Дмитрий Быков - Школа жизни. Честная книга: любовь – друзья – учителя – жесть (сборник)
Она же, вернувшись с больничного, не сказала нам ни слова. Она просто перестала с нами разговаривать. Впрочем, об этом я уже рассказывала. Хотя забыла упомянуть, что пакостили мы с тех пор «по-серенькому», таких «гастролей» себе больше не позволяя…
Нет, конечно, нас еще не раз и не два вызывали к директору. Например, в десятом классе, когда мы сорвали урок «Основы безопасности жизнедеятельности!».
Наш преподаватель, такой суровый, колобкового вида дядечка, принес нам на урок гордость своего кабинета военной подготовки – кучу респираторов и противогазов. Коротко и громко объяснил, как их надевать, раздал и уже открыл рот, чтобы скомандовать «На ста-а-а-арт….», но мы без команды спешно похватали эти нехитрые средства индивидуальной защиты, напялили их на себя и дружной толпой сбежали из класса, оставив позади побагровевшего от гнева и бессилия учителя (в самом деле, не будет же он нас ловить… Да и как поймаешь такую бешено летящую толпу?). Мы рассредоточились по всем трем этажам школы и начали заглядывать в кабинеты, где своим ходом шли обычные занятия. О чем говорить – мы сорвали все уроки, особенно пострадало среднее и младшее звено. Потому что не каждый неподготовленный ребенок адекватно воспримет неожиданно появившуюся в дверном проеме голову в противогазе, которая оглядится вокруг круглыми стеклянными глазами, а потом как гаркнет: «Привет, смертнички!!!»…
Мы часто вспоминаем эту историю, когда собираемся с кем-то из одноклассников. И с каждым годом она обрастает все новыми, часто выдуманными подробностями. И теперь уже даже и не вспомнишь, что было на самом деле, а что нет… Главное, что мы – благодаря многим факторам: совместной учебе, совместному отдыху, совместным проказам и, самое главное, невероятно мудрой «классной маме» – до сих пор общаемся и дружим и так же по-детски радуемся, когда видимся, и так же остры на язык, и по-прежнему неистощимы на выдумки. У нас было самое лучшее в мире детство и самая веселая юность. В них не было места злым шуткам и пошлостям. Мы и пакостили-то всегда по-доброму. И даже сломанная указка не держит на нас зла. Кстати, она, по-моему, еще жива – подпирает на подоконнике в классе цветок, огромную диффенбахию, которую мы когда-то усиленно поливали апельсиновой газировкой, чтобы ее мясистые листья из зеленых стали оранжевыми… Нет, ну надо же в самом деле такое придумать, господи!..
Александра Плаксина
Доказательства зла
Степа Федоров появился в нашей петербургской школе в третьем классе в самом конце девяностых. Видимо, он сразу же решил завоевать себе авторитет, поэтому в один прекрасный сентябрьский день принес в школу банку пива. В третьем, повторяю, классе. На перемене он со своим соседом по парте Витьком пошел в туалет, где они и сделали по глотку. Остальные участвовать в распитии за знакомство, видимо, отказались. Поэтому Степа вернулся в класс и поставил открытую банку с пивом в рюкзак. На перемене ребята носились по классу, кто-то опрокинул Степин рюкзак, и пиво разлилось. По классу разнесся специфический запах.
Когда прозвенел звонок, в класс вернулась учительница Наталья Дмитриевна, которую мы все страшно боялись из-за ее огромных габаритов и еще потому, что она постоянно на нас кричала.
– Садитесь-садитесь, – махнула она нам рукой и прошествовала за свой учительский стол. – Так, открываем учебник на странице тридцать четыре…
Мы зашелестели страницами.
– Так. А чем это пахнет? – наконец почуяла что-то неладное Наталья Дмитриевна.
Повисла напряженная тишина.
– Я еще раз спрашиваю, чем это пахнет? – угрожающе повторила она.
– Так это Степа пиво разлил, – услужливо сообщил кто-то с задней парты.
Наталья Дмитриевна даже потеряла дар речи.
– Что? – задыхаясь, спросила она и вдруг сорвалась на крик: – Степа? Разлил пиво? Федоров! Ну-ка быстро встань!
Степа понуро поднялся с последней парты. Мы все оглянулись на него.
– Ты что, действительно разлил пиво? – начала допрос Наталья Дмитриевна.
– Ну да, – нехотя согласился Степа.
– Так, – перевела дыхание Наталья Дмитриевна. – А откуда у тебя пиво? Ты что, его пил?
– Да всего один глоток, – начал он оправдываться.
– Ты пил один? Или с кем-то? – продолжала Наталья Дмитриевна.
