Яков Ставровский - Малороссия. Новороссия. Крым. Полная история южного русского края
Как уже было указано в историческом очерке, колонизация Донской области великорусами началась в XVI веке по следам «рязанских казаков», кое-где уже захватывавших в XIV–XV вв. верхнее и среднее течение Дона, а закончилась в середине XIX в., когда целый Миусский округ оказался заселенным беглыми помещичьими крестьянами из центральных черноземных губерний.
Вольное казачество первоначально сосредоточивалось в рассматриваемой области в низовьях Дона, и между ним и правительственной колонизацией (сторожевыми чертами) долгое время оставалась обширная нейтральная, почти совсем ненаселенная степная полоса. Правильное и более систематическое развитие казачества, пополняемого беглыми холопами и крестьянами-«втикачами» от тяжелого крепостного житья, относится ко второй половине XVII века, когда после 1654 г. уже все казаки перешли под власть Московского государства, оставившего за ними привилегию не выдавать беглых и построившего ряд казачьих укреплений от Южного Буга до самого Дона. Главную массу верховых донских казаков (по Донцу, Хопру, Бузулуку и Медведице) составили великорусские старообрядцы. В 1811 г. к донским казакам были приписаны крестьяне-малорусы, жившие при станицах вольными батраками и происходившие из Слободской Украины. С Дона часть казаков смешанного происхождения – великорусского и малорусского – переселилась в Ставропольскую губ. на Куму. И по настоящее время донские казаки-великорусы по физическому типу и характеру отличаются от казаков-малорусов, смешавшихся впоследствии отчасти даже с южными инородцами.
Верховые казаки, т. е. живущие в верховьях Дона, выше Цимлы, – выходцы из центральных великорусских местностей. Они, как и все казаки, среднего роста, крепкого телосложения, с русыми волосами и серыми глазами; развиваются медленно, выносливы и долговечны. Переход от верховых к понизовым казакам составляют донцы-серединцы, но по своему типу они более приближаются к понизовцам, а эти последние большей частью смуглы и бледны, черноглазы и черноволосы; они менее крепкого сложения, зато более подвижны и ловки; Все признаки понизовцев говорят за их смешанное происхождение: женами казаков в былое время нередко становились пленницы из южных горских племен, татарки и даже турчанки.
Характер верховых казаков более консервативен, чем у низовых, быстро до самоотвержения увлекающихся идеей, но и быстро остывающих; верховцы менее тщеславны и честолюбивы, нежели понизовцы, но зато последние в общем едва ли не более развиты, чем первые. В частности наблюдается различие даже между отдельными станицами одного и того же района: каждая из них носит особый отпечаток и в произношении, и в обрядах, до того разнообразных в мелочах, что в чужой станице казак сразу отличит своего земляка. Чуть не каждая станица кроме общеизвестного названия имеет еще и свою особенную, характерную для нее кличку. По своему общительному характеру казаки склонны и к совместному труду; они устраивают артели или ватаги рыболовные и охотничьи, а в прежние, грубые времена охотно участвовали в разных предосудительных шайках. Из среды донских же казаков вышли такие характерные и крупные фигуры, как Булавин и Пугачев.
Постройки низовых и серединных казаков отличаются своей чистотой и опрятностью. Дома строятся деревянные, крытые тесом или камышом (очеретом), у богатых – нередко железом. Встречаются постройки и из кирпича. Хозяйственные пристройки окружаются оградой. Внутренность жилого дома разделяется обыкновенно на три комнаты – стряпную, спальную и чистую «горницу», стены которой часто украшаются оружием. Печь иногда раскрашивается в разные цвета. Постройки верховых казаков делаются по тому же типу, но отличаются своей относительной неопрятностью и теснотой. Чистая комната выходит обыкновенно на двор, а стряпная, служащая для хозяев не только кухней, но и рабочей комнатой, выходит на улицу, также не отличающуюся, подобно двору, своей чистотой.
Одежду казаков составляют белая рубаха, синие шаровары с широкими красными лампасами, казакин, сапоги, высокая баранья шапка с цветным суконным верхом или картуз синего цвета с красным околышем. Женский костюм напоминает старинный южно-великорусский и малорусский, но в верховые станицы давно уже (сначала XIX в.) проникли ситцы и верхние одеяния вроде «дипломатов», «жакетов» и т. п. продуктов фабричной цивилизации. Девушки украшают иногда головы лентами, не вплетая их в косы по-малорусски, а устраивают из бумаги великорусский кокошник и прикрепляют к нему несколько разноцветных лент, спускающихся сзади до пояса. Некоторые старинные костюмы, найти которые можно разве только в сундуке у какой-нибудь старухи, носят названия татарского происхождения. Так, напр., старинное одеяние казачки называлось «кубелек», род кафтанчика с металлическими пуговицами, поверх него «коврак» – халат, у девиц – «челоуч» – красная бархатная с монетами скуфья, у женщин – повойник пол аршина вышины и «торкич» – шелковый платок и пр. Это объясняется долговременным соприкосновением донских казаков с татарами и др. восточными народами, а также можно объяснить и происхождением донцов от «рязанских казаков» XIV–XV вв., бывших наполовину великорусами, наполовину крещеными татарами.
