Игорь Князький - Император Траян
Опасность такого соревнования Траян прекрасно осознавал и потому к новой кампании готовился самым тщательным образом. Позиции Рима на Востоке укрепились после захвата Авлом Корнелием Пальмой царства набатеев на Синае. В Сирию был переброшен вновь сформированный II Траянов легион, перемещённый затем в Египет, где он занял место III Киренаикского легиона, получившего стоянку в Бостре во вновь созданной на месте Набатейского царства римской провинции Каменистая Аравия.[458] Для улучшения коммуникаций по повелению Траяна Гай Клавдий Север в 111–114 гг. проложил военную дорогу на юг — от Дамаска до Акабского залива на Красном море. Он же построил акведук, обеспечивший водоснабжение войск.[459] С берегов Дуная на Восток двинулись I Вспомогательный и XV Аполлонов легионы. Война приближалась.
Готовясь к кампании, каковую он без сомнения полагал главной в своей жизни, Траян тем не менее постарался представить дело так, словно это парфяне вынудили его к походу. Что же в это время происходило в Парфии?
В 110 г. царь Пакор II, царствовавший с 78 г., уступил власть своему брату Хосрову (равноупотребимые написания этого имени: Озрой, Хозрой, Хосрой). Пакор не был дружествен Риму и имел дружеские отношения с Децебалом. Плиний Младший сообщал Траяну о рабе Либерия Максима, бывшего в 103 г. легатом в Мёзии, некоем Каллидроме. Каллидром был захвачен в плен воинами дакийского полководца Сусага и отправлен Децебалом в подарок царю Парфии Пакору II. Ряд лет Каллид ром находился на службе у парфян, а затем бежал и оказался в Вифинии, в городе Никомедии, где о нём и узнал Плиний.[460] Здесь, прежде всего, вызывает любопытство путь, по которому «подарок» Децебала был доставлен Пакору II. Поскольку даки не могли перемещаться по римским владениям на Балканах и в Малой Азии, то путь посольства Децебала должен был пролегать через сарматские степи в Причерноморье и Кавказ.
Отстранёный от власти Пакор II умер два года спустя. Новый же правитель, Хосров (110–126 гг.), вскоре ухитрился испортить парфяно-римские отношения, дав Риму повод к началу военных действий. В 113 г. Хосров сместил с трона Армении признанного ранее и Римом, и Парфией царя Экседара и вручил царскую диадему его старшему брату Партамасирису, старшему брату низложенного монарха. Оба — Экседар и Партамасирис — были сыновьми Пакора II. Это было нарушение договора, заключённого между Римом и Парфией при Нероне. С 66 г. диадема царю Армении вручалась в Риме, пусть и был он ставленником Парфии. Теперь компромисс полувековой давности был нарушен. Траян получил желанный повод к большой войне на Востоке.
По получении известий из Армении Траян повелел восточным легионам готовиться к военным действиям будущей весной — в 114 г. На Востоке в это время Рим уже располагал серьёзной военной мощью. В Каппадокии в восточной части Малой Азии стояли два легиона — XII Молниеносный (Fulminata) и XVI Флавиев Стойкий (Flavia Firma). Четыре легиона были размещены в Сирии — IV Скифский (Scitia), III Киренаикский (Cyrenaica), III Гальский (Gallica) и вновь созданный II Траянов (Traiana). В Иудее находился славный Х Бурный (Fretensis) легион, которым некогда командовал отец Траяна. Наконец в провинции Каменистая Аравия пребывал VI Железный (Ferrata) легион.
Семь легионов — сила немалая, но для такой большой войны явно недостаточная. Потому Траян приказал ряду легионов переместиться из Европы в Сирию.[461] По эпиграфическим данным, в Восточной кампании Траяна участвовали также следующие легионы: XV Аполлонов (Apolinaria), I Италийский (Italica), VII Клавдиев (Claudia), ХХХ Ульпиев (Ulpia), XI Клавдиев (Claudia).[462] Известно об участии в войне с Парфией при Траяне также I Вспомогательного (Adiutrix) легиона, немало в ней отличившегося, а также XXII Дейотарова (Deiotariana) легиона.[463] К этому должно добавить вспомогательные войска префекта Валерия Лолиана — 9 ал конницы (2700 чел.) и 16 когорт пехоты (8000 чел.).[464] Участвовала в походе, разумеется, преторианская гвардия (7000 чел.). Не забудем и про доблестную мавританскую конницу славного Лузия Квиета, столь важную роль сыгравшую в обеих Дакийских войнах.
Конечно, говорить о семнадцати легионах в Восточной кампании Траяна некоторое преувеличение.[465] Но силы действительно были собраны огромные. Бóльшие, чем для 2-ой Дакийской кампании. Никак не менее 160 тысяч человек. Но ведь и цель войны была грандиозная.
