Айзек Азимов - БЛИЖНИЙ ВОСТОК
Помпей повернул на юг, в Сирию, где в 64 г. до н. э. и положил окончательный конец последнему жалкому остатку могущественной некогда Селевкидской империи, аннексировав ее как римскую провинцию к Сирии. Он аннексировал также еврейское царство, на короткий срок добившееся независимости при Маккавеях.
Бронированные всадники
Парфия наблюдала за всем этим с немалой тревогой. Ее старая противница, империя Селевкидов, сделалась римской провинцией. Ее новая противница, Армения, стала римской марионеткой. Ничто не стояло теперь между собственно Парфией и неумолимым движением римлян на восток.
Парфия делала для сохранения мира все, что могла, но Рим был совершенно не заинтересован в достижении какого-либо взаимопонимания. Полтора столетия он расширял свои владения с поразительным успехом, распространившись па все Средиземное море и не потерпев ни одного поражения, способного его остановить.
С тех пор как в 64 г. до н.э. Рим сместил последнего Селевкидского монарха Антиоха XIII, некоторые римляне чувствовали, что они унаследовали задачу восстановить на иранском Востоке власть Запада.
Это чувство весьма усилилось примерно через десять лет после поглощения остатков Селевкидской империи, когда Помпей объединился с двумя другими римлянами, чтобы господствовать над Римом в форме тройственной диктатуры.
Одним из союзников был Юлий Цезарь, умнейший политик Рима, другим – Марк Красс, его богатейший бизнесмен.
Помпей уже стяжал свои победные лавры на Востоке. Цезарь отбыл в Галлию (современную Францию) в поисках сражений и славы. Крассу казалось только справедливым, что он тоже должен сделаться великим полководцем. Он решился поэтому взять на себя задачу возвращения потерянных провинций империи Селевкидов.
Момент также казался подходящим, ибо Фраат III Парфянский, который талантливо и отчаянно боролся за мир с Римом, скончался. Он был убит своими двумя сыновьями, которые, что было естественно для членов парфянской царской семьи, немедленно начали ссору.
В 54 г. до п. э. Красс оставил Рим и Италию ради Востока, самоуверенно настроившись на чисто агрессивную войну против державы, которая ничем не оскорбила Рим и, напротив, делала все возможное, чтобы избегать этого.
Две армии, римская и парфянская, были устроены совершенно по-разному.
Римляне создали легион, пехотную организацию, обладавшую величайшей гибкостью. Легион не обладал подавляющим весом и мощью фаланги, но фаланга действовала наилучшим образом только на открытых и ровных площадках, где она могла маневрировать как тесно сплоченное целое, тогда как легион мог распадаться и соединяться вновь без всякого ущерба для себя. В нескольких сражениях легионы сталкивались с фалангой, и в конечном счете гибкость легиона возобладала над грубым весом фаланги.
Парфяне, с другой стороны, подняли на новый уровень конницу. Лошади иранских племен еще оставались лучшими в мире, и парфянские наездники маневрировали с легкостью, вызывавшей завистливое восхищение у тех, кому доводилось с ними столкнуться. То была тактика «бей и беги», доведенная до совершенства. Конники внезапно обрушивались на неподготовленного врага, делали свою смертоносную работу и уносились прочь, чтобы ударить где-нибудь еще.
Рассказывают также, что, когда парфяне стремительно отступали и враг мчался за ними, охваченный бессильным гневом из-за молниеносной атаки и молниеносного бегства, всадники по сигналу оборачивались в седлах, чтобы послать последнюю тучу стрел через плечо. Эти «парфянские стрелы», внезапно и неожиданно поражая преследователей, часто причиняли больше вреда, чем сама атака.
В дополнение к этому парфяне создали тяжеловооруженную конницу. То были катафракты (от греческих слов, означающих «полностью закрытые»). Эти всадники были закованы в броню, их кони иногда также были защищены доспехами. Чтобы нести вес брони, лошади должны были быть крупными и мускулистыми. Такие лошади были доступны парфянам, но редко попадали к их врагам.
Тяжелая кавалерия двигалась не быстро, но этого и не требовалось. Она надвигалась на вражеский фронт, как громыхающая конная фаланга с тяжелыми копьями. Или, вооруженная луками, она поражала вражеские линии, будучи почти неуязвимой для ответного обстрела лучников противника.
