Борис Илизаров - Почетный академик Сталин и академик Марр
Итак — общность языка, как одна из характерных черт нации.
Это, конечно, не значит, что различные нации всегда и всюду говорят на разных языках или все, говорящие на одном и том же языке, обязательно составляют одну нацию. Общий язык для каждой нации, но не обязательно разные языки для различных наций! Нет нации, которая бы говорила сразу на разных языках, но это еще не значит, что не может быть двух наций, говорящих на одном языке! Англичане и североамериканцы говорят на одном языке, и все-таки они не составляют одной нации. То же самое нужно сказать о норвежцах и датчанах, англичанах и ирландцах.
Но почему, например, англичане и североамериканцы не составляют одной нации, несмотря на общий язык?
Прежде всего, потому, что они живут не совместно, а на разных территориях»[198].
Это наиболее важный для нас пункт сталинской работы 1913 года: общность языка — одна из определяющих понятия нации. Языки даже одной нации могут, оказывается, делиться на народно-разговорные и официально-канцелярские. Однако ни язык, ни признак исторически сложившейся общности людей все еще не дают однозначного определения нации, так как на одном и том же языке говорят и англичане, и североамериканцы; испанцы Европы и мексиканцы Америки, то есть люди разных национальностей и рас, проживающие на разных территориях. Мы можем вспомнить и обратные примеры, когда русские в России или русские во Франции или в Канаде говорят на совершенно разных языках и т. п. Значит, продолжает рассуждать Сталин, признак языка недостаточен и тогда он вводит еще один признак: «общность территории, как одна из характерных черт нации»[199].
Но и это еще не все. Если между различными частями общей территории нет внутренней экономической связи, то и люди, проживающие на ней, даже если они говорят на одном языке и имеют общую историю, не будут составлять нацию. Так было, например, в странах, прошедших эпоху феодальной раздробленности. Значит, для складывания единой современной нации необходим общий экономический рынок, связывающий все части страны крепче всех остальных уз. Так Сталин, вслед за классиками марксизма, связал зарождение современных наций исключительно с зарождением и развитием экономических связей. Обратим на этот момент особенное внимание. Для иллюстрации последнего тезиса Сталин приводит в пример историю близкой ему Грузии: «Взять хотя бы грузин. Грузины дореформенных времен жили на общей территории и говорили на одном языке, тем не менее они не составляли, строго говоря, одной нации, ибо они, разбитые на целый ряд оторванных друг от друга княжеств, не могли жить общей экономической жизнью, веками вели между собой войны и разоряли друг друга, натравляя друг на друга персов и турок. Эфемерное и случайное объединение княжеств, которое иногда удавалось провести какому-нибудь удачнику-царю, в лучшем случае захватывало лишь поверхностно-административную сферу, быстро разбиваясь о капризы князей и равнодушие крестьян. Да иначе и не могло быть при экономической раздробленности Грузии… Грузия, как нация, появилась лишь во второй половине XIX века, когда падение крепостничества и рост экономической жизни страны, развитие путей сообщения и возникновение капитализма установили разделение труда между областями Грузии, в конец расшатали хозяйственную замкнутость княжеств и связали их в одно целое»[200]. Таким образом, только капитализм и только в конце XIX века связал грузин в единую нацию. Сталин промолчал, а может быть, и не знал тогда, что в состав молодой грузинской нации вошли не только близкие по языкам картвельские, но и иные племена. Но лет через тридцать он с одобрением будет читать сочинения, в которых грузин будут непосредственно возводить к жителям Урарту и к древним хеттам.
Общий рынок и разделение труда между различными частями государства все еще не делают, по Сталину, нацию нацией. Люди говорят на одном языке, например англичане, североамериканцы и ирландцы, а принадлежат к разным нациям, так как каждая из них, обладая особым психическим складом, выработала особую, национальную культуру. Эти различия не являются врожденными, а сложились исторически под влиянием «неодинаковых условий существования». Именно так, по мнению автора, формируется «национальный характер». «Итак, общность психического склада, сказывающаяся в общности культуры, как одна из характерных черт нации.
Таким образом, мы исчерпали все признаки нации», — заявил Сталин и предложил определение нации, ставшее вскоре известным всем советским людям и далеко за рубежами СССР: «Нация — это исторически сложившаяся устойчивая общность людей, объединенных общностью языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры»[201].