Траян выступил из Рима. По проложенной только что по его повелению дороге от Беневента до Брундизия, продолжевшей старинную Аппиеву дорогу, он прибыл на берега Адриатики, откуда морем отправился в Грецию и остановился в Афинах. Плотина сопутствовала ему в походе, как ранее в Дакийских войнах. В это время архонтом Афин с 112 г. был покровительствуемый супругой Траяна Публий Элий Адриан. Большой поклонник эллинской культуры, он за недолгое пребывание в этом прославленном городе сумел стать его благодетелем на века. По его распоряжению в Афинах был построен новый город Адриана, закончено строительство величественного храма Зевса Олимпийского.[466] Прибытие Траяна в Грецию стало поворотным моментом в политической карьере Адриана. По настоянию Плотины император дал согласие на назначение его наместником Сирии. Ясное дело, в условиях начинающейся Парфянской войны должность сирийского наместника, обеспечивающего тыл воюющей армии, приобретала исключительно важное значение. Успешное её исполнение сулило с учётом близости к семье императора великое будущее.
Прибыв в Афины, Траян встретил там уже ожидавшее его посольство парфянского царя. Хосров, встревоженный грандиозными военными приготовлениями Траяна, сведения о коих не могли не дойти до него, попытался предложить мирное решение спора двух великих держав за Армению. Посольство поднесло императору дары, не приходится сомневаться, богатые, и предложило заключить мир. «Ведь царь, узнав о выступлении императора, испугался, потому что свои угрозы тот подтверждал делами, и, умерив гордыню, отправил посланников с просьбой не начинать войну и вместе с тем просил, чтобы Армения была отдана Партамасирису, сыну Пакора, а ему была прислана диадема, так как он, по его словам, сместил Экседара, поскольку тот не был дружественно расположен ни к римлянам, ни к парфянам».[467]
Хосров предложил Траяну вернуться к договору Нерона и Вологеза, каковой, кстати, он сам только что нарушил. Компромиссом царь полагал сохранение дарованной им царской власти в Армении за Партамасирисом при вручении ему диадемы римским императором. Но при Нероне у парфян был сильнейший козырь — победа при Рандее — и вполне прочный тыл. Сейчас же на успех надежд не было, а в самой Парфии внутренние смуты принимали уже хронический характер.[468] Особо угрожающими выглядели волнения в Персиде, обширной и многолюдной области на юге Ирана, бывшей некогда колыбелью великой империи Ахеменидов. Кроме того, Траян вовсе не был подобием Нерона и не для компромиссного мира двинул он более полутора сотен тысяч римских воинов на Восток. Потому Траян «ни даров не принял, ни ответа никакого не дал, ни устно, ни в послании, сказав лишь, что о дружбе судят по делам, а не по словам, и поэтому он, когда прибудет в Сирию, сделает всё, что подобает».[469]
Так пишет Дион Кассий. Другой историк, Квинт Эппий Флавий Арриан (около 90–95–175 гг.), чью биографию, до нас, увы, не дошедшую, Дион Кассий и написал, дал иную трактовку поведения Траяна на переговорах с парфянами в Афинах. По словам Арриана, Траян всемерно старался избежать войны, но нежелание парфян лишить незаконного престола Партамасириса, вернув таковой признаному Римом Экседару, принудило императора начать военные действия.[470]
Конечно, мнение Арриана заслуживает доверия. Это великий историк, современник описываемых событий — годы Парфянской войны Траяна совпали с молодостью Арриана. Едва ли стоит сомневаться, что на переговорах Траян вёл себя именно так, как сказано у Арриана. Он как бы давал парфянам возможность сделать всё для предотвращения войны, демонстрируя при этом собственное миролюбие. И в таком поведении упрощённо было бы видеть одно лишь лицемерие и хитрость изготовившегося к нападению завоевателя. Конечно, затягивая переговоры, Траян давал время легионам на перемещение с берегов Дуная поближе к Евфрату. Но особо важным здесь представляется следующее: как это ни парадоксально, но в главных своих войнах, великими завоеваниями завершившихся, римляне вовсе не являлись стороной, войну начинавшей, либо спровоцировавшей. Самнитские войны, давшие Риму господство в Италии, начинались с заступничества римлян за кампанцев, своих союзников, подвергшихся нападению со стороны самнитов. Противостояние Рима и Тарента было вызвано в 283 г. до Р.Х. заступничеством римлян за город Турии, обратившийся к ним за помощью. Оскорбление римских послов в Таренте спровоцировало войну, в каковую тарентийцы втянули ещё и знаменитого эпигона, царя Эпира Пирра. II Пуническая война фактически была начата Ганнибалом, захватившим в Испании союзный Риму Сагунт. Даже к III Пунической, вопиюще захватнической войне римляне имели формально законный повод — начав войну с нумидийским царём Масиниссой, пуны нарушили условия мирного договора 201 г. до Р.Х. Македонский царь Филипп V стал союзником Ганнибала по собственной инициативе, втянув свою страну в итоге в роковое противостояние с Римом. Правитель державы Селевкидов Антиох III в 192 г. до Р.Х. первым начал военные действия против римлян, переправившись через Босфор во Фракию по просьбе недружественного Риму Этолийского союза. Понтийский царь Митридат VI Евпатор первым напал на римские владения в Азии в 89 г. до Р.Х., где ко всему прочему была учинена ещё и жесточайшая резня проживавших там римлян. Наконец, вспомним и Дакийские войны. Не будь нападений даков на Мёзию, римляне, возможно, и не вторглись бы на северный берег Дуная. А что до второй Дакийской войны, то здесь усилия Децебала для её развязывания до́лжно признать решающими.