Парфянские всадники вызывали такой ужас, что сделались в провинциях Запада воплощением страшных воителей. В Апокалипсисе (Откровении Иоанна Богослова), например, катастрофическая война символизируется изображением парфянского конного лучника.
Многое зависело, разумеется, от способностей и вдохновения полководцев.
Римские генералы сталкивались с новым оружием и прежде. Они побили боевых слонов, не имея своих собственных, они построили корабли и укомплектовали их неопытными новобранцами, чтобы победить закаленную морскую державу (Карфаген).
На этот раз, однако, им не повезло. Красс воевал по учебнику, как спартанец Клеарх три с половиной столетия назад. Перед задачей приспособления к неожиданным изменениям он оказался абсолютно беспомощным. Более того, ему недоставало преимущества разобщенности противника. Под угрозой неминуемого римского вторжения парфяне сумели покончить с гражданской войной, один из братьев захватил единоличный контроль и начал править под именем Орода II.
Красс высадился в Сирии, пересек Евфрат и вступил в Месопотамию.
Несколько греческих городов горячо его приветствовали, и, когда он на зиму вернулся в Сирию, его самоуверенность достигла новых высот.
Парфяне, соответственно, были обескуражены. В Антиохию была отправлена делегация, чтобы поторговаться с Крассом и заключить приемлемое мирное соглашение. Перед Крассом, однако, реяла тень Александра Великого. Александр последовательно отвергал все компромиссы, упорно шел к тотальной победе и достигал ее. С тех пор это стало блистающей целью военных вождей, многие генералы пытались использовать методы Александра, не имея его гения, и дорого заплатили за это.
Красс гордо заявил парфянам, что условия мира он будет обсуждать в Селевкии, и послы уехали с пустыми руками и очень разозленные.
В 53 г. до и. э. Красс снова пересек Евфрат. Никакой армии не явилось, чтобы помешать переправе, и офицеры посоветовали Крассу следовать вниз по реке, как это сделали в свое время «Десять тысяч». Красс, однако, хотел, подобно Александру, двинуться в сердце Парфии и охотно согласился следовать за неким арабом, который предложил провести его через месопотамские равнины к месту, где римляне могли бы застать врасплох парфянскую армию и уничтожить ее.
Араб привел римлян к парфянской армии, но он был платным агентом парфян, и их армия была готова к встрече. Парфяне ждали в окрестностях Карр (греческое название Харрана, где две тысячи лет назад проживало семейство Авраама и где пять с половиной столетий назад Ассирия приняла последнюю битву).
Видна была только малая часть парфянского войска, и римляне ринулись вперед, искренне веря, что достигли внезапности. Однако, когда они ввязались в бой, обычные всадники сбросили плащи и засверкала броня. То были смертоносные катафракты.
Прежде чем римляне осознали, что они ввязались в решающее сражение и их самих застали врасплох, запели парфянские луки и римляне начали падать со всех сторон. Красс в отчаянии приказал собственной кавалерии под командой своего сына Публия Красса атаковать парфян и попытаться отогнать их.
Римская кавалерия пошла в атаку, и парфяне сразу же отступили, отстреливаясь через плечо. Легковооруженные и поэтому более быстрые римляне, уже настигая их, внезапно поняли, что их навели прямо на остальную парфянскую армию, с ее собственной легкой кавалерией, далеко превосходившей римскую по численности и мастерству.
Римляне дрались с упорством отчаяния, но это была бойня, и к концу они погибли почти до последнего человека. Публий Красс также погиб, парфяне отрубили ему голову и насадили на копье. Затем парфянская кавалерия перестроилась и вновь атаковала главные силы римлян, неся высоко, как знамя, голову Публия.
Дух римлян упал от такого зрелища, хотя Красс оказался на высоте положения, крикнув солдатам: «Эта потеря моя, не ваша!»
Битва продолжалась, римляне несли новые потери, и на следующий день Красс вынужден был отступить. Парфяне следовали за ним по пятам, и сам Красс был в конце концов убит. Наконец парфяне захватили боевые значки римских легионов – величайший позор в глазах Рима.
Лишь один из каждых четырех римских солдат вернулся в Сирию из этой губительной экспедиции. Хуже, чем само поражение, было торжествующее осознание парфянами того факта, что римлян можно победить.
Благодаря победе при Каррах Парфия приблизилась теперь к зениту своей мощи. Она не только отбросила Рим, но заняла важную посредническую позицию между Римом и другой великой империей, удаленной на тысячи миль, – позицию, которая была высокоприбыльной.
