Юрий Воробьевский - Шаг змеи
Подробно описанная борьба Ленина с оппортунистами — пародия на борьбу Церкви первых веков за чистоту вероучения.
А впереди — царство обетованное — «высшая формация». Коммунистическая «эсхатология» действительно построена по христианскому образцу. А раз так, если все это нечто похожее на христианство, но без Христа, то перед нами — стиль антихриста…
Одна из первых народовольческих групп в России, связанных с Сергеем Нечаевым, называлась «Ад». (Ее членом был цареубийца и наркоман Дмитрий Каракозов.) Многие из текстов этого движения удивительно напоминают фрагменты средневековых литиний. Молений, обращенных к сатане. Например, формула «до последней капли крови».
Позднее В.И. Ленин написал работу «Шаг вперед, два шага назад». Именно так описывается «первый шаг сатаны» в черномагических ритуалах». В биографии самого Мардохея Леви (в крещении Карла Маркса) есть моменты, которые дают основание утверждать: основоположник «научного» коммунизма не был атеистом, не верящим ни в Бога, ни в черта. Фразы из его юношеских стихов:
«Я жажду отомстить Тому, Кто правит свыше». «Я высоко воздвигну свой престол, от которого будут исходить смерть и агония».(Помните, «Выше звезд вознесу престол свой»…) «Я утратил Небо и знаю это. Моя душа, преданная когда-то Богу, предопределена теперь аду».
В поэме «Эуланим» (эта анограмма имени «Эммануил» является диавольским перевертышем и по существу означает имя антихриста) «пламенный борец за счастье человечества» (в жизни был злобен, вел беспорядочную личную жизнь и много пил) предает проклятию весь род людской.
Или все это — лишь юношеский эпатаж?
Но вот в воспоминаниях любимой дочери Элеоноры мы находим удивительную деталь. Оказывается, «великий» папа из месяца в месяц рассказывал детям жуткую историю о волшебнике, который вынужден продавать диаволу вещь за вещью из своего кукольного магазина. От красочных, убедительных подробностей у слушателей «вставали волосы дыбом».
Известно влияние на Маркса Гегеля (характерно, что тот, вполне в традициях сатанизма, пытался высмеять в своих работах Спасителя). Но почти неизвестно другое. К социализму Маркса привел некий Моисей Гесс. Среди его высказываний были такие: «Прежде всего — расовая борьба, классовая борьба — второстепенна». Да, этот социалист был еще и сионистом: «Каждый еврей носит в себе задатки Мессии». «Наш бог — не что иное, как человеческая раса». Из высказываний Гесса становится ясно, что борьба — расовая или классовая — нужна отнюдь не для счастья человечества. Она необходима для ниспровержения Бога.
В этом Гесс особые надежды возлагал на Маркса и Энгельса. О последнем он писал: «Он покинул меня ревностным социалистом. Так я сею разрушение»… Другой духовный авторитет Энгельса, либеральный «богослов» Бруно Бауэр заявлял о себе: «Тогда мой дух богохульства будет удовлетворен, когда я смогу читать в качестве профессора атеизм». Человек, говоривший о «духе богохульства», не был атеистом, не верящим в Бога… Всех этих несчастных переполняла жгучая ненависть к Творцу, в существовании Которого (в отличие от наивных последователей) из них не сомневался никто.
В 1837 году Маркс в письме отцу пишет, что в его Святая Святых необходимо поместить новых богов. Отец отвечает туманными намеками на какие-то загадочные события… Так что же, страшным духовным влияниям была подвержена вся семья?
Две дочери Маркса и один его зять (другой, известный тем, что читал теософские лекции на тему «Низость Бога», в последний момент струсил) покончили жизнь самоубийством. Вполне в стиле сатанинских семей — смерть трех первых детей Маркса… от недоедания.
А вот как сын обращается в переписке к Марксу: «Мой милый дьявол…» Жена: «Твое пастырское письмо получили, великий жрец…» Шутки?
Эти «шутки» окончились плохо.
«Вставай, проклятьем заклейменный…» И он встал — миллионноголовой гидрой осатаневших толп. Проклятием заклеймен был диавол.
Моисей Гесс, являвшийся ко всему прочему и основоположником «революционного богословия», на самом деле занимался диаволословием. Вслед за ним Маркс и его наследники заклинали восстание сатаны что есть мочи.
