

Коммунисты так боялись всякой памяти о белых, об их памятных датах, их деяниях, что позаботились «назначить» свой праздник на 23 февраля. Чтобы 23 февраля ни в коем случае не было бы днем выхода в степи войска генерала Корнилова. Пусть для десятков миллионов оболваненных людей это будет день, когда то ли Красная Армия разбила немцев, то ли (для вольнодумцев) день, когда Троцкий приехал на позиции.

А это — день начала Ледового похода!

В ночь на 10 февраля по старому стилю, 23 февраля по новому, добровольцы вышли на Кубань — шли слухи, что там влияние большевиков меньше. Может, удастся там, на Кубани, поднять добровольцев на борьбу?

Генерал Алексеев писал брату перед выходом: «Мы уходим в степи. Можем вернуться, только если будет милость Божия. Нужно же зажечь светоч, чтобы была хоть одна светлая точка среди охватившей Россию тьмы».

Читатель! Я отказываюсь пить за все, что связано с Красной Армией и ее создателем, Лёвой Троцким-Бронштейном. Но приглашаю тебя — давай поднимем бокалы за настоящее 23 февраля. За настоящих, а не липовых защитников Отечества. Не за китайских и латышских наемников, не за их «интернациональных» учителей, не за приблудного подонка Сиверса… Выпьем за русских людей, вышедших в этот день года в пустую морозную степь.