Юрий Алексеев - Под знаменами Москвы
Левая колонна двигалась со скоростью 25—30 км в сутки; 24 июня войска взяли и сожгли Руссу, а оттуда двинулись к Шелони. Судовая рать новгородцев, пересекшая Ильмень, атаковала москвичей при Коростыни, но была разбита. Захваченные в плен новгородцы были подвергнуты жестокой казни: «повелеша носы, уши и губы резати». Картины подобных расправ над пленными не удивляют привычного к таким явлениям летописца. Жестокое обращение с пленными — в обычаях средневековой войны. Знаменитый Черный Принц, английский полководец Столетней войны, велел умертвить несколько тысяч жителей города Лиможа, осмелившегося поднять против него свое знамя. Несмотря на церковную проповедь милосердия к врагам, с ними не церемонились. По всей Европе лилась кровь. Литовцы и немцы, французы и русские, католики и православные не уступали друг другу в жестокости. Отсюда эпически спокойный тон летописного повествования с оттенком высокомерной гордости по поводу успехов москвичей, которые захваченные у новгородцев доспехи «в воду метаху, а инии огню предаша, не бяху бо им требы, но своими довольны доспехи всем»13. Легкие доспехи москвичей были удобнее для кавалерийского боя, чем тяжелое оборонительное вооружение новгородцев.
После боя при Коростыни войска Холмского вернулись к Руссе, к которой по реке Поле подошла новая судовая рать новгородцев, «рать пешая, множае первые и сугубейшая». Бой с нею также закончился победой москвичей. Потери новгородцев достигали 4 тыс. человек. С этой вестью в великокняжескую ставку на озере Коломно прискакал 9 июля Тимофей Петрович Замытский — выходец из рода Гаврилы Алексича. Его дядя Василий Чешиха в годы феодальной войны служил князю Ивану Можайскому, союзнику Шемяки, и был взят в плен при освобождении Москвы от войск Шемяки в декабре 1446 г. Тем не менее Замытские и во второй половине XV в., и позднее оставались видными служилыми людьми: посылка Тимофея к великому князю с известием о победе — знак большого военного отличия14.
После победы под Руссой воеводы Данила Холмский и Федор Хромой предполагали заняться осадой городка Демон, но великий князь приказал им идти за реку Шелонь на соединение с псковичами, а под Демоном оставить Верейско-Белозерский полк со своими князьями. Это было верное стратегическое решение. Предписанное великим князем движение московских войск за Шелонь, имевшее целью обеспечить действие псковичей, привело к столкновению с главными силами новгородцев в знаменитой Шелонской битве 14 июля, решившей исход всей войны.
29 июня во Псков прибыл великокняжеский боярин Василий Зиновьевич Дятел Станищев — внук Алексея Григорьевича, одного из бояр князя Владимира Храброго, героя Куликовской битвы. И сам Василий, и его братья Иван и Прокофий Скурат — видные служилые люди в конце XV в. Их судьба — пример того, как бояре удельных князей переходили на московскую службу15. Посол великого князя сообщил, что «на сам Иван день» (т.е. 24 июня, на день рождества Иоанна Предтечи) московские войска взяли и сожгли Руссу «и самому государю великому князю и с своими силами и сам Петров день в Торжку стати». Таким образом, маршрут великого князя был разработан заранее и рассчитан с точностью до одного дня.
Вторжение московских войск в Новгородскую землю ускорило и выступление псковичей. 10 июля они начали поход, «пригороды и волости собрав», во главе с князем Василием, сыном наместника князя Ф. Ю. Шуйского, и посадником Тимофеем Власьевичем. С ними выступили тринадцать посадников «и вся сила псковская». 12 июля псковичи уже «начаша воевати Новгородскую волость и жечи», выставив в поле до 10 тыс. человек. В это время к псковичам прибывает новое посольство, отправленное великим князем из Торжка, с извещением, что великий князь через две недели будет в Руссе, и с требованием к псковичам, чтобы «на конь усегли» в Ильин день (20 июля). Этот призыв оказался излишним — псковичи, как видим, уже воевали.
Новгородцы в свою очередь напали на псковскую Навережскую губу и выжгли ее, уничтожив при этом архитектурный шедевр — церковь Св. Николы, «велми преудивлену и чюдну, такове не было во всей Псковской волости, о пол третью десяти углах». В ответ на это псковская рать осадила 15 июля новгородскую крепость Вышегород, подвергнув ее артиллерийскому обстрелу. В боях за город был застрелен со стены псковский посадник Иван Агафонович. Тем не менее на следующий день город сдался во главе со своим воеводою Епифаном Киприяновым. По условиям капитуляции новгородцы отдали «полон псковский весь», а псковичи отошли от города16.