Помимо того что разрядка в тексте сделана самим автором, Сталин, перечитывая это место статьи, отметил его карандашом двумя вертикальными чертами слева: чеканность формулировки определения нации явно нравилась ему самому. Затем, заметив, что нация есть явление историческое и поэтому она «имеет свою историю, начало и конец», сделал важный методологический вывод: «Только наличность всех признаков, взятых вместе, дает нам нацию»[202].
Все дальнейшие сохранившиеся и не сохранившиеся в архиве части статьи посвящены обоснованию и развитию сформулированных положений. Сталин отметил, что уже австрийские социал-демократы, следуя установкам II Интернационала, выдвигали отдельные похожие признаки нации. Так, Р. Шпрингер говорил «о союзе одинаково мыслящих и одинаково говорящих людей», создающих особую культурную общность, не связанную с землей. Перечитывая это место, Сталин галочкой в тексте отметил собственное умозаключение по этому поводу, — он утверждал, что на самом деле Шпрингер и другие берут не сумму признаков нации, а выделяют один-единственно определяющий. Вот и другой австрийский теоретик национального вопроса О. Бауэр заявил, что ни язык, ни другие признаки не характеризуют нацию; ее якобы определяет только «национальный характер». Отсюда Сталин вышел на еврейскую проблему. По Бауэру, евреи не имеют общего языка и территории, но у них у всех благодаря «общей судьбе» выработался общий «характер». Поэтому он (Бауэр) определил нацию как «совокупность людей, связанных в общность характерана почве общности судьбы»[203]. (Все ссылки и цитаты даются у Сталина на русское издание книги О. Бауэра «Национальный вопрос и социал-демократия». Серп, 1909.)
Главная трудность для такой внешне стройной концепции Сталина и его партийных советчиков заключалась в анализе противоречий еврейской национальной проблемы. Будучи очень активной частью революционного, в том числе социал-демократического, движения, внутри самого еврейства конкурировали две тенденции. Одна предполагала эмансипироваться в общую европейскую, а затем в мировую нацию, с окончательной потерей своей идентичности во всемирном интернационале. Другая, не менее мощная тенденция делала ставку на организацию своего национального очага в Африке, в Палестине или на иной территории, рассчитывая тем самым вернуть себе статус «полноценной» нации. Но и интернационалистическое и сионистское направления находились под сильнейшим влиянием социалистических идей. Для интернационалистов-ленинцев было очевидно, что вообще движение к национальному исторически есть шаг назад, поскольку, по их мнению, национальность и национализм прямо связаны с капитализмом и буржуазией. И подобно тому как архаичная русская земельная община рассматривалась народниками в качестве базы будущего социализма, так ленинское крыло интернационалистов рассматривало состояние некоторых древних национальных групп как прообраз будущего общемирового национального состояния: если законы истории ведут мир к слиянию наций и тому есть наглядные примеры, то противоречащие им процессы реакционны и вредны.
Уроженец Кавказа, много поездивший по родному краю, Сталин хорошо представлял себе его национальный ландшафт: «О какой национальной общности может быть речь у людей, экономически разобщенных друг от друга, живущих на разных территориях и из поколения в поколение говорящих на разных языках? Бауэр говорит о евреях, как нации, хотя и ″вовсе не имеют они общего языка; но о какой ″общности судьбы″ и национальной связности может быть речь, например, у грузинских, дагестанских, русских и американских евреев, совершенно оторванных друг от друга, живущих на разных территориях и говорящих на разных языках? Упомянутые евреи, без сомнения, живут общей экономической и политической жизнью с грузинами, дагестанцами, русскими и американцами, в общей с ними культурной атмосфере; это не может не накладывать на их национальный характер своей печати; если что и осталось у них общего, так это религия, общее происхождение и некоторые остатки национального характера»[204]. Но эти «окостенелые остатки» влияют на «судьбу упомянутых евреев» намного слабее, чем «живая социально-экономическая и культурная среда». А «нация» Бауэра — это тот же «национальный дух» спиритуалистов, заявил Сталин. Национальный характер же вырабатывается материальными условиями жизни нации. Вывод: «Таким образом, ясно, что в действительности не существует никакого единственно отличительного признака наций. Существует только сумма признаков, из которых при сопоставлении наций выделяется более рельефно то один признак (нац. характер), то другой (язык), то третий (территория, экономич. условия). Нация представляет сочетание всех признаков, взятых вместе»[205]. Весь абзац отмечен Сталиным двумя вертикальными чертами на полях слева.
