Александр Нечволодов - Сказания о Русской земле. Книга 3
После заключения перемирия у Иоанна с мужем Елены происходили весьма частые пересылки, главным образом по поводу взаимных недоразумений пограничных жителей, причем отношения между тестем и зятем были по-прежнему далеко не дружественные. Александр, разумеется, не мог простить Москве отторжения стольких волостей от Литвы и однажды даже послал сказать Иоанну, что пора ему возвратить Литве земли, взятые у нее по перемирному договору, так как ему жаль своей отчины. На это государь велел ответить Александру, что и ему также жаль своей отчины, Русской земли, которая за Литвою, – Киева, Смоленска и других городов.
Из этих слов ясно видно, как смотрел Иоанн на будущие отношения Руси к Литве. Он предвидел, что предстоит кровавая и продолжительная борьба, пока не будет собрана воедино его отчина, вся Русская земля, под рукою православных самодержцев московских, и в этом же духе наказывал своим послам говорить и Менгли-Гирею, чтобы последний не мирился с Литвой, а если Менгли-Гирей скажет, что великий князь сам перемирие взял, то отвечать ему: «Великому князю с Литовским прочного мира нет; Литовский хочет у великого князя тех городов и Земель, что у него взяты, а князь великий хочет у него своей отчины, всей Русской земли; взял же с ним теперь перемирие для того, чтобы люди поотдохнули да чтобы взятые города за собой укрепить…».
Одновременно с приездом в 1503 году больших литовских послов в Москву за миром Иоанн разрешил приезд и послам Ливонского ордена, причем дал им опасный лист такого рода: «Иоанн, Божией милостью, Царь и Государь всея Руси, и великий князь, и сын его, князь великий Василий Иванович, Царь всея Руси, магистру Ливонской земли, архиепископу и епископу Юрьевскому и иным епископам и всей земли Ливонской: присылали вы бить челом к брату нашему и зятю Александру, королю Польскому и великому князю Литовскому, о том, что хотите к нам слать бить челом своих послов. И мы вам на то лист свой опасный дали». Послы, приехав в Москву, ожидали заключения перемирия с Литвой, а затем их отправили по старине в Новгород подписать перемирие с наместниками великокняжескими, так как заключать с ними мир самому великому князю в Москве считалось для немцев слишком большой честью.
Мы видели, что Иоанн еще до окончания войны с Литвой заключил союз с королем датским Иоганном, который искал шведского престола. Вследствие этого союза наши войска в 1496 году ходили к Выборгу, но не могли его взять, хотя употребляли при осаде огромные пушки – в три с половиной сажени длины. А в 1497 году русские вторглись в Финляндию, опустошили ее до Тавасгуса и наголову разбили шведские войска, положив 7000 человек на месте. В то же время наши полки, составленные из устюжан, двинян, онежан и важан, отправились от устьев Северной Двины Белым морем в Лапландию, завоевали берега восьми рек и привели в русское подданство обитателей побережья реки Лименги.
Война со шведами окончилась, когда Иоганн Датский стал шведским королем.
Создание Иоанном III обширного и могущественного Московского государства повлекло за собой, как мы видели, и частые сношения с различными государями, причем в Западной Европе только впервые узнали, что восточнее Польши и Литвы существует большая, независимая от них держава. Это открытие сделал немецкий рыцарь Николай Поппель, путешествовавший из любопытства по отдаленным странам и заехавший в 1486 году в Москву. Возвратясь домой, он объявил германскому императору Фридриху, что великий князь московский не только не подвластен польскому королю, но гораздо сильнее и богаче его.
Вследствие этого в 1489 году Поппель вновь прибыл в Москву уже в качестве императорского посла, причем просил Иоанна разрешить говорить с ним наедине. Иоанн в этом ему отказал; тогда Поппель в присутствии бояр стал просить руку одной из дочерей великого князя от имени императора для племянника последнего, владетельного маркграфа Баденского. Иоанн ответил на это, что хочет с императором любви и дружбы и отправит к нему своего посла. Поппель вновь стал просить позволения говорить с великим князем наедине. Иоанн наконец согласился и, поотступив от бояр, стал его слушать, а дьяк Феодор Курицын записывал посольские речи. Поппель начал с просьбы, чтобы его слова не были переданы полякам или чехам, иначе ему придется поплатиться головой, а затем продолжал так: «Мы слышали, что ты посылал к Римскому Папе просить у него королевского титула (звания) и что Польскому королю это очень не понравилось, и посылал он к Папе с большими дарами, чтобы Папа не соглашался. Но знай, что Папа в этом деле не имеет никакой власти, а только император. Поэтому, если желаешь быть королем своей Земли, то я буду верным слугой твоей милости и буду хлопотать перед императором, чтобы твое желание исполнилось».
