Гитлерленд. Третий Рейх глазами обычных туристов - Эндрю Нагорски
За два месяца до своей поездки в Берлин Макдональд встречался с Генри Гольдманом из «Goldman Sachs», который также собирался побывать в Германии. Макдональд спросил его тогда, не является ли оголтелый антисемитизм нового правительства Германии признаком того, что с немецким народом что-то не так. Гольдман, сын немецко-еврейского иммигранта, основавшего компанию, отмел вопрос Макдональда:
– Да там в Германии не больше антисемитизма, чем в США, – заявил он.
Макдональд считал Гольдмана давним «адвокатом Германии», но когда они встретились 8 апреля в отеле «Адлон», он был поражен. «Я увидел сломленного старика», – писал он.
После увиденного и услышанного Гольдман радикально пересмотрел свои взгляды на Германию. «Мистер Макдональд, я бы никогда не поверил, что худшие черты XV и XVI веков вернутся в XX веке, причем по всей Германии», – сказал он. Когда Макдональд спросил его, долго ли он намерен здесь оставаться, тот ответил: «Сколько выдержу».
Позже в тот же день Ганфштенгль организовал Макдональду встречу с Гитлером, дав ему возможность напрямую поговорить о «еврейском вопросе». Когда американский гость вошел в его офис, Гитлер «смерил меня с головы до ног довольно подозрительным взглядом», как рассказывал Макдональдс. Но ответы на вопросы об антисемитской политике звучали в его устах почти беззаботно.
– Мы не столько с евреями торопимся разобраться, сколько с социалистами и коммунистами, – объявил Гитлер. – США своевременно закрылись для этих людей, а мы – нет. Так что мы совершенно вправе принять наконец меры против них. Кроме того, раз уж о евреях речь зашла, чем плохо, что они лишаются своих тепленьких мест, учитывая, что сотни тысяч арийцев, немцев, давно на улицах? Нет, у мира нет оснований жаловаться.
Макдональд отметил, что у Гитлера «глаза фанатика, но он гораздо сдержаннее и лучше контролирует себя, чем большинство фанатиков».
Так писал об этой встрече Макдональд сразу после нее. Уже потом, по возвращении в США, он еще раз написал о том, о чем говорил Гитлер. «Он мне сказал: я сделаю то, о чем мечтает весь остальной мир. Они не знают, как избавиться от евреев. Я им покажу».
Глава 5. «Выбирайтесь отсюда скорее»
Гамильтон Фиш Армстронг, редактор Foreign Affairs, бывавший в Германии во времена Веймарской республики и писавший о её политике, приехал в Берлин в день рожденья Гитлера, 20 апреля 1933 г., меньше чем через две недели после отъезда Макдональдса. Утром, на пути от вокзала к отелю «Адлон», где Армстронг собирался остановиться, он увидел группы шумных коричневорубашечников, готовящихся к празднику. К полудню на Парижской площади перед его отелем собралась толпа, но её энтузиазму очень мешал дождь со снегом, несмотря на все попытки завести её через громкоговоритель нацистскими лозунгами.
Армстронг был знаком со многими чиновниками и профессорами Веймарской эпохи, а также с некоторыми дипломатами и корреспондентами, работавшими в Берлине. Он обнаружил, что часть британских и американских корреспондентов опасались писать о зверствах нацистов, несмотря на обилие разговоров про это. Но они понимали, что чудовищную натуру новой политики можно показать, просто цитируя слова самих нацистов. Из американских дипломатов он считал самым знающим Джорджа Мессерсмита – и именно он выглядел самым расстроенным событиями, что происходили ежедневно. «Он еле сдерживал себя, когда говорил о нацистах, разгрызал сигары и выбрасывал их с отвращением. Он перечислял, с какими сложностями ему приходится сталкиваться при попытках защитить американских граждан от агрессии», – вспоминал Армстронг. Мессерсмит выражал свое недовольство из-за бессилия правительственных чиновников сдержать нацистов; милитаризм партийных активистов, продолжал он, ставил под большое сомнение сохранение мира в Европе. Связавшись со своими давними знакомыми среди немцев, Армстронг услышал довольно подозрительные вещи о новом гитлеровском режиме. Чиновники Министерства иностранных дел вроде Ганса Дикхоффа, который впоследствии стал послом Германии в Вашингтоне, «держались за свои кресла и помалкивали», отмечал он. Ему они говорили, что нацисты – это «калифы на час» и что они сами сейчас пытаются минимизировать вред, который те нанесут германским интересами и внешней политике, пока к власти не придет другое правительство. Они добавляли, что если Гитлер удержится у власти, то наверняка придет к более умеренному курсу, столкнувшись с реальным положением дел в мире. «Они были неглупыми людьми, но я нутром чувствовал, что они ошибаются», – писал позже Армстронг.
Частично причиной пессимизма Армстронга было то, что он не смог нигде найти очень многих людей, с которыми консультировался в прежние визиты, – академические светила вроде эксперта по сельскому хозяйству Карла Брандта, экономиста Морица Бонна, основателя Германской высшей школы политической науки Эрнста Йекка. Часть из них писала статьи в Foreign Affairs или плотно сотрудничала с Советом по международным отношениям, курирующей журнал организацией. «Мне сказали, что они исчезлии, что для них же лучше будет, если я не стану их искать», – вспоминал он. Многие представители интеллектуальной элиты в таких областях, как медицина, наука и литература, уже потеряли работу, часть бежала из страны, чтобы избежать преследований. «Очень страшно было думать, что означает получившийся интеллектуальный вакуум для страны, которая не так давно оказалась обескровлена и побеждена в разрушительной войне», – отмечал позже Армстронг. Как и Макдональд, он намеревался встретиться с человеком, ответственным за подобные драматические изменения, с новым лидером, вокруг которого крутились все разговоры о будущем страны. Первым делом он отправился поговорить с Ялмаром Шахтом, которого Гитлер в награду за поддержку вновь назначил на прежний пост президента Рейхсбанка.
Разговор вышел странный. Прибывшего в Рейхсбанк Армстронга провели в большую пустую кухню. Там Шахт позировал скульптору, делавшему его бюст. Поскольку скульптор хотел смотреть на него с определенного угла – снизу, как будут смотреть на бюст зрители впоследствии, – он посадил его на стул, поставленный на стол. Как вспоминал Армстронг, скульптор продолжал свою непростую работу, делая подобие «весьма кривого и некрасивого лица», а Шахт объяснял Армстронгу, как нацисты собираются исправить ошибки капитализма, создав более стабильную и надежную экономическую систему. Он также пообещал написать статью для Foreign Affairs, что он и сделал год спустя.
Армстронга позабавили моралистские рассуждения о капитализме со стороны человека, который обеспечил Гитлеру поддержку капиталистов, но показывать своего настроения он не собирался. Его целью было добиться помощи банкира в том, чтобы организовать интервью с Гитлером. Если для этого требовалось подыграть «непомерному тщеславию» Шахта, то почему бы и нет.
Тактика сработала. 27 апреля, через неделю после прибытия Армстронга в Берлин, в отель «Адлон» приехал Путци Ганфштенгль, чтобы отвести
