Александр Нечволодов - Сказания о Русской земле. Книга 3
По свидетельству итальянца Иосифа Барбаро, в Москве было такое изобилие в хлебе и мясе, что говядину продавали не на вес, а по глазомеру; зимой же в нее привозилось великое множество быков, свиней и других животных, совсем уже ободранных и замороженных, продававшихся по крайне дешевой цене. При этом право варить мед и пиво и употреблять хмель перешло при Иоанне III, как рассказывает Барбаро, с целью уменьшения пьянства в исключительную собственность казны.
Заботясь о сохранении народного здравия и нравственности, Иоанн строго следил также, чтобы к нам не заносились заразные болезни, и все приезжающие из-за границы подвергались тщательному надзору. Это было важной заботой и последующих московских государей.
А. Быстров. Боярин
От времен Иоанна III до нас дошла древнейшая переписная, или писцовая, окладная книга; в книгах этих подробно описывались пригороды, волости, погосты и села с указанием количества земли, принадлежащей каждому владетелю, с целью ее обложения податью в пользу великого князя. Земля для этого обложения делилась на сохи, причем величина сохи менялась от качества земли: так, соха доброй земли определялась величиной ее, потребной для посева 800 четвертей, средней – 1000 четвертей, а худой – 1200 четвертей. После покорения Новгорода Иван установил там размер подати до полугривны с сохи, что, вероятно, соответствовало размеру земельной подати и в других частях государства. Посадские и слободские люди платили подати в зависимости от величины и степени зажиточности их дворов. Наконец, были обложены податью, или тамгою, и всякого рода товары.
Крестьяне при Иоанне III оставались по-прежнему свободными, но было точно и окончательно установлено, что переходы от одного владельца к другому могли происходить только один раз в году, именно за неделю до Юрьева дня и неделю спустя его.
Определение это вошло в так называемый Судебник Иоанна III, или судный устав, составленный в 1497 году дьяконом Гусевым. В начале Судебника говорится: «Посулов (взяток) боярам и окольничим и дьякам от суда не брать и судом не мстить и не дружить никому». Судебник Иоанна III значительно отличается от Русской Правды Ярослава Мудрого: месть и самоуправство не допускаются, но наказания гораздо суровее, чем по Русской Правде. Смертная казнь и торговая (битье кнутом) полагались по Судебнику за многие преступления: за второе воровство, разбой, убийство, душегубство и разные другие лихие дела, причем по-старому оставлено как судебное доказательство «поле», или «судебный поединок», а также введены пытки. Введение в Судебник смертной казни и разного рода пыток явилось всецело заимствованием из Западной Европы. Сравнивая Судебник Иоанна с Судебником Казимира Польского 1468 года, мы встречаем в последнем виселицу и пытки, причем виселица полагалась уже за первое воровство свыше полтины, а по Магдебургскому праву, данному литовским великим князем западнорусским городам: Полоцку, Минску и Смоленску, употреблялись постоянно как наказание отсечение головы, посажение на кол и потопление.
Важным преимуществом русского законодательства перед западноевропейским было то обстоятельство, что у нас перед уголовным законом были все безусловно совершенно равны. Так, в 1491 году по приговору суда всенародно секли кнутом князя Ухтомского, дворянина Хомутова и бывшего архимандрита Чудовского монастыря за составление подложной грамоты, сочиненной ими, чтобы получить в собственность чужую землю.
Сурово наказывал Иоанн Васильевич и приезжих иностранных мастеров, если они этого заслуживали. Мы говорили, что сын великого князя Иван Молодой умер в 1490 году, разболевшись ломотой в ногах. Его взялся лечить приехавший из Венеции жид овин мистро-Леон, объявивший великому князю: «Я вылечу сына твоего, а не вылечу – вели казнить смертной казнью». Иоанн согласился на это условие и позволил лечить сына. Жидовин стал давать ему вовнутрь зелье и жег ноги стеклянными сосудами, причем лечил так усердно, что Иван Молодой сперва слег, а затем и умер. Похоронив его, великий князь, во исполнение условия приказал отрубить голову мистро-Леону, как минуло 40 дней по смерти сына. Другой врач, немец Антон, которого Иоанн держал в большой чести, лечил служилого татарского князя Каракучу и уморил его смертным зельем «на посмех», как говорит летописец; за это Иоанн выдал лекаря Антона сыну Каракуча, и он был зарезан татарами на Москве-реке. Меры эти, конечно, поражают нас своею крайней суровостью; но не надо забывать, что в XV и XVI веках среди иноземных лекарей было множество самых отъявленных шарлатанов.
