Михаил Заборов - Папство и крестовые походы
Правда, сеньоры и рыцари, располагавшие средствами, были далеки от того, чтобы впадать в отчаяние. В ожидании предстоявших им святых дел, которые все равно должны были искупить все прошлые грехи, они превратили свой лагерь на Лидо в притон картежников, проституток и авантюристов. Однако часть крестоносцев, не желая мириться с зависимостью от Венеции и во избежание худших неприятностей впереди, поспешила заблаговременно сбежать с острова и вернуться домой.
Между тем, миновал срок окончательной расплаты с республикой св. Марка, обозначенный в договоре 1201 г. К этому времени выяснилось, что рыцари не могут произвести ее наличными. Почему? Случилось то, что, вероятно, и предвидел за год до этого Энрико Дандоло. В город на лагунах прибыла лишь часть того числа крестоносцев, которое должно было сюда явиться и которое имели в виду знатные французские послы, поспешившие заключить в апреле 1201 г. договор с Венецией. Очень многие бароны и рыцари предпочли обойтись без ее услуг: эти услуги показались им чересчур дорогими. Поэтому одни погрузились на фламандские корабли в Брюгге, другие (в частности, бургундцы и провансальцы) собрались в Марселе, третьи (например, рыцари из Блуа и Шампани) направились через Ломбардию, а из Пьяченцы повернули на юг Италии. Если верить цифрам Робера де Клари, то в Венеции собралась всего одна тысяча рыцарей — вместо четырех с половиной[75]. Естественно, что они оказались не в состоянии набрать нужной суммы. К лету 1202 г. Венеции была выплачена лишь 51 тыс. марок; крестоносцы оставались должны «венецианскому народу» еще 34 тыс. марок. Это была внушительная сумма. Недополучив ее, венецианцы совсем перестали доставлять продовольствие на Лидо, где фактически были заперты крестоносцы, и даже пригрозили не дать судов для рыцарей, если они не рассчитаются сполна — согласно уговору. Как рассказывает Робер де Клари, сам дож Энрико Дандоло явился на Лидо и заявил, что «если они не заплатят долга, то не уйдут с острова и не получат ни еды, ни питья». Рыцарям креста пришлось призадуматься. Положение было тем более мучительным, что обдумывать его приходилось под жаркими лучами летнего солнца.
Пока сеньоры судили и рядили, в августе 1202 г. в Венецию прибыл главный предводитель крестоносцев, которого иногда называют Боэмундом четвертого крестового похода, — Бонифаций Монферратский. В одном отношении, по крайней мере, высокородный маркиз был подстать правителям купеческой республики: все, что сулило выгоду, было близко Бонифацию Монферратскому не меньше, чем Дандоло. Сговориться между собой этим двум крестоносцам было делом несложным. Надо думать, что Бонифаций поведал дожу о планах похода на Византию. Такого рода предприятие вполне устраивало Дандоло, но оно требовало дополнительного времени и подготовки. Пока же дож намеревался с помощью должников-рыцарей удовлетворить ближайшие интересы Венецианской республики.
Замыслы дожа были очень просты. Он убедился, что вытянуть из крестоносцев больше ничего нельзя. В то же время Дандоло понимал, что если войско разойдется (а дезертирство с острова Лидо приняло угрожающие размеры), то это приведет к крупному скандалу для республики св. Марка: Иннокентий III неминуемо обвинит венецианцев в том, что они сорвали крестовый поход.
Взвесив все эти обстоятельства и, конечно, в первую очередь, приняв во внимание коммерческие выгоды Венеции, изобретательный «муж совета» предложил рыцарям креста достойный выход из положения. Пусть они отработают свой денежный долг мечом. Если крестоносцы хотят погасить задолженность, они должны помочь Венеции завоевать город Задар.
Этот город, расположенный на восточном побережье Адриатического моря, в Далмации, являлся крупным торговым центром. Он принадлежал в то время Венгрии, с которой Венеция десятки лет боролась за контроль над далматинским побережьем. Торговые операции Задара были настолько интенсивными, что не только в Адриатике, но и за ее пределами город сложил опасным конкурентом для Венеции. Венецианская плутократия со злобой взирала на усиление торгового могущества Задара. Неоднократно предпринимались попытки завоевать его, чтобы таким образом задушить ненавистного соперника. Сперва, в XI столетии Венеция воевала из-за него с хорватскими королями, а в XII в. противниками венецианцев выступили венгры. Борьба шла с переменным успехом: венецианцы завоевывали Задар, но он снова и снова восставал против тягостной власти «невесты Адриатики». В последний раз Венеция пыталась захватить Задар вскоре после того, как дожем был избран Энрико Дандоло, — в 1192 г., но опять потерпела неудачу.