В друзьях Маркса ходил знаменитый физик, он же спирит и медиум Уильям Крукс. Возможно, образ «призрака, бродящего по Европе» подсказан именно этим знакомством.
Рождение современного коммунизма вообще странным образом совпало со вспышкой спиритизма. Духов, конечно, вызывали и прежде. Но столь сложная процедура была прерогативой магов высшей квалификации. Потом же вдруг это стало массовым явлением. Некромантией начали заниматься миллионы.
Массовое забесовление словно готовило к чему-то грядущему{54}.
Когда Луначарский писал о К.Марксе: «Он стал на сторону Сатаны… Он признал рост экономических сил за самое главное, всеоправдывающее, за единственный путь»[145], то выразил саму суть и иудаизма, и социализма, и масонства». [95]. Такой оккультный фон делает отнюдь не удивительным все то, что происходило с мумией Ленина. Но у этой некромантии был еще и «научный» подтекст.
«Новый человек»Конец XIX — начало XX веков. Бурный расцвет биологии, антропологии, генетики. Казалось, что установлены тайны наследственности и эволюции. Работы Грэгора Менделя, Чарльза Дарвина и их последователей в условиях небывалой политизации общества обросли социальными теориями. Причем теориями, исполненными поразительного оптимизма. Горячим головам казалось, что мір может быть улучшен буквально в одночасье, что устранить просчеты природы, вырваться из тупика социальных противоречий можно легко и безболезненно. Сам Маркс просил у Дарвина разрешения посвятить ему свой «Капитал».
Обилие антропологических теорий одинаково увлекало представителей полярных политических лагерей. Консерваторы и социал-демократы, все, как один, начали говорить о связи социальной структуры общества и биологической природы человека. Правда, цели они преследовали совершенно разные.
Правые консерваторы, провозгласив концепцию расовой гигиены, предполагали улучшить человеческую природу за счет изъятия из процесса воспроизводства нежелательных с генетической точки зрения элементов. Левые социал-демократы, напротив, стремились изменить наследственность человека, переделав его в высокосознательное, прогрессивное существо с помощью изменения социальных условий. Правые стремились очистить архетип, вернув человека назад к «золотому веку». Левые желали беспощадной реконструкции архетипа, пророча тем самым светлое будущее всему роду людскому. Острие политической дискуссии уперлось в ключевой вопрос о наследовании приобретенных признаков.
Имена Томаса Моргана и Августа Вейсмана стали прочно ассоциироваться с идеологией правого направления в генетике и социологии. Эти ученые обосновали базовые идеи «хромосомной теории наследственности», согласно которой «вещество наследственности» не зависит от условий жизни. Учение это, быстро приобретшее черты идеалистической философии и метафизики, породило целый ряд теорий: от неодарвинизма и социал-дарвинизма до евгеники и генетики. Все эти концепции позднее легли в основу националистических доктрин. Свое наиболее яркое и законченное воплощение они получили в Германии времен Гитлера.
Левые, называя себя самыми «прогрессивными», тем временем облюбовали гораздо более давние теории. А именно — идеи Ламарка, творившего на сто лет раньше «реакционеров». Влияние среды в формировании наследственности было признано ламаркистами решающим. Приобретенные признаки наследуются, утверждали левые. С подачи одного из лидеров мировой социал-демократии Карла Каутского эта идеологема прочно легла с основу революционного реформизма большевиков.
«…разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мір построим» — этот призыв «Интернационала» понимался не иносказательно, а буквально: физически и даже биологически. Создание «нового типа человека по плоти и крови» было не революционной метафорой, а анархо-ламаркистским проектом, разрушительным для міра традиционных ценностей.
Обобществление женщин в условиях военного коммунизма, химеры мичуринства, раскулачивание, раскрестьянивание, перестройка, «поворот северных рек», уничтожение «бесперспективных» деревень в самом сердце России — не чудачества зарвавшихся максималистов. Все это сознательная политика радикального социал-ламаркизма.
Так в условиях материалистической Советской России оккультизм проявился в предельно агрессивных и безудержных формах. Красная магия понималась посвященными коммунистами именно как боевое средство по изменению внутренней природы русских.
Итак, фараонов сохраняли, исходя из соображений моргано-вейсманизма, ибо египтяне были «правыми монархистами». Ленин же явился первым, кого решили сохранить, основываясь на теории ламаркизма. Именно в этом заключается оккультная разница. И ее надо видеть за внешней схожестью усыпальниц.
