Очерк французской политической поэзии XIX в. - Юрий Иванович Данилин
Читательский успех «Возмездия» определялся не только могучим талантом Гюго, неисчерпаемой силой его боевого темперамента, его лирического воодушевления, его разящей и полной драматизма сатиры, страстной искренностью его призывов, пламенностью его веры в победу, но и тем важным обстоятельством, что Гюго необыкновенно обогатил политическую поэзию, мобилизовав на помощь своему делу решительно все поэтические жанры. Дотоле политические поэты ограничивались обычно жанрами песни, сатиры, послания, басни. Виктор Гюго использовал помимо мажорных песен-призывов, помимо едких басен и ювеналовски-сумрачной сатиры также и жанры эпической поэмы, описательной поэзии, интимной лирики с ее западающими в душу признаниями, баллады и монументальные дифирамбические фрески, воплощающие собой его революционно-романтическую мечту. На протяжении семи тысяч строк «Возмездия» поэту удавалось все время разнообразить средства своей беседы с читателем, быть грозным и нежным, мечтательным и насмешливым, поднимать читателя на высоты своей мечты или забавлять его хлесткой пощечиной врагу.
ПОЭЗИЯ ПАРИЖСКОЙ КОММУНЫ
Реакционный курс Второй империи продолжался около 15 лет. Неудивительно, что в эту пору приобретали известность самые малые проявления протестующей мысли. Таково было, например, стихотворение школьника Жака Ришара, который в 1860 г., в ответ на заданную тему о кончине принца Жерома Бонапарта (этого дядю Наполеона III надлежало славословить), написал, объявляя себя «сыном изгнанника», совсем не то, что от него ждали. «Наши немые бессонные ночи превращают каждого из нас в республиканца», — заявлял Ришар, добавляя, что «нашими поэтами являются Ювенал и Виктор Гюго» и что педагоги Второй империи ошибаются, воображая, что их ученики станут воспевать «Францию в оковах второго декабря»[89].
В давящем безмолвии реакции неизбежно вызревали и другие произведения политической поэзии. Упомянем сначала об учительнице Луизе Мишель, пылкой поклоннице «Возмездия» Гюго, бесстрашно посылавшей резкие сатиры самому императору Наполеону III. Но более важно то, что в парнасской школе, обязанной своим происхождением, как и вынужденным бесстрастием и аполитизмом, именно времени реакции 1850-х годов, уже зарождался ее левый фланг.
Политические поэты не замедлили подать свой голос, когда Империя, уверенная в своей незыблемости, взяла с 1868 г. несколько либеральный курс. Мгновенно появилась республиканская пресса, на страницах которой могли печататься революционные поэты, в изобилии стала появляться памфлетная литература, обрушившаяся на Империю (особенно прогремел «Фонарь» Анри Рошфора). Начали выходить и книги левых поэтов парнасской школы, жаждавших политических перемен. Упомянем хотя бы поэму Эжена Вермерша «Большое завещание сьера Вермерша» (1868), написанную в подражание Франсуа Вийону. Другой парнасец, Альбер Глатиньи, создал книгу политических сатир против Второй империи «Раскаленное железо» (1870), опубликованную уже после падения Наполеона III.
В затеянной милитаристами Второй империи войне с Пруссией французские армии потерпели ряд неудач. После позорного поражения при Седане Империя рухнула 4 сентября 1870 г. Была провозглашена Третья республика. Прусские армии приближались к Парижу, шестимесячная осада которого началась 19 сентября. Главным содержанием политической поэзии стала теперь патриотическая тема. Множество поэтов (Виктор Гюго, Леконт де Лиль, Ф. Коппе, Теодор де Банвиль, Сюлли-Прюдом и др.), призывая к отпору торжествующему врагу, немало писали о растущих лишениях парижан и о личных в этой связи неудовольствиях. Мелкотемье этой поэзии — смесь трескуче-националистических и мещанско-обывательских настроений — резко бросается в глаза.
Поэзия революционной демократии тоже активизировалась во время осады Парижа. Эжен Потье, сначала призывавший французов сплотиться против прусских интервентов во имя защиты провозглашенной Третьей республики, вскоре отошел к сатирической поэзии, разоблачающей козни буржуазно-республиканского правительства национальной обороны. Так, в песне «31-е октября 1870 года» Потье воспел происходившее в этот день восстание парижской революционной демократии, возмущенной «правительством национальной измены» (как оно было прозвано народом), которое бросало войска и национальную гвардию в неизменно неудачные вылазки и уже втайне сговаривалось с пруссаками о мире, потому что всего более страшилось вооруженных за время осады парижских рабочих. Восстание 31 октября уже провозгласило лозунг Парижской Коммуны.
Так начинало определяться перерастание буржуазно-демократического переворота 4 сентября в пролетарскую революцию. Остановимся в этой связи на словах В. И. Ленина о завершении буржуазно-демократических революций: «Вообще говоря, под этим термином можно понимать две вещи. Если его употребляют в широком смысле, то под ним разумеют решение объективных исторических задач буржуазной революции, «завершение» ее, т. е. устранение самой почвы, способной родить буржуазную революцию, завершение всего цикла буржуазных революций. В этом смысле, например, во Франции буржуазно-демократическая революция завершена была лишь 1871 годом (а начата в 1789 г.). Если же употребляют слово в узком смысле, то имеют в виду революцию отдельную, одну из буржуазных революций, одну из «волн», если хотите, которая бьет старый режим, но не добивает его, не устраняет почвы для следующих буржуазных революций. В этом смысле революция 1848 года в Германии была «завершена» в 1850 году или в 50-х годах, нисколько не устранив этим почвы для революционного подъема 60-х годов. Революция 1789 года во Франции была «завершена», скажем, в 1794 году, нисколько не устранив этим почвы для революций 1830, 1848 годов»[90].
* * *
За 72 дня существования Коммуны ее поэзия развернуться не успела. Стихотворения появлялись в газетах Коммуны крайне редко, да и носили самый пестрый характер. В немногочисленных «программных» стихотворениях первые поэты Коммуны объявляли, что вопреки Тьеру, только и помышлявшему заключить позорный мир с пруссаками, революционный Париж решил взять власть в свои руки. В стихотворении «Коммуна» безвестного А. Вемара читаем:
Да, вопреки ворам, предателям отчизны,
Честь древней Галлии у нас еще жива:
Париж, познавший смерть, Париж исполнен жизни.
Он равные несет согражданам права.
Рабочему твердит: «Срывай оковы дружно!
Веками под ярмом ты голову склонял.
Чтоб фабрикант жирел, рабов побольше нужно.
Рабочие, сплотясь, низвергнут капитал!»
Пер. Л. Остроумова
Коммунар.
