Гитлерленд. Третий Рейх глазами обычных туристов - Эндрю Нагорски
Плоткин был далеко не единственным американцем, полагавшим, что Гитлер и другие нацистские руководители пытаются сдерживать своих последователей, а не подстрекать их к еще большему насилию. Генеральный консул Мессерсмит поначалу верил, что Гитлеру придется балансировать на буйной волне его последователей, чтобы его не сменили «настоящие радикалы». Он предупреждал, что нарастающие протесты в США, вроде случившихся в Мэдисон-сквер-гарден 27 марта, лишь поддерживали «истерические настроения» среди тех нацистских лидеров, кто был склонен к умеренному курсу. В отличие от Плоткина, он полагал, что последовавший бойкот еврейского бизнеса в Германии был организован сверху, но что он был именно попыткой оседлать и взять под контроль уже имеющиеся в народе настроения. Когда правительство 4 апреля официально прекратило бойкот, он с удовольствием констатировал, что количество антисемитских инцидентов резко упало.
Но хотя все больше американцев оказывались затронуты этим насилием, ничто не могло поколебать убежденность Мессерсмита в том, что подоплека происходящего гораздо сложнее, чем кажется, и что будет ошибкой винить во всем одного Гитлера. В начале марта штурмовики схватили Натаниэля Вульфа, художника из Рочестера (штат Нью-Йорк), после того как в одной беседе он плохо отзывался и о коммунистах, и о нацистах. Ему дали покинуть страну, но перед этим ему пришлось подписать обещание, что он никогда не вернется. «Я еврей, – было написано в этой бумаге. – Я подтверждаю, что ко мне не применялось физическое насилие и что моя собственность осталась в неприкосновенности».
Другим не так везло. Некоторых, как Эдварда Дальберга, приехавшего в Германию редактора Scribner’s Magazine, избивали на улицах. Одна американка, жена немецкого еврея, стала свидетельницей того, как ворвавшиеся в дом штурмовики избивали её мужа – как сказали, за то, что у него в шкафу висит четыре костюма. «Четыре костюма, а мы четырнадцать лет голодали, – кричал один из его мучителей. – Евреи, мы вас ненавидим».
31 марта штурмовики схватили троих американцев и поместили в импровизированную тюрьму, где у них все отобрали и оставили спать на холодном полу. На следующий день их избили до бессознательного состояния и выкинули на улицу. Американские корреспонденты узнали об этом и других инцидентах, но Мессерсмит уговорил их повременить с репортажем о том, что случилось 31 марта с этими тремя американцами, в течение 48 часов. Он объяснил, что хочет сперва надавить на власти, чтобы те предприняли меры. Как с явным удовольствием сообщает Мессерсмит, полиция «отреагировала быстро», виновным штурмовикам быстро «сделали выговор» и исключили из рядов.
Мессерсмит и другие представители посольства выражали протесты при дальнейших нападениях на американцев, потому что эти нападения продолжались. Но они также искали и обнадеживающие признаки того, что власти могут быть открыты для сотрудничества. Летом 1933 г. знаменитый американский радиокомментатор Ханс фон Кальтенборн (известный в Америке как X. B. Кальтенборн) со своим сыном Рольфом вернулся в Берлин с кратким визитом. Он сказал Мессерсмиту, что американские репортеры вроде Моурера явно преувеличивают жестокость нацистов в своих историях об их зверствах. Через несколько дней его сын Рольф не отсалютовал вовремя нацистскому знамени на одном из парадов, и штурмовик его ударил. Узнав об инциденте, Министерство пропаганды немедленно передало отцу Рольфа письменные извинения, «надеясь, что я не стану рассказывать об этом инциденте с сыном по радио», вспоминал Кальтенборн. И добавил: «Я, конечно, не собирался эксплуатировать такую личную ситуацию».
Часть американцев словно не хотела замечать, что происходит, даже когда это происходило с ними самими.
Но уже в ранние дни правления Гитлера часть американцев, бывших в Германии, очень быстро сообразила, как драматично меняется страна, и не стала недооценивать последствия. Джеймс Г. Макдональд, глава Ассоциации внешней политики, которому вскоре предстояло стать уполномоченным по беженцам в Лиге Наций, был очень встревожен тем, что услышал сразу после приезда в Берлин 29 марта 1933 г. Как писал Макдональд в своем дневнике, в тот день Путци Ганфштенгль обрисовал «ужасные планы нацистов», не скрывая, что все это значит для евреев. «Евреи – вампиры, сосущие немецкую кровь, – со смехом сказал американскому гостю Путци. – Мы не обретем силу, пока не освободимся от них».
Макдональд так забеспокоился после слов Ганфштенгля, что не мог спать и отправился ходить по Тиргартену. Была чудесная ночь, в мирном парке вокруг попадались только влюбленные парочки, и все же он отмечал, что «все это время запредельная ненависть строила ужасные планы погубить целую категорию людей».
Во время прогулки Макдональда так ничего и не успокоило. За обедом у Моуреров он потом заметил, что оба они «страшно взвинчены». В дневнике он писал так: «Никогда не видел их раньше в таком напряжении. Он не мог говорить ни о чем, кроме террора и жестокостей». Поскольку неподалеку маячил официант, совсем свободно они разговаривать не могли. На следующей встрече через несколько дней Моурер высказывался куда более сердито. «Для него все власти состояли из бандитов, извращенцев и садистов», – писал Макдональд. Независимо от Моурера Никербокер сообщил Макдональду, что нацисты уже захватили более сорока тысяч политических заключенных. Во время бойкота евреев Макдональд оказался свидетелем душераздирающего зрелища, когда толпа окружила и дразнила пожилого еврея, а в другом случае так же вела себя «орава смеющихся и дразнящихся детей, сделавших себе развлечение из охоты на представителей народа». Встречаясь с немецкими чиновниками, он поразился тому, как они отказываются признавать, что в происходящем может быть что-то не так. Ему все это