Заботясь о привлечении в свое государство сведущих мастеров-иноземцев, великий князь отлично понимал при этом, что если восточные пришельцы – монголы завоевали Русскую землю силою, то пришельцы с запада будут стараться завладеть ею хитростью, и потому зорко следил за всеми ними. Первым попался услужливый монетчик Иван Фрязин, через которого велись переговоры о сватовстве Софии Фоминичны. Он взялся доставить венецианского посла Тревизана к хану Золотой Орды Ахмату через московские владения и выдал его за своего родственника-купца. Когда обман открылся, то великий князь приказал посадить Тревизана в тюрьму, откуда он был выпущен только после усиленных просьб управителя Венеции, а Иван Фрязин был взят под стражу перед самым въездом Софии Фоминичны в Москву, затем закован в железо и заточен.
Когда завязались наши сношения с Германией, то в 1492 году король Максимилиан прислал в Москву немца Снупса с письмом к великому князю, в котором он просил оказать означенному Снупсу содействие в изучении Русской земли и в путешествии за Каменный пояс к реке Оби. Иоанн принял Снупса ласково, но решительно отказал ему в просимой помощи под предлогом трудности пути; в действительности он видел наши недавно приобретенные северо-восточные земли, где открылся новый источник богатства для России, так как, несомненно, был хорошо осведомлен о том, что в Западной Европе во второй половине XV века развилась необыкновенная жажда открытий новых земель с целью обогащения. Теперь вместо крестовых походов там стали предприниматься походы промышленные в надежде найти золото, драгоценные камни и другие богатства. Особенно привлекали жажду наживы всех западных европейцев рассказы о баснословных богатствах Индии. В поисках морского пути в Индию была открыта в 1498 году Америка смелым итальянским мореплавателем Христофором Колумбом, а португальский мореплаватель Васко да Гама в том же 1498 году, обогнув с юга Африку, дошел до Индии.
Но еще за 30 лет до Васко да Гама около 1470 года наш тверской купец Афанасий Никитин без всякой посторонней помощи также открыл путь в Индию, и притом при гораздо более трудных обстоятельствах, чем Васко да Гама. Афанасий Никитин, имея в России долги, решил пробраться с дорогим жеребцом в Индию, надеясь выгодно его продать там и вернуться затем на родину с богатыми и редкими товарами.
До нас дошло чрезвычайно любопытно составленное им описание его «Хождения за три моря». От Твери до Астрахани он плыл Волгой и через Дербент и Баку пробрался в Персию. Будучи по дороге ограблен татарами и подвергаясь все время огромным опасностям, он прибыл наконец в Индию, где посетил множество городов и славный Эллорский храм. «Вер в Индии всех 84, – рассказывает он, – и все веруют в Будду, а вера с верою не пьет, не ест, не женится». Что нам особенно дорого в повествовании Афанасия Никитина – это горячая вера в Бога, которая не оставляла этого замечательного русского человека в самые тяжелые времена, и необыкновенно трогательная привязанность его к православию и к своей Родине. Описывая свои злоключения, он говорит: «Мне, рабу Божию Афанасию, взгрустнулось по вере; уже прошло четыре Великих поста, четыре Светлых Воскресенья, а я, грешный, не знаю, когда Светлое Воскресенье, когда пост, когда Рождество Христово и другие праздники, не знаю ни среды, ни пятницы; книг у меня нет; когда меня пограбили, то книги у меня взяли; я с горя пошел в Индию, потому что на Русь мне не с чем было идти, не осталось товару ничего… Господи Боже мой! На Тя уповаю, спаси мя! Пути не знаю, как выйти из Индостана; везде война! А жить в Индостане – все истратишь, потому что у них все дорого: я один человек, а по два с половиною алтына в день издерживаю, вина и сыты не пью». Наконец Никитин благополучно вернулся домой через Персию, Черное море и Кафу.
Огромное значение, как и в прежние времена, имело при Иоанне III наше духовенство.
Б. Немтинов. Путешествие Афанасия Никитина по Индии
В начале его великого княжения митрополитом Московским был Феодосии, старец ревностный и добродетельный, который чрезвычайно способствовал своим усердием охранению в неприкосновенности величайшей христианской святыни – храма Гроба Господня. В Иерусалиме в это время как раз было большое землетрясение, от которого пал купол в означенном храме. Когда об этом узнал египетский султан, коему была подвластна Святая земля, то он решил уничтожить храм до самого основания и поставить над Гробом Господним мечеть. Иерусалимский патриарх Иоаким умолил его, однако, не делать этого, и султан согласился на его просьбу при условии, если ему внесут огромные по тогдашнему времени деньги: 5500 итальянских золотых. Для сбора этих денег патриарх намерен был сам ехать в Россию, но по дороге заболел и скончался в Кафе, а вместо него прибыл его племянник Иосиф, которому Феодосии своим усердным старанием и помог собрать на Руси нужные деньги и тем спасти Гроб Господень от мусульманского поругания.