На эту хитрую речь императорского посла Иоанн велел сказать ему следующие достопамятные слова: «Сказываешь, что нам служил и впредь служить хочешь, за это мы тебя здесь жалуем да и там в твоей земле тебя жаловать хотим. А что ты нам говорил о королевстве, то мы, Божиею милостию, Государи на своей Земле изначала, от первых своих прародителей, а поставление имеем от Бога, как наши прародители, так и мы; просим Бога, чтобы нам и детям нашим всегда дал так быть, как мы теперь Государи на своей Земле, а поставления, как прежде, мы не хотели ни от кого, так и теперь не хотим».
Германский император Фридрих III
Пристыженный Поппель больше не заикался о поставлении Иоанна в русские короли немецким императором.
В том же 1489 году из Москвы был отправлен посол к императору Фридриху и сыну его Максимилиану грек Юрий Траханиот, коему было наказано: «Если спросят: цесарь (император) спрашивал у вашего Государя, хочет ли он отдать дочь за племянника императорского маркграфа Баденского, то отвечать: за этого маркграфа Государю нашему отдать дочь неприлично, потому что Государь наш многим Землям Государь Великий, но где будет прилично, то Государь наш с Божиею волею хочет это дело делать. Если начнут выставлять маркграфа владетелем сильным, скажут: отчего неприлично вашему Государю выдать за него свою дочь, то отвечать: во всех Землях известно, надеемся, и вам ведомо, что Государь наш великий Государь, урожденный изначала, от своих прародителей; от давних лет прародители его были в приятельстве и любви с прежними Римскими царями, которые Рим отдали Папе, а сами царствовали в Византии… так как же такому великому Государю выдать дочь свою за маркграфа? Если же станут говорить, чтобы великому князю выдать дочь за императорского сына Максимилиана (будущего императора), и послу не отговаривать, а сказать так: захочет этого цесарь, послал бы к нашему Государю своего человека. Если же станут говорить накрепко, что цесарь пошлет своего человека, и посол возьмет ли его с собой, отвечать: со мной об этом приказа нет, потому что цесарский посол говорил, что Максимилиан уже женат, но Государь наш ищет выдать дочь свою за кого прилично: цесарь и сын его Максимилиан – государи великие, наш Государь тоже великий Государь; так если цесарь пошлет к нашему Государю за этим своего человека, то я надеюсь, что Государь наш не откажет».
Траханиот был принят императором с величайшими почестями и в 1490 году вернулся вместе с послом Максимилиана Делатором, который от его имени просил Иоанна о союзе против польского короля, а затем начал говорить о сватовстве, просил видеть дочь великого князя и спрашивал, сколько за ней дадут приданого. Бояре отвечали ему, что великий князь согласен на брак дочери с Максимилианом (овдовевшим в это время), но с условием, чтобы тот дал грамоту, что жена его останется православной и будет иметь православную церковь и священников до смерти; относительно же позволения видеть великую княжну и приданого, ему было сказано: «У нашего Государя нет такого обычая: не пригоже тебе прежде дела дочь его видеть. Государь наш – Государь великий, а мы не слыхали, чтобы между великими Государями были ряды о приданом. Если дочь нашего Государя будет за твоим Государем, королем Максимилианом, то Государь наш для своего имени и для своей дочери даст с ней казну, как прилично великим Государям».
После этого ответа Иоанн приказал боярам заключить союзный договор с Максимилианом, стремившимся тогда добыть венгерский стол, свою отчину, на который намеревался сесть Владислав, сын Казимира Польского. В договоре этом говорилось: «Если король Польский и дети его будут воевать с тобою, братом моим, за Венгрию, твою отчину, то извести нас и поможем тебе усердно без обмана. Если же и мы начнем добывать великого княжения Киевского и других земель Русских, коими владеет Литва, то уведомим тебя, и поможешь нам усердно, без обмана».
Перед отъездом Делатор был принят великой княгиней Софией, которой он поднес от Максимилиана серое сукно и попугая, а великий князь пожаловал его в «золотоносны», то есть дал ему золотую цепь с крестом, горностаевую шубу и золоченые серебряные остроги, или шпоры, как бы в знак посвящения в рыцарское достоинство.