Теперь, через десять лет, появилась новая возможность разделаться с конкурентом, — и разве мудрый дож мог упустить такой случай?
Разгромить Задар было для патрицианской олигархии делом тем более заманчивым, что по договору с крестоносцами, республика св. Марка получила бы в свою пользу половину добычи. Какое значение могло иметь при этом то, что Задар являлся владением венгерского короля Имрэ, который и сам принял крест по призыву Иннокентия III?
Свои бесцеремонные предложения, предварительно одобренные в высших органах республики, Дандоло согласовал с Бонифацием Монферратским. Маркиз не был особенно совестливым христианином. Он нашел вполне приемлемым и совместимым с делом «освобождения святой земли» (о которой думал меньше всего) заключить еще одну сделку, временно превращавшую его воинов в наемников Венеции. Во всяком случае, фактически Бонифаций на время уступил предводительство дожу Венеции, который принял крест и взялся самолично командовать флотом во время экспедиции против Задара. Энрико Дандоло, почти совсем слепой, держался, несмотря на свои 90 лет, еще очень бодро: богатырь умом и телом, как рассказывают источники, он сохранял удивительную энергию и не менее удивительное бесстыдство.
Предложение венецианцев, сделанное рыцарям через Бонифация Монферратского, — захватить Задар — вызвало поначалу замешательство в крестоносном ополчении. Некоторые, особенно, как сообщают хроники, из числа бедняков, «оставив войско, повернули свои стопы назад» и через Венгрию «возвратились восвояси». Иногда считают, что эта оппозиция была инспирирована папством, что бедняцкая часть крестоносцев была якобы исполнена религиозного энтузиазма и не захотела участвовать в завоевательном предприятии против единоверцев-христиан. Такая точка зрения неправильна. Покидая Венецию, бедняки-крестоносцы выражали таким образом свой протест как против лишений, которым венецианское правительство умышленно подвергало их на острове Лидо, так и — особенно — против превращения крестового похода исключительно в орудие венецианской политики. Почему выгоды предприятия должны были доставаться венецианским торгашам? Далеко не вое крестоносцы испытывали желание служить интересам Венеции. Домой отправились даже некоторые видные феодалы, среди них — Симон де Монфор, перед которым вскоре открылось новое поприще для крестоносной деятельности — в самой Франции.
Замыслы венецианцев и политика Иннокентия III. Какую же позицию занял в это время святой престол? Сделал ли Иннокентий III что-нибудь для того, чтобы разрушить замыслы венецианцев? Как только они стали ему известны, папа еще раз запретил крестоносцам под угрозой отлучения «нападать на христианские земли». Много ли на деле значило это запрещение в устах папы, показывают следующие факты.
В Рим пришли беспокойные запросы из крестоносного войска: как быть? Не разойтись ли для того, чтобы таким путем пресечь «злое намерение» Дандоло? В ответ на эти запросы апостольский престол выразил свою волю в таких словах: «Простительнее,— заявил крестоносцам папский легат, кардинал Петр Капуанский, говоривший от имени Иннокентия III, — искупить малое зло великим добрым делом, нежели, оставив крестоносный обет невыполненным, бесславными грешниками вернуться на родину». Смысл этого заявления был совершенно ясен: с точки зрения папы, крестовый поход должен быть осуществлен любой ценой. Ни при каких обстоятельствах войско не должно расходиться, даже если его поведут против Задара, — такова суть позиции папы, как ее передает один из современных немецких хронистов, Гальберштадтский Аноним: «Не будет соответствовать намерениям папы, — сказал легат, — если войско рассеется, не дойдя до цели паломничества». Могли ли означать такие рассуждения что-либо иное, нежели косвенное одобрение похода крестоносцев на Задар? — Принять предложение дожа было для них тем легче, что в большинстве своем пилигримы 1202 г. были отпетыми головорезами, совершенно равнодушными к тому, где и кого грабить. Крестоносное воинство в основном состояло именно из такой, внутренне полностью безразличной к официальным лозунгам предприятия, массы рыцарства. Она была исполнена исключительно захватническими вожделениями. Рыцари креста с готовностью могли обнажить мечи ради любого дела, обещавшего наживу. Полнейшая беспринципность в сочетании с безграничной жадностью выступает у участников четвертого крестового похода с особой выпуклостью. Именно это обстоятельство позволило феодальным силам, непосредственно или из-за кулис руководившим событиями, направить крестоносцев против христианских городов.
