Александр Гогун - Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944
В обзоре ОУН с Волыни за июнь 1943 г. отмечался определенный успех противодействия красным «малыми делами»: «На каждом шагу боевка (созданных ОУН-УПА сельских самооборонных кустовых отрядов. — А. Г.) ставит отпор грабежу и прогоняет большевистские банды»[423]. Командир отряда им. Сталина Григорий Балицкий одну из своих операций по разгрому гарнизона националистов и получения продовольствия назвал «хозяйственно-боевой»[424].
Через год, в июне 1944 г., на севере Львовской области наблюдалась та же картина: «Большевистские партизаны пытались войти в с. Задворье. Однако местная самооборона прогнала их. Также при всех попытках войти в села большевистские партизаны были прогнаны местными отрядами самообороны так, что они начали обходить села и грабили и нападали на приселки, размещенные у леса»[425].
О том же самом свидетельствовало командование Соединения им. 24-летия РККА, проведя два месяца на территории Волынской и Львовской областей: «Население, симпатизируя националистам, почти не оказывало помощи проходившим партизанским соединениям и отрядам. (…) С 3 мая 1944 г. личный состав соединения питался исключительно скверно и в течение 2,5 месяцев почти не видал хлеба»[426].
Весьма ощутимые удары наносились бандеровцами по разведгруппам отрядов красных партизан. Например, командир соединения им. Молотова Петр Коротченко отмечал, что на территории Волынской области его разведке, вместо выполнения основного задания, «пришлось вести неоднократные бои с укр[аинскими] националистами, как-то: в с. Большой Обзырь, Стобыховке, Черемошной Воле, Крымном и др… Передвижение соединения в данной местности было связано с некоторыми трудностями, так как укр[аинские] националисты часто устраивали нам засады, а также действовала немецко-мадьярская военная разведка…»[427]. Командир разведывательного отряда УШПД, действовавшего в Галиции весной 1944 г., свидетельствовал об эффективности местной разведки УПА: «Партизанские отряды часто обнаруживают себя не плохой маскировкой или конспирацией, а тем, что их выдавали немцам националисты всех видов. Скрыться в полном смысле этого слова от националистического наблюдения большим, да и малым партизанским отрядам почти невозможно»[428]. Согласно составленной летом 1944 г. справке УШПД, на территории Буковины ситуация несколько отличалась от положения на Волыни и в Галиции, но была не менее сложной для красных партизан: «Существуют националистические группы и их военные формирования. Особенность этих групп состоит в том, что они совершенно явно получают оружие от немцев… Одежда гражданская, черного цвета, поэтому отряды называются отрядами “чернорубашечников”. Задача этих отрядов состоит в борьбе против партизан, но нападают только на одиночек или мелкие группы в 5–6 чел[овек]… несмотря на то, что отдельные отряды националистов достигают численности 200–250 чел[овек]: структура, примерно, соответствует структуре отрядов УПА… Как вооруженная сила, они деятельности партизан не осложнили, лишь мешая ведению агентурной разведки и, что самое главное, о замеченных продвижениях партизан немедленно сообщают немецкому командованию»[429].
В 1943–1944 гг. разные политические приоритеты и шовинистический угар развели польских и украинских националистов в Западной Украине по разные стороны военно-политического противостояния. Если АК заключила тактический союз с коммунистами, то УПА в начале 1944 г. приостановила свою деятельность на антинемецком фронте и заключила ряд тактических договоренностей с Вермахтом, стремясь получить от него оружие для грядущей схватки с НКВД и использовать немцев в борьбе против партизан.
15 марта 1944 г. заместитель Строкача Илья Старинов послал в УШПД телеграмму: «Во всех западных областях националисты представляют явную угрозу партизанам. Среда враждебная, действия партизан будут на два фронта. Наиболее опасный и скрытый враг — националисты»[430]. Через три дня, будто специально подтверждая мнение диверсанта, один из галицких функционеров ОУН направил подчиненным характерную инструкцию на случай появления красных партизан. Следовало усилить бдительность сторожевых постов и охранников по селам, в случае нападения партизан на село прятать жителей и их имущество в бункерах, немедленно сообщать лежащим рядом селам об угрозе, вести среди большевиков пропаганду с помощью листовок, мелкие отряды осторожно и скрытно разоружать и ликвидировать. Рекомендовалось специально доносить партизанам о различных случаях сотрудничества поляков с немцами, в частности, показывать примеры помощи поляков немцам в уничтожении большевистских партизан, коммунистов — иными словами, всячески сталкивать поляков с советами. Приказывалось дезориентировать большевистские отряды — вплоть до того, что пытаться спровоцировать бой одного красного отряда с другим, говоря, что против них это воюет, например, УПА. И, само собой, рекомендовалось направлять советы на немецкие части, при этом предварительно проинформировав оккупантов. В конце сухой инструкции эмоционально подчеркивалось: «Всеми возможными способами уничтожить эту больш[евистскую] сволочь»[431].
