Культурный переворот в Древней Греции VIII—V вв. до н.э. - Александр Иосифович Зайцев
Афинский политический деятель Каллий, противник Перикла, по-видимому, пытался использовать в борьбе за власть свою славу панкратиаста — победителя на Олимпийских и всех других общегреческих играх, а также на Великих Панафинеях.[542] Македонский царь Александр I (первая половина V в. до н. э.) принял участие в состязаниях в беге в Олимпии, для чего ему пришлось доказывать свое греческое происхождение перед гелланодиками (Hdt. V, 22). Что же касается Филиппа II, то он придал столь большое значение победе своих лошадей в Олимпии, что даже отметил это монетами специального выпуска (Plut. Alex. 4).[543]
Сын знаменитого атлета Диагора, победитель во множестве агонов родосец Дорией, снарядив собственный корабль, участвовал в Пелопоннесской войне на стороне спартанцев. Тем не менее, когда афиняне взяли его в плен и он был доставлен в афинское народное собрание, оно распорядилось отпустить славного атлета (Xen. Hell. I, 5, 19; cf. I, 1, 2; Paus. VI, 7, 4 sq.).[544] Александр Македонский отпустил на свободу фиванца Дионисодора, прибывшего послом к Дарию III, из уважения к его победе на Олимпийских играх (Arr. Anab. II, 15, 4).[545]
Восхищение достижениями атлетов заходило так далеко, что им иногда приписывали сверхъестественные способности. Так, об олимпионике — борце Тавросфене с Эгины рассказывали, что о его победе сообщил в тот же день на Эгине его призрак (Paus. VI, 9, 3; Ael. VH IX, 2). Статуя атлета Полидаманта в Олимпии исцеляла больных (Luc. Dial. D. 12).
В ряде случаев выдающихся атлетов почитали как героев.[546] Так, Павсаний рассказывает о том, что ахейцы не воздали должных почестей своему олимпионику (756 г. до н. э.) Ойботу. Когда тот в гневе проклял своих сограждан, так что никто из них больше не мог победить на Олимпийских играх, ахейцы обратились в Дельфы и стали почитать Ойбота как героя, чтобы только снять с себя его проклятие (Paus. VI, 3, 8; VII, 17, б).[547] Победителю Олимпийских игр в пентатлоне Евтиклу из Локров Эпизефирских сограждане воздвигли жертвенник еще при его жизни и совершали ежемесячные жертвоприношения. Однажды они послали его в посольство, но, заподозрив его в подкупности, бросили в тюрьму и стали оскорблять статую. Эпидемия заставила их снова почитать Евтикла (Callim. fr. 84-85 Pfeiffer; Euseb. Praep. evang. V, 34).[548] Знаменитый кулачный боец Клеомед из Астипалейи погубил в ярости около 60 мальчиков, а когда его хотели побить камнями, спрятался. Тело его исчезло, а Дельфийский оракул велел почитать его как последнего героя (Plut. Rom. 28; Paus. VI, 9, 3 sqq.). Победитель в борьбе Гиппосфен, возможно, имел в Спарте храм, где он почитался вместе с Посейдоном (Paus. III, 15, 7). О кулачном бойце Диогнете с острова Крит сообщается, что он убил в Олимпии в состязании своего противника, носившего имя Геракл, и был дисквалифицирован судьями, но сограждане почитали его как героя (Ptol. Hephaest. ар. Phot. Bibl., р. 151 В).[549]
Сверхъестественные способности славных атлетов и воздававшиеся им героические почести связывались иногда с представлением об их сверхъестественном происхождении от какого-либо божества. Так, об уже упоминавшемся нами олимпионике Диагоре, родоначальнике целой династии атлетов-победителей, говорили, что он сын Гермеса и второй Геракл (Schol. Pind. Ol. VII, 1, р. 195, 199 Drachmann). Атлета Аттала считал сыном реки Меандра его собственный отец ([Aeschin.] Epist. X, 7, 8). Главка из Кариста считали потомком Главка — морского божества (Paus. VI, 10, 1 sqq.).
Две статуи атлета Евтима — одна в Олимпии, а другая на его родине в Локрах — были поражены молнией в один и тот же день, и Дельфийский оракул предписал совершать ему жертвоприношения при жизни и после смерти (Plin. ΗΝ VII, 152). Евтим одолел пагубного героя, или демона, мучившего его сограждан, и считался сыном речного бога Кайкина.[550] Существование легенды о происхождении Евтима от божества Кайкина, забравшего его в конце концов к себе (Ael. VH VIII, 18), подтверждено теперь находкой терракоты с изображением речного божества в виде быка с человеческим лицом на одной стороне и с изображением юноши с именем Εϋτυμ[ο]ς — на другой.[551]
Один из знаменитейших атлетов Эллады Феаген с острова Фасоса после окончания своей спортивной карьеры (середина V в. до н. э.) занимался у себя на родине государственными делами. Когда после его смерти кто-то из его врагов побил ночью бичом его статую, статуя упала и раздавила обидчика. Статую осудили и выбросили в море. Через некоторое время начался неурожай, и статую по указанию Дельфийского оракула водворили на прежнее место, приковав для надежности цепями (Dio Chrys. XXXI, 95-99; Paus. VI, 11, 6 sqq.; Euseb. Praep. evang. V, 34, 9). Статуя эта, а также статуи Феагена, воздвигнутые в других местах, исцеляли больных, и Феагену оказывали культовые почести как богу (Paus. VI, 11, 8-9; Luc. Dial. D. 12). Считалось, что Феаген был сыном Геракла (Paus. VI, 11, 2). Святилище Феагена и подножие статуи были найдены при раскопках на Фасосе.[552]
В целом характерно утверждение Дионисия Галикарнасского: «Многие атлеты были признаны даже равными богам, а некоторые и почитаются как боги» (Rhet. VII, 7).
Ради славы, которую могла принести победа, греческие атлеты готовы были идти на риск позора, публичного поношения, следовавшего за поражением, причем поражением считалось любое место в соревнованиях, кроме первого. Пиндар ярко говорит о позоре потерпевших поражение, о том, как они стараются вернуться домой незаметно (Ol. VIII, 69 sqq.; Pyth. VIII, 85 sqq.). В Олимпии подвергали бичеванию тех, кто, потерпев поражение, пытался уйти от позора, скрывшись незаметно (Arr. Epict. III, 22, 52).[553] Поражение известного атлета могло быть использовано для насмешек над его городом.[554] Атлет Тиманф из Клеон, по словам Павсания (Paus. VI, 8, 3), покончил самоубийством, видя, что с возрастом слабеет и не имеет уже шансов на победы.[555]
Наряду с игравшими огромную роль в жизни древних греков атлетическими и конскими
