Монгольское нашествие на Русь и Европу - Андрей Алексеевич Шестаков
[…] Юрий князь отвечал им: “Я один собою не могу ничего ответствовать, но вскоре созову братию прочих князей и по совету их ответ дам”. После чего немедленно послал к великому князю Юрию и прочим князьям, Юрию муромскому и пронским, обвестить и требовать их согласия. Потому Юрий муромский и пронский тотчас велели войска собирать от мала и до старого, а сами поехали к Рязани на совет. И съехавшись, много рассуждая, положили, что лучше с честию умереть, нежели бесчестие вечное на себя нанести, поставляя себе в грех тяжкий, чтоб христиан предать в руки беззаконных и поругать веру христианскую, хотя послы твердо обнадеживали, что они не имеют обычая к вере своей принуждать, но кто как знает, тот так верит. И так согласясь, князи ответствовали послам: “Отцы и деды наши издревле дани никому не давали и в рабах ни у кого не бывали, а за свою честь и отечество умирали. Так и мы хотим честь свою оружием или смертию сохранить. А поскольку мы хану вашему и князям никоей обиды не учинили, то по чести его разумеем, что он напрасно на нас не пойдет. А мы также, не имея причины, против него воевать намерения не имеем, но для изъявления дружбы пошлем к нему послов с дарами по обычаю и воле вашей. Если ли захочет князь ваш воевать, мы готовы, и лучше головы сложим, нежели срам земле нашей нанесем. И когда нас не будет, тогда все ваше и делайте, сколько вам Бог попустит”. Послов же, держав до ответа, чествовали довольно и, одарив довольно, отпустили, а своих послов не послали.
[…] Через несколько дней получили рязанские князи известие, что татары к их области приближаются, стали войска совокуплять и, собравшись, пошли к Воронежу, хотели там, укрепясь, обороняться или, усмотрев удобность, бой учинить, а к великому князю Юрию Всеволодичу и князьям северским послали еще просить помощи. Но князь великий ни сам не пошел, ни войск не послал, не приняв прошения их, надеялся сам собою татар победить. Также северские и черниговские не пошли, извинился, что как рязанские с ними на Калку не пошли, когда их просили, то и они помогать им и снова в страх вдаваться не хотят. И так ни один князь другому помогать не хотел.
[…] Князи, будучи у Воронежа, увидели войско татарское, против них идущее. И видя оных великое и невероятное множество, в сомнение пришли. Тогда Олег муромский стал говорить: “Братия, хотя довольно знаем, что Бог малым войскам помогает и над великими победы дает, да не всегда такое чудо являет. Здесь же видим, что неприятелей наших многократно более нас, потому не знаю, для чего мы хотим себя в страх крайней погибели приводить. Я ведаю, что поддаться и рабами себя учинить есть поносно и горестно, но противно тому самим погибнуть, жен, детей и всю землю в погибель и крайнее разорение привести есть несравненно тяжелее того. Вы вспомните, как прадед ваш Глеб и дед Ярослав, не желая покориться чести ради Всеволоду, сами тяжко претерпели и, землю вконец разорив, принуждены были тому, кто сильнее их, покориться, а того, что погубили, никогда возвратить не могли. О сих же слышим и сами видим, сколько они сильных царств и многолюдных народов, противящихся им, победили, разорили и обладали, а покоряющихся им и дающих дани не разоряют и не губят. Кому ведомо, для чего им всевышний Бог таковую силу дал? Ибо ведаем, что Бог разными способами людей за грехи наказывает. Вот же мы благо учинили, что против них с войсками вышли и не дали на себя порока, что мы, не видев силы их, им покорились. И ныне не стыдно нам помириться и дань, сколько упросит, может им дать, не отречемся, а потом, как они куда отойдут, узрим, что нам далее делать. И так разоримся вконец, как болгары, обезы, хвалисы, половцы и прочие, не рассудив о силе, воспротивились и погибли”.
[…] Игорь Ингоревич рязанский, посмеявшись ему, сказал: “Брат, если ты боишься за отечество потрудиться, лучше было тебе в дому сидеть и людей в страх и робость множество неверных не приводить, а я и мои воины смело на них пойдем”. Он же сказал ему: “Ныне, брат, узрим каждого храбрость и боязнь”. И поехал к полкам своим. И стали полки устраивать, но едва смогли устроиться, татары всею силою наступили и стали биться. Юрий муромский два раза весьма храбро со своими в полки татарские въезжал и разбивал, но из-за множество их принужден был отступать, и тут был тяжко от стрел и копий изранен. И после долгого, жестокого сражения татары одолели русских, и князи рязанские и пронские ушли в свои грады, а Олег так изнемог, что уже и говорить не мог. Татары, видя своих весьма много побитых, так рассвирепели, что начали людей всюду побивать и пленить с великою яростию»[230].
При прочтении текста Татищева в глаза бросается ряд нестыковок. Так, например, рязанские князья пообещали послать «послов с дарами», но почему-то не послали.
Почему они обратились с просьбой о помощи не сразу же после того, как отказали татарским послам, то есть объявили войну Бату, а «через несколько дней»?
Также представляется крайне маловероятным объяснение того, почему рязанцы не получили помощи. Скорее всего, Юрий Всеволодович (1188—1238) просто не успел послать войска в Рязань.
Впрочем, еще Н.М. Карамзин писал в свое время: «Татищев вымыслил речь послов татарских, князей Олега, Игоря и проч.»[231].
Теперь обратимся к русским летописям. В Новгородской содержится та же информация,
