Грани «русской» революции. Как и кто создавал советскую власть. Тайное и явное - Андрей Николаевич Савельев
Дан критиковал идею «сепаратной войны», которая также исходила от большевиков, полагавших, что отказ от каких-либо союзнических обязательств и полное изгнание капиталистов из правительства тут же изменит характер войны, сделает её революционной и приведет на её сторону массы обездоленных по всему миру. Дан поймал большевиков на лжи: идея сепаратной войны – это просто прелюдия к сепаратному миру, который иначе как изменой в ту пору никто не называл. Кроме того, идея представлена как абсурдная: она тут же лишает Россию всякой помощи извне. И она ничуть не создает средств для решения проблем демократизации или чего-либо ещё, что задумывают социалисты. Прогрессивных войн не бывает в принципе. Кроме того, коль скоро война мировая, то узконациональными средствами она не может быть преодолена. России приходится лавировать в продвижении мирных инициатив, ожидая, что к революционному действию подтянутся трудящиеся других воюющих стран.
И всё же Дан, призывая к прагматизму и осмотрительности, оставался таким же романтиком, как и прочие демократы. Он провозглашал: «возможность международной согласованности войны (за мир) всех трудящихся является вопросом жизни и смерти и для русской революции». Для чего и запланирована была международная конференция.
Позиция большинства на Съезде (меньшевиков и эсеров) заключалась в том, что во Временном правительстве уже есть «наши», и они исполняют поручение всеми силами стремиться к миру. Поэтому, по мнению Дана, Съезд не должен требовать от правительства таких шагов, которые немедленно приведут его к разрыву отношений с союзниками. Правительство уже выступило с нотой в их адрес – о пересмотре договоров «в духе платформы русской революции». И это – материал для агитации народных масс, которые только и могут своим движением обеспечить такой пересмотр. Всякие необдуманные действия, ослабляющие правительство, повлекут за собой только ослабление этого движения. То же касается и вопроса об укреплении армии. Боеспособная армия нужна, потому что войну приходится вести, «пока не создались международные силы, способные этого мира добиться». Что касается планируемого наступления, то это «не только лучший, но иногда по стратегическим и тактическим соображениям есть единственный вид обороны». Политика не должна вмешиваться в вопрос о наступлении – это дело военного командования.
Дан приводит пример ослабления армии, негативно повлиявшего на всю страну: «из этой армии около двух миллионов дезертиров хлынуло по домам, которые закупорили все пути сообщения, перепортили массу подвижного состава и подвергли большие города и самую армию таким затруднениям, которые дали очень хорошую почву для агитации контрреволюции. Кроме того, такое состояние армии подвергает нас опасности внешнего разгрома, и, наконец, я утверждаю, что такое состояние армии подрывает ту нашу работу по восстановлению пробуждения международного пролетарского движения и в особенности движения в союзных странах, которое необходимо для успеха борьбы за мир». Дан приводит довод одного из своих единомышленников на фракционном собрании: «на каждый листок с призывом к совместной борьбе за мир, который французские и английские товарищи получают от нас, они получают десять тысяч или больше сопровождающих его пуль и гранат со стороны тех немецких войск, которые благодаря позиции нашей армии очистили свой фронт с нашей стороны и обрушились на наших французских и английских товарищей».
Следующим выступил Ленин, который говорил просто и энергично, излагая позицию большевиков с марксистских позиций, требуя отношений к любым событиям с классовой точки зрения, с точки зрения неизбежной классовой войны. Если Дан, многократно перекрывая регламент, говорил зачастую пустыми фразами, то Ленин, получив ту же привилегию говорить сколько ему угодно, повторяться начал лишь в конце своей пространной речи.
Ленин считал, что классовый подход распутывает все вопросы. Запутанность он видел в апелляции к народам, которые неотделимы от своих правительств. Правительство выражает интересы определенного класса. Обращение к народам, которое опубликовано от лица Петроградского Совета и требует «откажитесь служить орудием в руках ваших банкиров» стало путаницей, поскольку «собственных банкиров пускаете в министерство и сажаете с социалистамиминистрами, вы превращаете все свои воззвания в ничто, всю свою политику на деле опровергаете». Война ведется в интересах капитала, и это единственная точка зрения, выражающая интересы угнетенных классов. Если обратиться к вопросу о мире без аннексий, то эти аннексии «есть не что иное, как политическое выражение и политическая форма того господства гигантских банков, которое вылилось из капитализма». Но «если вы предложите мир без аннексий сейчас, то его примут немцы и не примут англичане, потому что английские капиталисты ни одной пяди земли не потеряли, а во всех концах мира награбили»; «когда мы говорим: “без аннексий”, то мы говорим, что для нас этот лозунг есть только подчиненная часть борьбы против всемирного империализма». Под аннексиями Ленин понимает также и противодействие сепаратизму: «вы продолжаете с Финляндией и Украиной политику аннексий. Вы придираетесь к украинскому съезду, воспрещаете его собрания через ваших министров». «Пусть Россия будет союзом свободных республик. (…) Всякий народ пусть будет освобожден, прежде всего пусть будут освобождены все народности, с которыми вы революцию в России делаете».
Ленин посмеялся над попытками борьбы против войны «словами, манифестами, прокламациями, социалистическими съездами». «Борьба с империалистической войной невозможна иначе, как борьба революционных классов против господствующих классов и против этих господствующих классов во всемирном масштабе». Выхода из войны нет, пока не свергнут класс капиталистов. Но «если мы приглашаем свергать капиталистов в других странах, тогда прежде всего долой банкиров наших, иначе никто нам не поверит и никто нас не возьмет всерьез»; «выход из этой войны только в революции. Поддерживайте революцию угнетенных капиталистами классов, свергайте класс капиталистов в своей стране и тем давайте пример другим странам. Только в этом социализм. Только в этом борьба с войной. Всё остальное – посулы или фразы или невинные добрые пожелания».
Лидер большевиков просто переворачивает формулу Дана, говоря: «Когда вы отговариваетесь от сепаратного мира тем, что мы-де не хотим служить немецкому империализму, – это совершенно верно, поэтому и мы против сепаратного мира. Но вы фактически, помимо вашего желания, продолжаете служить англо-французскому империализму с такими же захватными, грабительскими стремлениями, которые и русскими капиталистами, при помощи Николая Романова, претворены в договоры». «Для нас сепаратный мир является соглашением с немецкими разбойниками, потому что они грабят так же, как и другие. Но такой же сепаратный мир есть соглашение с русским капиталом в русском Временном Правительстве. Их договоры остались, они также грабят
