Оскар Йегер - Всемирная история. Том 1. Древний мир

Первый ряд составляли воины в защитном вооружении с большими плетеными щитами и копьями, они должны были прикрывать остальные ряды лучников. Построение замыкали командиры и надсмотрщики, которые удерживали воинов от бегства. Такое построение было хорошо в обороне до соприкосновения с противником, но не могло наступать.

Воины армии Ксеркса.

Слева направо: халдейские пехотинцы армии Ксеркса составляли первый ряд персидской «фаланги» лучников. Воины персидской армии: вавилонский лучник; ассирийский пехотинец. На воинах надеты стеганые куртки, набитые конским волосом — характерный тип восточного доспеха того времени.

Не подлежит никакому сомнению, что из этой массы людей Мардоний сумел образовать отличное войско и что даже временем зимней стоянки он воспользовался гораздо лучше, чем греки, т. к. о деятельности последних после победы при Саламине почти нет сведений. Греки не преследовали отступающего неприятеля. Год закончился для них распределением наград победителям на Истмийских играх, при котором резко выказались темные стороны эллинского характера — племенная зависть и узость частных городских интересов. Войско, правда, возрастало от прилива охотников, но никто, кажется, и не старался придать этой воинской силе хотя бы какую-нибудь более прочную организацию.

Во время зимы, проведенной в Фессалии, Мардоний попытался было войти в некоторое соглашение с афинянами через македонского царя Александра, который признавал себя вассалом Персии и другом афинян. Условия договора, предлагаемые Персией, привезенные царем Александром в полуразрушенные Афины, куда уже возвращались жители, были довольно почетные и притом исходили, несомненно, от персидского правительства. Они включали в себя признание греками над собой персидского господства и взамен того предполагалась полная амнистия со стороны персидского монарха, который даже изъявлял готовность вновь отстроить разрушенные им храмы, а также подтверждалась полная греческая автономия и неприкосновенность эллинских законов. О восстановлении тирании не было даже и речи. Со всемирно-исторической точки зрения картина представлялась даже заманчивой: городу Афинам предстояло вступить в правильное и мирное соглашение с царством, вмещавшим в себя всю Азию, в которое Афины могли бы внести потребность высшей духовной жизни. При этом господство Персии едва ли могло бы навязать Афинам какие-либо тягостные, стеснительные обстоятельства… Но нет! Этому городу предстояло более тягостное, но великое будущее, и потому заманчивые предложения персов были встречены весьма враждебно: афиняне отвечали на них гордым и решительным отказом, и этот отказ пришлось отвезти в главную квартиру персов царю Александру, который внутренне, возможно, был очень доволен смелостью афинян. Со Спарты, стоявшей во главе союза пелопоннесских городов, было взято обещание дать в Беотии сражение персам в составе всего союзного войска, а для этого — своевременно явиться в Средней Греции, дабы Афины не подверглись вторичному разорению. Несмотря на это обещание, Спарта допустила совершиться и этому второму разорению Афин. Многие полагают, что это было сделано преднамеренно, для ослабления Афин, естественно соперничавших со Спартой, но это едва ли может быть допущено. Скорее тут действовала обычная нераспорядительность спартанцев и крайняя медлительность в решении всех вопросов внешней политики. Они всполошились и двинули союзное войско к Элевсину уже тогда, когда весной 479 г. до н. э. персы вновь начали военные действия и, явившись в Афины, вторично покинутые населением, разорили их на этот раз беспощадно и дотла, а затем Мардоний уже вернулся из Аттики в Беотию, где учредил главную квартиру своей армии в Фивах, столице Беотии.

Здесь все относились к персам очень дружелюбно. Сильные олигархи из знатных фиванских фамилий окончательно приняли сторону Персии в ее борьбе с Грецией и охотно братались с персами на тех роскошных праздничных пирах, которыми чествовала своих дорогих гостей — персидских военачальников — фиванская знать. Фиванская олигархия, стараясь подавить возникающую демократию, нуждалась в иноземной поддержке и мечтала о том, что персы, покорив Грецию, предоставят Фивам первое место среди городов Средней Греции. В этих видах они даже присоединили к персидскому войску довольно значительные воинские силы.

