Борис Малиновский - История вычислительной техники в лицах
„Судьбе было угодно распорядиться так, что самые ответственные температурные испытания УМШН проходили накануне моего дня рождения, поэтому память остро запечатлела все события того дня. Именно шестого декабря меня, как одну из разработчиц структуры машины и разработчицу центрального устройства управления, назначили ответственной за проведение температурных испытаний. При этом условия были весьма специфичны: „термокамерой“ оказалась рабочая комната, где находился испытуемый образец. Представьте такую картину: окна и двери комнаты закрыты наглухо, щиты-отражатели все тепло от специальных нагревателей концентрируют в рабочей зоне машины, а ты сидишь за пультом в этой „духовке“ и выполняешь все операции по запуску тест-программ и контрольных задач, следишь за правильностью их выполнения, осуществляешь поиск возникших неисправностей в регламентированные отрезки времени и т. д., и т. п. Выдержать такую „температурную“ нагрузку (один просчет, и всему конец!), конечно, могли только те, кто понимал, что они сами проходят критическую точку оценки своего труда. Завершились эти испытания успешно к 23.00. Кто-то из ребят меня (полуживую) проводил к нашему жилому дому, который был в свое время построен рядом с административным корпусом. Короткий отдых, и в 2 часа ночи я опять была „в строю“, так как другие виды испытаний после моего ухода продолжались. Восторг, с которым встретили меня мои товарищи (объятия и поцелуи), красноречивее всяких слов подтвердил: „Машина прошла испытания“. И только тогда (ведь было уже 7 декабря) всем, кто был рядом, я призналась, что пришел мой день рождения и что в сумке, которую снарядила мама, есть все, чтобы его отметить. Мы праздновали в комнате отдыха ночью, и у традиционного „наполеона“, которым в моем доме отмечался каждый день рождения, на этот раз был какой-то особенный вкус. Вероятно потому, что этот праздник был праздником победителей, среди которых были А.Г. Кухарчук, B.C. Каленчук, Л.А. Корытная, В.М. Египко, С.С. Забара, И.Д. Войтович, Н.К. Бабенко, А.И, Толстун и др.“
К сожалению, героический период с точки зрения организации работ и области производства машин продолжается до сих пор.
По этому поводу я много раз выступал, писал различные докладные записки. Но, увы, в организационных делах, как я однажды подсчитал, у меня коэффициент полезного действия не превышает 4 %.
Что это означает? Это означает, что для того чтобы добиться хотя бы начала решения какого-либо вопроса, нужно постучать, толкнуться и 25 разных дверей. И это при том, что после успеха „Днепра“ я, как правило, нигде не получал отказа и скептики немножко приумолкли. Но такое „подушечное“ согласие еще хуже.
Людмила Александровна Корытная
Работы по управляющим машинам не закончились на „Днепре“. Забегая вперед, отметим основные последующие разработки.
В 1967 году Киевский завод ВУМ приступил к выпуску новой управляющей ЭВМ „Днепр-2“, разработанной Институтом кибернетики АН Украины (В.М. Глушков, А.Г. Кухарчук и др.) совместно с заводом. В этой машине были реализованы сложная многоуровневая система прерываний, работа в режиме разделения времени, эффективная операционная система реального времени и др. К сожалению, вскоре машина была снята с производства.
В 1976 году появился терминальный процессор „БАРС“ (В.И. Скурихин, А.А. Морозов и пр.). На международной выставке в Дрездене он был отмечен золотой медалью. Использовался на ряде производств. В 1977 году был создай и выпущен малой серией управляющий вычислительный комплекс М-180, включающий систему технических средств сопряжения ЭВМ с объектами „Сектор“ (Б.Н. Малиновский, П.М. Сиваченко, А.В. Палагин, Ю.Я. Яковлев, В.Б. Реутов).
Вопреки авторитетамВ 1962 году Вычислительный центр был преобразован в Институт кибернетики АН Украины. Образованию Института, естественно, предшествовала подготовительная работа, во время которой мои отношения с Б.В. Гнеденко несколько испортились.
В 1959 году он вместе со Е.А. Шкабарой поднял кампанию за образование Института кибернетики. Мол, Вычислительный центр — то Вычислительный центр, а академии нужен институт кибернетики. Киевская пресса сразу это подхватила. А мы с самого начала были созданы как институт, направленный на решение проблем кибернетики.
