Вадим Медведев - РАСПАД. Как он назревал в «мировой системе социализма»
Горбачев в это время находился в Вашингтоне, где проходила советско-американская встреча на высшем уровне, но новость из Праги была немедленно доведена до сведения Генерального секретаря. А 11 декабря руководители социалистических стран собрались в Берлине, где Горбачев на пути из Вашингтона сделал остановку и подробно информировал своих коллег из социалистических стран о соглашениях, достигнутых в Вашингтоне, и содержании переговоров с Рейганом.
Перед самым началом заседания, когда Горбачев еще не появился в зале, ко мне подошел Гусак, возглавлявший чехословацкую делегацию, и очень тепло, как мне показалось, с каким-то особым смыслом, поздоровался. Держался же он на встрече так, как будто никаких перемен в стране и в его положении не произошло.
Через несколько дней пленум ЦК КПЧ принял предложения Президиума, о которых шла речь. Горбачев направил приветственное послание Якешу по случаю его избрания Генсеком, как всегда делалось в подобных случаях. Но на сей раз не обошлось без курьеза. Несколькими днями позднее обнаружилось, что наше послание так было переведено друзьями, что оказался искаженным его смысл. В частности, слова «обновление социализма» были переведены как «укрепление социализма». Нас уверяли, что это техническая погрешность, но было ясно, что это дело рук Фойтика или Биляка.
С чехословацкой стороны сразу же возник вопрос о поездке нового Генсека в Москву, но в результате консультаций решили не спешить и провести визит примерно месяц-полтора спустя, что и было сделано. А вскоре после этого в апреле состоялся визит в Москву и Гусака в качестве президента страны. Гусак сказал, что новый Генсек ЦК КПЧ его не разочаровал и он оказывает новому партийному лидеру всемерную поддержку. Вместе с тем сетовал на то, что многие люди в чехословацком руководстве воспринимают перестройку пока только как лозунг, а не практическое действие.
Что касается Якеша, то он, по моим наблюдениям, искренне стремился заняться перестройкой, освободиться от групповых пристрастий, всех вовлечь в активную перестроечную работу. На первых порах он был готов к совместной работе со Штроугалом, принимал некоторые меры, чтобы ограничить влияние Биляка на решение политических и кадровых вопросов. По его указанию, в частности, была прекращена публикация мемуаров Биляка, выдержанных в тенденциозном духе. В конечном счете Биляк ушел в отставку.
Принципиальную позицию занял Якеш в связи со скандальной статьей Фойтиковой, в которой, может быть только в более откровенной форме, проявлялись взгляды и позиции ее мужа Яна Фойтика. Незадолго до этого Фойтикова побывала в Москве, пообщалась здесь с определенной публикой и по возвращении домой выступила со статьей по сути дела антиперестроечной, чехословацким вариантом статьи Нины Андреевой. Вокруг статьи стали раздувать ажиотаж, была попытка перепечатать ее в «Руде право», то есть придать чуть ли не официозное звучание. Усилиями некоторых деятелей Фойтикова стала превращаться в героиню дня, выступать на собраниях и т. д. Якеш высказал свое негативное отношение к статье, предотвратил ее перепечатку в органе ЦК КПЧ.
Немало усилий предпринимал Якеш и в направлении экономической реформы, вначале вместе со Штроугалом, а затем, когда тот все-таки ушел в отставку, вместе с новым председателем федерального правительства Ладиславом Адамецем.
В общем усилия Якеша в активизации перестройки были заметны, но он остановился на полпути, оказался не в силах перейти главный для него рубеж: так и не было сделано решительных шагов в сторону национального примирения, избавления от синдрома 1968 года, провозглашения политического курса на всестороннюю глубокую демократизацию и гласность. Кардинальные вопросы, волновавшие общественность страны, не были решены. А потому оппозиционные настроения нарастали и в конце концов вылились в ноябрьскую «бархатную революцию». Немалую роль в этом сыграли внешние импульсы: обвальные перемены в ГДР, Болгарии, нарастание кризиса в других странах Восточной Европы. Но, конечно же, главные причины лежали во внутренних проблемах Чехословакии.
«Бархатная революция»Припоминаю, что 17 ноября 1989 г., как раз в тот день, когда на улицах Праги вспыхнули студенческие выступления, положившие начало «бархатной революции», я встречался с Яном Фойтиком – коллегой по идеологической работе, находившимся тогда в Москве. Он мне, собственно, и сообщил о студенческих волнениях, не предполагая, во что они могут вылиться.
