Евгений Анисимов - Толпа героев XVIII века
В начале 1740 года остававшаяся в Березове Наталия Борисовна узнала о страшной смерти мужа и его родственников. Лишь в 1741 году, уже после смерти Анны Иоанновны, княгиня Наталия Долгорукая вместе с сыновьями была возвращена из ссылки в Москву. Здесь ее никто не ждал, отношения с братом Петром Шереметевым, принявшим богатое наследство отца, были тяжелые. Бывшая ссыльная жила уединенно и бедно, что не удивительно – в Москве княгиня Наталия друзей не имела, а родственники ее сторонились. Ей, двадцатисемилетней женщине, казалось, что жизнь ее оборвалась на том самом поганом Скудельничем поле, где много часов в страшных мучениях, с изломанными руками и ногами лежал на высоко поднятом над эшафотом колесе ее «сострадалец».
Как часто бывает с такими женщинами, она жила на свете только ради сыновей. Когда вырос старший сын, Михаил, Наталия устроила его на военную службу, женила на княжне Голицыной. В 1758 году Наталия Борисовна ушла в монастырь, где постриглась под именем Нектарии. Но и тут оказалось, что она еще не испила до конца свою чашу скорби: младший сын, Дмитрий, сошел с ума от несчастной любви, и с тех пор она заботливо ухаживала за ним. В 1769 году Дмитрий умер на ее руках. Старший сын Михаил с семьей навещал мать, и однажды, проводив родных, Наталия Борисовна взяла перо и села писать «Своеручные записки» – безыскусный, искренний документ, воспоминания женщины, оставшейся до конца верной вечным законам любви, сострадания, смирения и доброты. Благодаря им мы и знаем всю эту печальную историю. Сама старица Нектария умерла летом 1771 года.
Эрнст Иоганн Бирон: обожаемый обер-камергер
Бирона тогда боялись все. Он был истинным тараканищем русской истории. Его именем пугали непослушных детей, а историки XIX века, прочитав в нежные свои годы увлекательный, но малодостоверный роман Ивана Лажечникова «Ледяной дом», вынесли из детства стойкую нелюбовь к Бирону и даже целый период русской истории назвали его именем – «бироновщина». Какая честь! Впрочем, известно, что его побаивалась сама государыня Анна Иоанновна, которую он мог под горячую руку и прибить. Чем же страшен был этот «тараканище», что в нем было такого необыкновенного? Чем вызвано его могущество и скандальное эхо в истории? Попробуем в этом разобраться.
Точно известно, что Эрнст Иоганн Бирон появился в Митаве – столице Курляндского герцогства – в окружении вдовствующей герцогини Анны Иоанновны в 1718 году. Вскоре он стал ее личным секретарем, а потом и камер-юнкером. В середине 1727 года, когда русского резидента (а заодно и любовника Анны) П.М.Бестужева-Рюмина отозвали в Россию за допущенные им промахи, Бирон ловко сумел занять его место. Анна, до этого умолявшая в своих письмах всех известных ей российских сановников срочно и непременно вернуть в Митаву Бестужева как совершенно ей необходимейшего чиновника и распорядителя, вдруг осенью 1727 года резко изменила тон своих вдовьих посланий. Она стала укорять бывшего сожителя в «неправдах», обманах, а потом даже (подумать только!) обвинила его в краже сахара и изюма из герцогских запасов. Было ясно, что возле уцелевших сластей пристроился кто-то другой. Огорчению Бестужева не было предела. Он-то доподлинно знал нового любителя изюма. Его подло обманул Бирон – человек, обязанный ему всем, забывший, кто его, изгнанника, подобрал с улицы и помог устроиться при герцогском дворе в Митаве!
А Бирон действительно одно время находился в отчаянном положении. Он родился 23 ноября 1690 года в бедной шляхетской семье, учился в Кенигсбергском университете, но курса так и не окончил. В 1719 году ночью на улице шумная толпа пьяных студентов столкнулась с городской стражей, и в завязавшейся потасовке Бирон случайно убил стражника. Ему грозила тюрьма. И тогда он бежал в Россию, поселился в Риге и усиленно искал себе патрона, даже ездил в Москву, чтобы поступить на службу, но вернулся ни с чем. Наконец Бирон подался на родину, и его, голодного и полураздетого, пригрел (как змею за пазухой) русский резидент Петр Михайлович Бестужев-Рюмин.
Тотчас после смерти в 1730 году Петра II и избрания (по воле Верховного тайного совета) Анны Иоанновны императрицей Бирон был вызван из Курляндии и приближен ко двору. В апреле того же года он получил высокий придворный чин обер-камергера. Но не чин красил его. При императрице он приобрел огромное политическое влияние. Истоки этого влияния – в таком простом, но сильном чувстве, которое называется женской любовью. В Бироне Анна нашла своего избранника и во всем подчинялась ему. Императрица с радостью и наслаждением исполняла все его прихоти и капризы, лишь бы он был с ней всегда рядом. Здесь нет преувеличения и иронии: более десяти лет ни на один день она не расставалась со своим возлюбленным. Современники как один писали, что более дружной четы не бывало на свете.