Помимо борьбы с отрядами и соединениями, на протяжении 1943–1944 гг. в Западной Украине ОУН-УПА уничтожала всех — без различия ведомств и задач, кто был заслан советской стороной с парашютом. Например, в Волынской области, согласно показаниям пленного бандеровца, «в мае 1943 г. в 1 км северо-восточнее с. Ст[арая] Гута были выброшены четыре советских парашютиста с радиостанцией: три мужчины и одна женщина, вооруженные пистолетами ТТ. Указанных парашютистов Карпук задержал и передал в распоряжение националистов»[432]. В Тернопольской области сообщение бандеровского подпольщика за февраль-март 1944 г. отмечало успешность контрмер националистов: «На территории Подгаецкого и Бережанского уезда большевики скинули десант парашютистов, заданием которых является организовать партизанские отряды из пленных схидняков. Сброшенное оружие попало в наши и немецкие руки. Парашютистам не удалось ничего сделать»[433]. Во Львовской области в апреле 1944 г. оуновцы отмечали поддержку селян, оказанную УПА в борьбе с десантами: «Большевики с фронта посылают им (партизанам. — А. Г.) помощь — парашютистов. Однако много из них попадает в руки украинских крестьян, а те отдают их в УПА или сами ликвидируют»[434]. Главком АК Тадеуш Комаровский 21 июня 1944 г. сообщал в Лондон о том же: «Сброшенный сильнейший советский десант под Долиной (Станиславская, сейчас Ивано-Франковская обл. — А. Г.) был вырезан УПА…»[435] Согласно сведениям немецкой войсковой разведки от 16 августа 1944 г. «В Карпатах возросла борьба национально-украинских банд (УПА) с советскими бандформированиями и парашютистами. За последнее время УПА обезвредила предположительно 1500 парашютистов»[436].
Украинский исследователь Анатолий Кентий довольно высоко оценивал эффективность боевых действий националистов: «Начиная с весны 1944 г. УПА и подпольные структуры ОУН… своей борьбой в тылу Красной армии и против советских партизан спасли от полного разгрома силы немецкой армии в Восточной Галиции»[437].
Ну, и завершая описание борьбы красных с националистами, можно коснуться результатов психологической войны. Неоднократно обе стороны пытались разложить и перетянуть на свою сторону отряды противника с помощью агентурных комбинаций и пропаганды, в том числе даже командиров во время переговоров. Однако в психологической борьбе друг с другом никаких ощутимых успехов ни повстанцы, ни партизаны не достигли. Характеризуя бойцов одного из советских отрядов, оперировавших в январе 1944 г. в южной Ро-венщине, подпольщик ОУН отмечал их лояльность системе: «Верят в непобедимую Москву, не поддаются никакой пропаганде. Говорят: “Не агитируй”. Просто не хотят слушать чего-то подобного. Эти партизаны — настоящий НКВД. С ними можно разговаривать только пулей»[438]. В южной части Дрогобычской области, сейчас входящей в Львовскую, разведдонесение о соединении Шукаева говорило и о неприятии советскими партизанами Повстанческой армии: «Лозунги наши встречали на Волыни и Подолье, однако им не верят, так как УПА страшна им, учитывая резню [поляков], которую [она] проводила на Волыни в селах, где большая часть этих партизан после или в это время находилась… Эти факты усиливают пропагандой, а в частности, дает информацию Чавли, известный представитель азербайджанцев на [организованной в 1943 г. ОУН] конференции подневольных народов, который сам тут находится, как командир одной малой единицы (очевидно, перешел к красным. — А. Г.)»[439]. На севере Львовщины в июне 1944 г. даже находившиеся в экстремальной ситуации партизаны не хотели вступать в ряды Повстанческой армии: «Долгое время находятся в лесу, питаются только вареным ячменем, а старшины конским мясом. Между ними есть много таких, которые хотели бы перейти в УПА, однако боятся, чтобы их там не постреляли»[440]. Хотя были и исключения. Например, в сентябре 1943 г., возвращаясь из Карпатского рейда, несколько десятков ковпаковцев после переговоров перешли на сторону националистов, впрочем, часть из них потом снова вернулась к красным[441].