Степа промычал что-то неопределенное.
– Так, – начала Наталья Дмитриевна мерить шагами класс. – Кто пил пиво вместе с Федоровым?
В зловещей тишине Витек робко поднял руку.
– ТАК! – снова заорала Наталья Дмитриевна. – Оба с родителями в школу! Дневники мне на стол!
Степа и Витек нога в ногу побрели к учительскому столу.
– Ты откуда вообще это пиво взял?! – закричала Наталья Дмитриевна Степе.
– Ну а что такого-то? – обиженно сказал Степа. – Мне папа всегда дает пиво. По субботам после бани.
– А сегодня что, суббота?! – обалдела от такой наглости Наталья Дмитриевна. – Да и вообще, что за бред? После какой бани?! Все, я иду звонить родителям, – и вышла из класса.
В общем, начало своего пребывания в классе Степа отметил оригинально. Но вот авторитет он почему-то этим завоевать не смог. Наверное, опередил свое время. Вот принеси он пиво классе в седьмом – был бы совсем другой разговор. А так он получил жесткий втык от директора, а друзей не обрел.
Маленького роста, нескладный, в вечно порванном пиджаке или вывалявшийся в грязи, Степа был типичным неудачником. Учился одинаково плохо по всем предметам, авторитетом в классе не пользовался, вечно вляпывался в какие-то истории. То кто-то рвал его дневник, то его окунали головой в унитаз, то еще что-то… Один раз попал в жуткую аварию на железнодорожном переезде, когда он чудом выжил и его собирали, можно сказать, по частям.
После очередной громкой истории со Степой в школу приходила его мама и пыталась выяснить отношения с классом. Степа, кстати, был мальчик из приличной семьи, родители у него были врачи, а папа так вообще чуть ли не профессор. Еще у него была старшая сестра со смешным именем Тося, она училась на одни пятерки, а потом поступила в медицинский институт. Словом, в семье не без урода – это про Степу и его семью.
Денис Стольников пришел к нам на год позже Степы и поначалу ничем особенно не выделялся. Он был коренастый, неповоротливый, учился средне и почти ни с кем не общался. По крайней мере, я не могу вспомнить связанных с ним каких-то историй.
Если Степа постоянно пытался вписаться в коллектив – бегал за лидерами, исполнял их мелкие поручения, начиная с седьмого класса угощал всех сигаретами и приглашал на посиделки к себе домой, – то Денис ничем подобным не занимался. Ни с кем не общался, не курил и вообще держал себя крайне обособленно.
Все изменилось в девятом классе. Первого сентября Денис пришел в школу в черном кожаном пиджаке, со стильной прической и усиками. И это было только начало! Неожиданно он начал острить на уроках и переменах. А по итогам первой же четверти оказалось, что Денис стал лучше учиться. Не курил принципиально, но стал ходить на Степины тусовки вместе со всеми. Как-то незаметно все стали называть его «Дэн».
Однажды он подошел ко мне со стопкой фотографий.
– Посмотри, – протянул он их мне.
Я взяла фотографии. Там были какие-то байкеры и чувак с гитарой, похожий на Мэрилина Мэнсона.
– Это мой брат. Саня. У него своя группа. Вот они ездят на всякие байкерские тусовки. Выступают. Это у вас в Ольгине, между прочим, – прокомментировал он какую-то фотку.
– А разве у тебя не младший брат? – удивилась я.
– Это двоюродный брат, – нехотя разъяснил Дэн. – Старший. Ему двадцать лет.
– Прикольно, – протянула я, отдавая ему фотографии. Мне до этого не приходилось сталкиваться со знакомыми музыкантами.
– Хочешь, я тебе их музыку принесу?
– Ну, принеси, – согласилась я.
На следующий день Дэн принес музыку. И еще взял за правило вести со мной на переменах умные разговоры. Хотя правильнее было бы сказать не разговоры, а монологи. Он вещал что-нибудь занимательное, а я внимала. И не решалась спорить. А говорил он всегда что-нибудь такое, с чем я не была согласна.
Например, он заявлял что-нибудь парадоксальное про религию. Или про любовь. Или про нравственность. Что все люди безнравственны, скажем. Что если ты и не совершаешь зла – то ты ему потакаешь. А это безнравственно. Если я пыталась что-нибудь возразить, он разражался какими-то путаными доказательствами, и я понимала, что не права.
– Дэн! Да тебе на философский факультет поступать надо! – говорила я, когда мой мозг окончательно закипал.
– Я подумываю об этом, – снисходительно улыбался Стольников.
– Блин, да он начитался каких-то псевдофилософских книжек! – возмущался Марат. – И прочитанное выдает за свои собственные умозаключения.