В их отношениях обращает на себя внимание одна выразительнейшая деталь: они всюду ходили, взявшись за руки. Императрица полностью растворялась в своем возлюбленном, видела мир его глазами, дышала им. Она увлекалась всем, что нравилось ему, не покидала возлюбленного никогда. Это была удивительная, трогательная связь. Понять Анну можно. Став вдовой в семнадцать лет, испытав унижения, бедность, одиночество, страх, холод пустой постели, она прилепилась к Бирону навсегда. Ее истинным предназначением было не царствовать, а любить мужчину и подчиняться ему. Она была лишена честолюбия императрицы Екатерины II и не гналась за титулом первой красавицы, как государыня Елизавета Петровна.
Что же это был за кавалер – красавец, умница, атлет? Да, да! По отзывам современников, Бирон был истинным красавцем, мужественным и породистым. Мемуарист генерал Манштейн писал, что Бирон имел «красивую наружность» и, что важно, «своими сведениями и воспитанием, какие у него были, он был обязан самому себе. Он обладал здравым смыслом, и к нему можно применить поговорку, что дела создают человека. До приезда своего в Россию он едва ли знал даже название политики, а после нескольких лет пребывания в ней знал вполне основательно все, что касается до этого государства».
Вместе с тем все отмечают, что характер Бирона был не из лучших. «Высокомерный, честолюбивый до крайности, грубый и даже нахальный, корыстный, во вражде непримиримый и каратель жестокий». Кроме того, Бирон был «пронырлив», то есть слыл хитрым пройдохой, интриганом. Он был мстителен, жесток, боролся со своими врагами всеми доступными ему средствами.
Но все же он не был ни садистом, ни палачом и, как бы ни пугали им детей, не дотягивал до Малюты Скуратова или другого подобного ему российского палача. Несомненно, временщик был истинным хамом, ни во что не ставившим своих подчиненных, с которыми обращался грубо и бесцеремонно. Ну что ж, так всегда поступают почти все выбившиеся из грязи в князи.
Бирон был давно женат на фрейлине Анны Иоанновны, Бенигне Готлиб фон Тротта-Трейден, женщине убогой, горбатой, болезненной. У них было трое детей: девочка и два мальчика. Ходили упорные слухи, что матерью младшего из них, родившегося в 1728 году Карла Эрнста, была императрица Анна Иоанновна. Вначале я скептически относился к этому слуху, да и сейчас прямых доказательств этого нет. Но примечательно, что при дворе Анны Иоанновны сыновьям Бирона отведено было особое, почетное место. Они получали высокие чины и награды уже в детстве. А Карл Эрнст был всегда рядом с Анной. Отправляясь в 1730 году по приглашению верховников в Москву, чтобы занять российский престол, она взяла с собой какие-то личные вещи и этого годовалого мальчика. Зачем ей нужно было брать с собой чужого малыша? Вероятно, отправляясь в неизвестность, она не могла оставить в Митаве родного сына. Примечательно, что Карл Эрнст с младенчества и до десяти лет спал в кроватке, которая стояла в императорской опочивальне. Впрочем, его столь счастливо начатая жизнь не удалась. Избалованный вниманием государыни, Карл Эрнст вырос бездельником. Позже он уехал во Францию, там кутил напропалую и, оказавшись без денег, подделал векселя. За это его арестовали как фальшивомонетчика и посадили в Бастилию. Оттуда-то его как одну из «жертв деспотизма» и освободил 14 июля 1789 года революционный народ.
Любопытно, что Бирон, его жена и императрица Анна составляли как бы единую семью. И удивительного в этом нет. История знает много таких любовных треугольников, шокирующих чинное общество, хотя внутри такой житейской геометрической фигуры давным-давно всё решено. Так они и жили дружно, «домком». Анна даже обедала и ужинала только с семьей Бирона, в его апартаментах, которые размещались возле императорских. Частенько они все вместе с детьми катались на санях по Невскому или слушали орган в кирхе. А когда приезжал в Петербург иноземный зубной врач, то все семейство дружно шло на медосмотр.
Бирона, при всем его могуществе и благополучии, жгло честолюбие, снедало острое чувство собственной неполноценности. Так, он во что бы то ни стало хотел стать герцогом Курляндским. Но это не удавалось – спесивые курляндские дворяне (курляндчики, как называл их Петр Великий) раз за разом отклоняли его кандидатуру. Однако в 1737 году они единогласно проголосовали за него на выборах. Говорят, что они послушались присланного Бироном фельдмаршала Ласси с несколькими полками. Перед выборами он показал курляндчикам на десятки снаряженных дорожных кибиток, стоявших у дворца, и сказал, что, конечно, каждый волен голосовать, как считает нужным, но если курляндцы не выберут в герцоги Бирона, то тотчас отправятся в этих кибитках прямо в Сибирь. И хотя, как говорится, Сибирь – та же Россия, только пострашнее, курляндское дворянство решило не испытывать судьбу.
