Павел Лукницкий - Ленинград действует. Книга 3

Сегодня приказ: Политуправление Ленфронта и личный состав Дома Красной Армии переезжают из ДКА в район Озерков или Лесного. Очевидно, эта мера вызвана позавчерашним обстрелом и безуспешностью стараний уберечь город от следующих таких же. Писатели пока остаются в городе.

Ну а я буду по-прежнему жить в своей новой квартире, — была не была! Тем более что острые приступы болезни, мешающей мне ходить, не проходят, уж давно надо бы взрезать меня, не сомневаюсь — это аппендицит, но врачи все колеблются и гадают[10].

А вот в данную минуту радио передает мой очерк «Снайпер Денисенко».

Вчера ТАСС телеграммой перечислил корреспонденции мои, опубликованные в «Комсомольской правде», в «Московском большевике», в областной печати и за границей. Сегодня я сдал в Военгиз повесть о Тэшабое Адилове, изложив в ней все известное о нем. В повести — два печатных листа. Вчера начал новый очерк… Работаю очень много, несмотря ни на состояние здоровья, ни на обстрелы…

Вчера и сегодня — дни тихие. Изредка слышны только отдельные выстрелы да иногда, где-то далеко, — пачками. Раза три стреляли и зенитки, но «в пределах нормы», этого не замечаешь…

24 июля

Вчера с вечера до двух ночи и сегодня с пяти утра до сих пор — артиллерийский обстрел города, налетами, возникающими каждые пятнадцать — тридцать минут, всякий раз по нескольку залпов, а иногда сплошными, длившимися по полчаса, по часу. В основном перелеты, а попадания — в районы Литейного, Невы, Выборгской стороны и дальше. Был я сегодня и на Васильевском острове. Он тоже весь под обстрелом.

Заходил вчера сосед по квартире, драматург Вячеслав Голичников, и мы вместе, сидючи на диване до часу ночи, наблюдая в раскрытое окно вспышки разрывов и полыхания отсветов в облаках, занимались исчислениями секунд, от звука выстрела, затем свиста над нами, затем разрыва. Свист слышался чаще всего на седьмой-восьмой секунде (иногда на четвертой) после выстрела, а звук разрывов на десятой-одиннадцатой после свиста. Кроме того, вчера было три налета немецкой авиации, но воздушную тревогу не объявляли. Слышали мы гул моторов, разрывы бомб, стрельбу зениток. Сегодня с утра пасмурно и впервые после ряда жарких дней — свежо.

Снаряд попал в трамвай на Литейном мосту. Серия снарядов — в Неву, против Союза писателей. Там были буйки, — сегодня по случаю дня Красного Флота шлюпочные состязания, буйки — старт. Но в момент попадания снарядов в Неву шлюпок тут не было. Крутились два маленьких пароходика, собрались было уйти, а потом снова стали крутиться, команда охотилась за глушенной снарядами рыбой, не обращая внимания на обстрел. Два снаряда попали в дома — через Неву видно было — на Выборгской стороне. От одного взвилась желтая пыль, от другого — бурая.

Сегодня долбили тот же район, который обстреливали семнадцатого; сильно разрушены улицы Восстания, Бассейная, Кирочная. Жертв, конечно, много. Иные из этих обстрелов я наблюдал, ездя на велосипеде по городу.

…Приказ по радио, поздравляющий Рокоссовского и других с отличными действиями их армий и констатирующий полный провал летнего немецкого наступления этого года.

На Ленинградском фронте начались[11] наступательные бои на участке Синявина и Арбузова. Об этом даже среди военных знают только те, кому сие ведать надлежит. Жду развития операций, чтобы ехать на фронт. Пока сообщать об этих боях в ТАСС нельзя, да и нечего. Задача боев в основном — очистить от немцев остающийся у них берег Невы. А при успехе — продвигаться и дальше, на Мгу.

В городские госпитали поступают раненые.

…Сицилия уже почти вся завоевана союзниками. Вчера сообщалось о взятии Палермо американцами и о начавшемся отступлении итальянцев к Мессине.

Мы медленно, но упорно приближаемся к Орлу. Дерутся наши войска превосходно.

Вчера утром, в разгар обстрела, я был в Мариинской больнице, где меня подробно исследовали. Диагноз: воспаление желчного пузыря. Полно лейкоцитов.

«Нужна диета». — «Какая: качественная или количественная?» Понимают вопрос, смеются: «И покой!»

Мой вывод: завтра или послезавтра еду на фронт.

ДКА опустел: Политуправление выехало полностью. Остались Военгиз да еще какие-то «хвостики» Дома Красной Армии. Политуправление теперь далеко, а ездить надо часто…

26 июля. Лесной. Лесотехническая академия. Политуправление фронта

Еду на велосипеде в действующие части — сначала в 23-ю армию, через нее — в 67-ю.