Предел всем этим надеждам был положен битвой, которая произошла в местности, всего на три часа пути удаленной на юг от Фив, и названа была греками Платейской, по беотийскому городу Платеи.[18] Союзное греческое войско, участвовавшее в ней, было более чем когда-нибудь многочисленно: 27 тысяч воинов доставил Пелопоннес, 8 тысяч — Афины, 3 тысячи — самые отдаленные страны Греции, а всего было, вероятно, около 100 тысяч. Начальствовал над войском спартанский царь Павсаний. Но и в управлении этой массой, и во внутренней связи ее частей ощущался большой недостаток: отдельные части войска спорили из-за первенства в строю, из-за места, которое им надлежало занять в боевом порядке, и по этому поводу допускались и выслушивались длинные речи ораторов. Павсаний решился принять битву только тогда, когда Мардоний ловкими передвижениями своего войска вынудил его к битве. В персидском лагере никто не сомневался в победе, и Мардоний в то утро говорил одному из фессалийских князей в своей свите, что он готовится сегодня отомстить грекам за все зло, причиненное ими персам. Но Mapдонию не посчастливилось: в то время, когда он лично повел отборный отряд войска против правого крыла греков, он был поражен стрелой из неприятельских рядов и упал с коня. Оба войска были лишены своих вождей, но битва уже завязалась и вскоре приняла оборот, неблагоприятный для персов и их союзников. Когда дело было уже вполне непоправимо, один из персидских военачальников с частью войска (говорят, тысяч в 40) стал отступать. Только эта часть и спаслась… Остальные разрознились, разбились на кучки и были беспощадно истреблены. Последнее отчаянное сопротивление персы оказали грекам около деревянного укрепления, которое они воздвигли в середине своей позиции. Но и это укрепление было взято сильным натиском афинян, которые, поразив союзников Мардония на левом крыле, поспешили к центру. Таким образом, к вечеру того дня неожиданно для самих греков и нимало не по заслугам их главнокомандующего была одержана замечательная победа (479 г. до н. э.).

Эта победа при Платеях, по преданию, в тот же день была дополнена другой победой, при мысе Макале, в ионической части Малой Азии, одержанной греками под предводительством спартанского царя Леотихида. И здесь, как в Платейской битве, под начальством Аристида,[19] наиболее отличились афиняне под предводительством Ксантиппа, родовитого аттического евпатрида. Впрочем, при Микале и спартанский царь Леотихид действовал смелее царя Павсания и сам начал битву, но битву решили ионийцы, бывшие в персидском лагере и во время битвы перешедшие на сторону греков. Есть основание думать, что это случилось именно вследствие того, что уже на малоазийском берегу было известно об исходе битвы при Платеях, и что эта весть подействовала на одних ободряющим, а на других подавляющим образом. Но народное сказание представляет дело иначе: весть о победе в Беотии одним из богов была распространена по рядам греков в то самое время, когда они вступили в битву при Микале. Значение победы, одержанной эллинами при Платеях, было оценено ими по достоинству.

Памятником, достойным этой победы, был золотой треножник, который все города, участвовавшие в Платейской битве, поднесли святилищу Аполлона Дельфийского. Треножник был утвержден на медной колонне, обвитой тремя змеями, которые вверху выставляли между ног треножника свои головы с широко раскрытыми пастями. На кольцах змей были написаны названия тех городов, которые принимали участие в Платейской битве.

Медная змееобразная колонна, составляющая подставку золотого треножника, поднесенного эллинами в дар Аполлону Дельфийскому, после победы при Платеях.

Золотой треножник был уже давно похищен, когда император Константин перевез эту колонну из Дельф на Константинопольский ипподром. Там в 1856 г. и были открыты и прочтены на колонне написанные на ней названия городов. Как бы то ни было, но победой при Платеях западный мир был теперь освобожден от всякой опасности, угрожавшей ему со стороны персидского владычества. В этой первой борьбе Востока с Западом — одной из многих, украшающей страницы истории, Запад победил. Одновременно с этой победой и на далеком сицилийском поморье эллины победили враждебных им карфагенян. В день битвы при Саламине сиракузский оракул Гелон одержал при Гимере (на севере Сицилии) победу над карфагенским войском, которая по своему значению может быть поставлена рядом с Саламинской победой эллинов.