Вторгшись в Новгородскую землю, псковичи «воеваша волости и пожгоша около рубежа на 50 верст, але и более», — с гордостью пишет псковский летописец. Активные действия псковичей заставили новгородцев отрядить против них войско во главе с посадниками Василием Казимиром и Дмитрием Борецким, «всей новгородской силе наиболее 40 тысящь», по оценке псковичей. Именно это войско, шедшее навстречу псковичам, «наехаше на Шелони силу московского князя Данилы» (Холмского. — Ю. А.).
Шелонская битва 14 июля — центральный момент всей кампании. По рассказу великокняжеской летописи, московские войска вброд перешли через Шелонь («чрез реку оную великую») и, «яко лви рыкающие», стремительно атаковали новгородцев, которые не выдержали атаки и вскоре обратились в бегство, преследуемые великокняжескими войсками на 12 верст. Потери новгородцев московский летописец исчисляет примерно в 12 тыс. человек павшими («яко два на десять тысящь»); две тысячи были взяты в плен, в том числе главные предводители: посадники Василий Александрович Казимир, Дмитрий Исакович Борецкий, Кузьма Григорьев, Яков Федоров, Матвей и Василий Селезневы, Павел Телятев, Кузьма Грузов. В плену оказалась верхушка новгородского боярства, наиболее враждебная Москве. Василий Казимир, Дмитрий Борецкий и Василий Губа — бояре Неревского конца; Кузьма Грузов — Прусской улицы; Кузьма Григорьев и Яков Федоров — Плотницкого конца. Дмитрий Исакович Борецкий — один из новгородских послов к Казимиру, подписавших договор, по которому Новгород отдавался под власть короля. Пленные новгородцы признались, что их в бою охватила паника: «Мы бо видехом вас бесчисленное множество… и трепет прият нас»17.
Псковская летопись точно указывает место сражения — не доходя до Сольцы. По ее рассказу, оба войска шли параллельно друг другу по разным берегам Шелони. Бегство новгородцев псковский летописец объясняет внезапностью удара москвичей, переправившихся через реку: «Новгородцы, видеше такову дерзость их, обратишася на бег». Москвичи преследовали их «от Солци и до Мшаги»18 (приблизительно 30 км). Этот рассказ, как видим, независим от рассказа Московской летописи, но сходится с ним в изображении общей картины сражения: оно было решено внезапным мощным ударом московской конницы, обратившей в бегство новгородское ополчение.
Другую картину рисует Новгородская IV летопись (Строевский список). Новгородская судовая (пешая) рать «бишася много, и побиша москвич много, и пешей рати паде много, и иные разбегошася, а иных москвичи поимаша». Конная рать новгородцев не помогла пешей: владычный полк отказался ударить на войско великого князя на том основании, что был послан только против псковичей. Среди новгородцев возникли разногласия. «Меньшие» стали «вопить» на «больших», требуя немедленной атаки на москвичей: «…ударимся ныне… яз человек молодой, испротеряхся конем и доспехом». По словам новгородского летописца, москвичи хотели отложить сражение до следующего дня, «бяше бо неделя» (воскресенье), однако новгородцы «начала ся бити и погнаша… москвичи за Шолону». Тут в сражении произошел перелом: «…ударишася на новгородцев западная рать, татарове, и паде новгородцев много, а инии побегоша, и иных поимаша, а иных в полон поведоша, и много зла учиниша»19.
Таким образом, по сведениям новгородской стороны, сражение на Шелони состояло по крайней мере из трех этапов: боя пешей рати, успешной атаки новгородцев (очевидно, конницы) на москвичей, отброшенных за Шелонь, и удара засадного татарского полка, решившего участь сражения. Как мы видели, московский и псковский источники о новгородской пешей рати не говорят ни слова. Однако и тот, и другой называют численность новгородских войск, определяя его в 40 тыс. человек. Эта цифра заставляет предполагать, что кроме конницы в состав новгородской рати на Шелони входила и пехота: сорокатысячное конное войско новгородцев трудно себе представить. Поэтому известие об участии в Шелонской битве новгородской пехоты можно считать правдоподобным, несмотря на умолчание об этом московских и псковских летописей.
Правдоподобна и картина первого этапа боя, нарисованная новгородским летописцем: пешая новгородская рать была разбита москвичами, не будучи поддержана своей конницей. Более сомнительно известие о татарах, якобы составлявших засадный полк. По данным Московской летописи, татарские отряды входили не в состав войска князя Холмского, а в правую колонну князя Стриги Оболенского, наступавшую по Мсте.