Артобстрел города все эти дни — страшный. Сегодня с утра ездил по делам в штаб, в АХО, в редакцию «На страже родины», на телеграф, потом — через Петроградскую сторону, Новую Деревню, по Ланскому шоссе — в Лесной. Здесь, в Политуправлении, получил общее представление о завязавшихся на Синявинском направлении боях и материал для ТАСС.

27 июля. Район Койвикюля

Лес, песок. Землянка командира первого батальона 103-го пограничного полка.

Комбат, капитан Ефим Павлович Федоров, рассказывая о своих боевых делах, вернул меня в давние времена, в годы, когда он — младший командир — сражался с бандой Антонова. А из рассказов Федорова о начале Отечественной войны я узнал наконец подробности гибели писателя Льва Канторовича, первым из ленинградских писателей сложившего голову в этой войне.

Вместе с группой пограничников, состоявшей из двадцати семи человек, Федоров остался в г. Энсо, чтобы прикрыть отходивший от границы штаб 5-го погранотряда. Кроме этой группы в Энсо находился из состава отряда только передовой КП. Финны перешли в наступление 29 июня 1941 года.

— Наша группа, под командованием старшего лейтенанта Бебякина, вступила в бой одновременно с пятой и шестой заставами, находившимися по флангам участка. Впереди были незначительные части РККА, которые сразу отошли.

Остались одни пограничники. Пятая застава вела длительный бой, но под напором усиленной роты финнов отошла. На стыке между двумя заставами, против другой, также усиленной, роты противника, приняла бой наша группа — двадцать семь человек.

Мы сдерживали врага часа два, у нас были винтовки и пулеметы. Затем, по приказу, отошли на три километра и спустя час или два перегруппировались: пятая застава и наша группа соединились с частью Красной Армии (примерно до ста человек). В тот же день перешли в наступление и заняли прежние позиции.

В моей группе убитых не оказалось, и только двое были ранены.

Однако некоторая часть финнов осталась у нас в тылу — они засели в дровах Бумкомбината и в постройках. Там они скрывались несколько дней. В эти дни приехал Лев Канторович и принял участие в ликвидации затаившихся автоматчиков, которых оказалось одиннадцать человек. При операции девятеро из них были убиты, офицер ранен и взят в плен, а одиннадцатый остался в дровах и таился там еще дней десять, его не могли найти. Когда голод заставил его искать выхода, он был убит пограничником.

При ликвидации группы были четверо наших: младший лейтенант и боец РККА, наш шофер и писатель Лев Канторович. Бойцы, выходя на дорогу, маскировались, а Канторович вышел не маскируясь и был убит выстрелом автоматчика из дров. Это было, примерно, в первых числах июля. Энсо в июле, отбивая все попытки врага сломить наше сопротивление, держалось до приказа об общем отходе…

28 июля. Вечер. Берег у истока Невы, против Шлиссельбургской крепости

Лежу на прибрежной траве, дневная жара начинает спадать. Гляжу на переправу через Неву — мост, кутающийся в клубы белого дыма. Его сейчас обстреливают немцы, а чтоб замаскировать разрывы, наши пускают дымовую завесу. В небе высоко-высоко жужжит немецкий самолет-корректировщик. Он забрался в такую высь, что его простым глазом не видно. Гудят и проходят наши самолеты. За Невой, в стороне Синявина, видны дымы происходящего там ожесточенного боя. Гул канонады непрерывен… Движение автомобилей по обстреливаемому мосту не прекращается…

Гром и грохот везде. А какой изумительный мир ощущал я по пути сюда, заехав на велосипеде в Токсово, — там войны нет, там озера тихи, теплы, спокойны, там буйно разрастается летняя зелень, по склонам холмов никем не собираемая малина. Там тишина в природе и в душе… И это — сразу после ада ленинградских обстрелов, испытываемых мною все эти дни, начиная с 23 июля, когда немцы стали бить по городу сплошь, почти без перерывов, беглым огнем, так, что поезда от Финляндского вокзала уже не ходят. Они стали было ходить от Кушелевки, но немцы обстреляли и Кушелевку, теперь бьют по ней в момент прихода поездов; и поезда ходят уже только от Пискаревки. Вот почему, чтоб не тащиться на Кушелевку или на Пискаревку пешком (трамваи тоже ходят с перерывами, и порой под обстрелом), я и поехал в Токсово на велосипеде. Я видел на днях, как на Литейном мосту снаряд попал в трамвай. В Литейный мост за эти дни попало уже несколько снарядов… Пассажиры поездов — гражданское население, главным образом женщины, дети, ездят до Пискаревки в трамваях либо ходят туда пешком. И конечно, жертвы! А относятся люди ко всему спокойно, будто так и полагается!