Говор донцов-верховцев, будучи южно-великорусским по своему происхождению, имеет и некоторые особенности, вроде «яго», «чяго» или «чиго», с мягким г (замечаемые впрочем и в южных рязанских селениях – якающий говор), что дало повод к прозвищу казаков чигами, распространившемуся по всему Дону. Донцы-серединцы говорят более акающим южно-великорусским говором; у низовцев распространен тот же рязанский говор, но совсем подавленный малорусской речью с наплывом татарских слов.
В прежнее время ведение всех общественных дел принадлежало станичному сходу и атаману, но с 1870 г., по новому положению, в руках последнего остались только административная и исполнительная власти. В настоящее время станичный сход имеет право выбирать атамана на три года, решает дела вроде семейных разделов, переделов и пр., однако такого значения и влияния, как прежде, не имеет. Судебные функции переданы от атамана в станичные суды, имеющие много общего с нашими волостными. Не исчез до настоящего времени и самосуд, особенно по отношению к конокрадам и ворам. Существуют и другие неофициальные суды, как напр., суд общины, поселковый суд, единоличный суд атамана и третейский суд стариков; эти два последние производятся только с согласия обеих заинтересованных сторон. Местом для народного суда служит станичная изба, где в старину на стене висел портрет Ермака.
Народные суды пользуются большей популярностью, нежели суды, установленные законом 1870 г., где делом часто заправляют «судейские писаря», внося чуждый народному духу элемент. В народных судах и наказания своеобразны, напр., обмазывание дегтем хаты виновного, битье стекол, вытрясенье пуху из перины, срывание платка у женщины; освященные давностью времени, эти наказания пользуются еще большей популярностью и распространением.
Внутренний быт казачьей семьи в прежнее время носил деспотический характер со стороны главы семьи, настоящая же семейная жизнь не имеет почти ничего общего с давним прошлым.
Вольная военная жизнь не позволяла казаку обзаводиться семьей, и женатые не пользовались почетом. После удачных походов казаки привозили с собой пленниц, которые нередко становились их женами, иногда же за недостатком женского элемента допускалась и полиандрия. Что касается самого брачного обряда, то брак до XVIII в. у казаков не освящался церковью, а признавался общиною на майдане (площади); тут же решался вопрос и о разводе. В петровскую эпоху началось уже церковное венчание казаков, хотя дедовское решение на майдане долго еще имело место.
Браки у верховых казаков-раскольников бывают обыкновенно ранние: мужчины женятся вскоре по достижении половой зрелости, причем невеста часто бывает старше своего мужа; в старообрядческих станицах наблюдается явление снохачества. Казаки-понизовцы женятся обыкновенно позднее, в среднем между 25–30 годами. Обыкновенно согласие брачующегося имеет мало значения, так как дело обсуждает семейный совет, где мать имеет решающий голос. Впрочем выбор невесты предоставляется иногда на «волю Божью»: на ночь кладутся под образа записки с именами имеющихся ввиду невест, из которых намечается именно та, чье имя написано на одной из записок, вынутой наугад утром. Сватание невесты происходит аллегорически, обиняками и, в случае положительного ответа через сватов, родители жениха с хлебом и солью отправляются в дом невесты для совершения рукобитья и определений условий предполагаемого брака. После этого устраиваются «своды» жениха и невесты, т. е. они должны дать друг другу свое согласие, которое сопровождается обменом подарков и поцелуями. Если невеста откажется от брака уже после рукобитья, то она, по обычаю, должна возвратить жениху его подарки и кроме того уплатить штраф «за срам», а в старые годы отказавшаяся подвергалась публичному наказанию – обрезыванию косы. Рукобитье повторяется через несколько дней под названием «сговора» – в присутствии родственников и знакомых. Торжественно повторяются брачные условия, затем идут поздравления жениху и невесте, которые подносят гостям водку и принимают от них поцелуи. У старообрядцев в некоторых станицах совершается всю ночь «пропой невесты», а утром ее везут в дом жениха, где она живет до свадьбы дня два-три. За это время происходит смотр приданного или, по местному выражению, празднование «подушек». Накануне свадьбы вечером невеста, по общепринятому старинному обычаю, устраивает своим подругам прощальный вечер – девичник, а у жениха просто веселятся или, по старинному, во многих местах готовят каравайчики или шишки.