Поэтому эта было уже прямым ударом против нас, — они хотели превратить нас в счетную станцию, а всех квалифицированных специалистов забрать в новый институт.
Мы, конечно, не остались равнодушными и выступили в газете по поводу того, что институт кибернетики уже есть и речь идет о его укреплении. Отдел науки ЦК КПУ и объединенный партком АН Украины разобрались, в чем дело, и приняли решение: по рекомендации президиума АН Украины кибернетику следует развивать у нас. И в феврале 1962 года Вычислительный центр был преобразован и получил новое название — Институт кибернетики, тогда еще в скобках писали
„с вычислительным центром“, а потом стали просто писать: Институт кибернетики.
Гнеденко в конце концов после бурных собраний в Институте математики подал в отставку и уехал в Москву.
Отдел Н.М. Амосова после ухода Гнеденко перевели из Института математики к нам. Фактически Амосов у нас и раньше работал. Мы ему делали аппарат „сердце-легкие“, у нас были маленькие мастерские. Это был первый в СССР аппарат, примененный Амосовым при операциях на сердце. Затем у нас были сделаны искусственные клапаны (для сердца), было выстроено здание, в котором разместилась лаборатория Амосова. Шкабара перешла на работу к Амосову, а потом в Институт физиологии им. А.А. Богомольца.
Институт стал быстро расти. Через два-три года исследования охватили практически все области кибернетики. Научные отделы были объединены в секторы теоретической и экономической кибернетики, кибернетической техники, технической, биологической, медицинской кибернетики.
В области теории ЭВМ продолжалось быстрое развитие абстрактной и прикладной теории автоматов. Появились работы по вероятностным автоматам, вопросам надежности функционирования автоматов, экономного и помехоустойчивого кодирования. Центр тяжести исследований от конечных автоматов начал перемещаться к бесконечным. Наметилась связь между теорией автоматов и теорией формальных грамматик. Разрабатывались новые методы анализа и синтеза автоматов. Кроме меня в этих исследованиях активно участвовали А.А. Летичев-ский и Ю.В. Капитонова. Их работы получили широкую известность.
Продолжались работы по конструированию ЭВМ. Еще в 1959 году у меня родилась программа работ по машинам для инженерных расчетов. Она была начата с разработки цифрового вычислительного автомата (даже не в 1959 году, а несколько раньше, в начале 1958-го, а в 1959 году она уже ясно была сформулирована, я даже делал специальный доклад). Первые попытки были не совсем удачными, точнее — разработчик оказался неудачный. Он был больше теоретиком, а я пытался заставить его строить реальную машину, которая обладала бы элементами разумности. В этот момент появились другие помощники (С.Б. Погребинский, В.Д. Лосев и др.), и мы в 1963 году запустили в серийное производство машину „Промшь“.
К этому времени мы уже поняли, что нам необходимо СКВ. Оно было создано в 1963 году, а фактически зародыш его в институте появился значительно раньше. Машину „Промшь“ делал с 1959 года тот коллектив, который перешел в СКВ.
Когда она была готова, ее начал выпускать Северодонецкий завод вычислительных машин (ВУМ еще строился). Машина была по сути новым словом в мировой практике, имела в техническом отношении целый ряд новшеств, в частности память На металлизированных картах. Но самое главное: это была первая широко применявшаяся машина с так называемым ступенчатым микропрограммным управлением (на которое позже я получил авторское свидетельство).
В.М. Глушков и разработчики ЭВМ „Промiнь“. Слева направо: Н.А. Король, С.Б. Погребинский, Л.Н. Рогач, В.Д. Лосев, A.M. Дородницына, В.И. Журибеда, И.И. Попов, А.А. Стогний, А.И. Толстун
К сожалению, мы не запатентовали новую схему управления, так как тогда не входили в Международный патентный союз и не моглизаниматься патентованием и приобретением лицензий. Позднее ступенчатое микропрограммное управление было использовано в машине для инженерных расчетов, сокращенно — МИР-1, созданной вслед за ЭВМ „Промiнь“ (1965 г.).
В 1967 году на выставке в Лондоне, где демонстрировалась МИР-1, она была куплена американской фирмой IBM — крупнейшей в США, являющейся поставщиком почти 80 % вычислительной техники для всего капиталистического мира. Это была первая (и, к сожалению, последняя) покупка советской электронной машины американской кампанией.