В ходе беседы был затронут вопрос о переоценке событий 1968 года. Фойтик пытался выяснить, не собираемся ли мы сделать переоценку 1968 года в свете последующих событий и нового политического мышления. Говорил, что и они испытывают огромное давление по этому вопросу. Человек умный и, я бы даже сказал, хитрый, он не заявлял, что постановка этой проблемы для них полностью исключена. Более того, намекал на то, что, дескать, в нынешнем чехословацком руководстве не осталось людей, непосредственно причастных к акции союзных государств в августе 1968 года (в это время Биляка, Индры в Президиуме ЦК КПЧ уже не было). «Если вы сделаете какие-то шаги в этом направлении, мы бы могли на это со своей стороны реагировать», – говорил он.
Пришлось напомнить нашу позицию, которая уже высказывалась раньше: ни в этом случае, ни в каком-либо другом мы не намерены принимать односторонние решения по вопросам, касающимся не только нас, но и в первую очередь наших друзей. Для нас, поскольку мы отмежевались от брежневского курса в рамках нового политического мышления, переоценка 1968 года не представляет опасности, напротив, была бы логичным шагом, но это означало бы прямое выступление против нынешнего чехословацкого руководства, продолжавшего стоять на позициях «Уроков кризисного развития». Инициатива в пересмотре этих позиций или хотя бы постановка вопроса должны быть за чехословацкими товарищами.
Разговор принял довольно острый характер. Но, естественно, он не мог привести к какому-то результату, ибо эта проблема должна была решаться коллективно, на высшем уровне, при наличии положительных позиций руководства всех стран, имевших отношение к событиям 1968 года. Кто бы мог предположить, что менее чем через месяц в обстановке массовых выступлений ЦК КПЧ и правительство пересмотрят прежние оценки августа 1968 года и осудят акцию союзных стран, а руководители этих стран соберутся в Москве и дезавуируют прежнее решение о вводе своих войск в Чехословакию.
Сразу после нашей беседы Фойтик вернулся в Прагу, где события принимали все более массовый и крутой характер. Властями было принято пагубное решение подавить силой выступление студенческой молодежи. Оно вызвало бурю возмущения в обществе, которая смела существующий режим, привела к отстранению партии от власти, а затем и ее развалу. Власть перешла в руки оппозиции.
Начался спонтанный, обвальный процесс распада старой общественной системы, который потряс общество, открыл перед ним новые пути, но породил немало перехлестов, болезненных явлений и потерь. Не мог он не затронуть и сферы межнациональных отношений, федеративного устройства чехословацкого государства.
Могу на основе личных впечатлений засвидетельствовать, что национальный вопрос в Чехословакии был очень чувствительным на протяжении всех последних десятилетий. Словаки считали свое положение в едином государстве если не ущемленным, то, во всяком случае, неравноправным, подчиненным. Возник своего рода комплекс национального самоутверждения: ни в чем в Братиславе не хотели отставать от Праги. Отсюда престижные объекты и резиденции, наличие всех атрибутов государственной власти, ритуалы и т. д. Ревностно следили за тем, чтобы все зарубежные делегации, прибывавшие в страну, обязательно посещали и Братиславу.
Слов нет, в рамках федеративного государства Словакия сделала мощный рывок в экономическом и социальном отношениях, сократилось ее отставание от развитых чешских областей. А в Чехии в обыденном сознании это воспринималось подчас как обуза, как решение проблем Словакии за чужой счет. Для выражения национальных интересов чехов постепенно был создан полный набор чешских государственных институтов, дублировавших федеральные структуры.
К этому надо добавить национально-исторические и культурные особенности Чехии и Словакии, религиозные различия, более характерное для чехов тяготение к западноевропейскому менталитету и, напротив, большее взаимодействие с восточнославянским миром – для словаков.
Все это не могло не сказываться на жизни двух народов в едином государстве, возникшем в 1918 году. Каждое осложнение общественно-политической ситуации в стране сопровождалось и обострением национального вопроса. Например, события 1968 года вызвали такой взрыв национальных чувств, который поставил под вопрос сохранение целостности чехословацкого государства. Требования самостоятельности двух республик громко зазвучали со стороны различных политических сил. Тогда распада страны избежать удалось.
