Фрэнсис Чичестер - В пустыне волн и небес
- Роли, - сказал я, - придется тебе сделать инклинатор.
- Хорошо, - немедленно согласился Роли. - Если ты его нарисуешь, я его сделаю.
Я взял палку длиной 3 фута, отметил на ней угол в 3 с половиной градуса и вручил Роли. Он пошел домой и с поразительной точностью выстругал тонкий клин. Пользуясь этим прибором, мы приставили крылья к фюзеляжу и скрепили их болтами. Обеспечили и необходимый вынос верхних крыльев над нижними - на 3 с половиной дюйма. Все это получилось у нас так просто и легко, что я невольно стал озираться: не забыли ли чего? Мы ничего не забыли. К середине следующего дня дело было сделано.
Гидроплан выглядел великолепно: корпус и поплавки сверкали свежей краской, на серебристых крыльях блестели выписанные Кирби черные буквы. Однако моему законному чувству гордости неожиданно был нанесен болезненный укол: в сарае нашли большой болт, а ему, очевидно, полагалось быть где-то в другом месте. Мы облазили весь гидроплан - все пригнано, злополучный болт явно был лишним. Но как же так: раз он есть, значит, ему полагается что-то держать.
Ночью я проснулся и все понял. В передний кокпит выходило аварийное управление, но я считал его совершенно лишним и снял рукоятку. Она-то и крепилась загадочным болтом.
Итак, "Джипси Мот" была готова к спуску на воду. Но как это сделать? Берег обрывался к пляжу 6-футовой стеной. Для спуска лодок был устроен крутой деревянный слип - прямо против сарая. Но самолету тут не пройти: сарай стоял слишком близко к краю берегового обрыва. Я стоял и чесал в затылке, когда появился Гоуэр Уильсон.
- Сколько весит твой самолет? - спросил он.
- Полтонны.
- А почему бы не стащить его вниз?
- Ты что, берешься это сделать? Но как?
- У меня, знаешь ли, свои методы...
- Идет. Я не буду вмешиваться совершенно.
- Ребята могут подумать...
- Я публично, перед всеми, попрошу тебя сделать это.
И Гоуэр взялся за дело. Под поплавки подложили четыре балки, каждую держали четыре человека. Гоуэр пятился перед ними и дирижировал, словно оркестром. Процессия медленно двигалась между сараем и колючей проволокой, натянутой вдоль обрыва. Носильщики подняли самолет, наклонив его так, что одна пара крыльев едва не касалась пляжа, а другая задралась над крышей сарая. Те, кто держал самолет со стороны обрыва, испытывали огромное напряжение. Я шел за ними и кусал пальцы. Носильщики выдержали и в конце концов опустили самолет на воду. Зрители разразились ликующими криками и аплодисментами. Операция была выполнена блестяще. С грустью должен сказать, что спустя несколько лет Гоуэр Уилсон погиб в океане, когда шел на яхте в Австралию.
Я решил сразу же сделать пробный полет, иначе извелся бы от тревог и сомнений. "Джипси Мот" хорошо завелась; мы отъехали от берега, я развернул машину на ветер и выжал газ. Гидроплан легко оторвался от воды. Но тут мотор забарахлил: стал чихать, потом заработал было опять, но тут же снова чихнул и смолк совсем. Я выключил зажигание и сосредоточился на посадке. К счастью, подо мной все еще была лагуна, и мы сели легко.
Я стал на якорь у мола и снял карбюратор, стараясь не уронить инструменты в воду. В жиклер попала какая-то шелуха. Ясно, что это такое: когда разбирали мотор, я смазал карбюратор изнутри льняным маслом. Оно засохло, и теперь под действием бензина корочка стала шелушиться.
- Было бы не здорово, если ты обнаружил бы это на полпути к Австралии, - заметил Гоуэр. .
Мы тщательно вычистили карбюратор, но остались места, куда нам не удалось добраться. Гоуэру это не нравилось.
И снова "Джипси Мот" вспорхнула с воды с потрясающей легкостью. Я полетел низко над лагуной, слегка покачал крыльями, затем все сильнее и сильнее и наконец раскачал самолет на максимальную амплитуду. Потом устроил ему полное испытание: разогнал, увеличивая нагрузку, прыгнул вверх на 200 футов, настроил рули высоты на беспилотный полет, убрал руку с управления - машина летела ровнехонько. "Пожалуй, она чувствует себя даже лучше, чем прежде, - подумал я. - Наш островной самолетостроительный заводик выпустил первоклассный образец".
Чем я мог отблагодарить своих помощников? Только покатать их по воздуху. Послал приглашение Тетушке, но она передала, что вряд ли придет. Я не сдавался, послал за ней лодку во второй и третий раз. Она наконец появилась, охая, вздыхая и причитая.
- О, Капитан, вы думаете, машина в порядке? О, Капитан, а вы уверены, что я не умру?
Во время полета она сидела, как статуя. Когда мы опустились на воду, она повернулась ко мне и тихо сказала:
- О, Капитан, это было чудесно! Подумать только, я могла бы не испытать этого. Как хорошо, что вы меня заманили!
Следующей была Минни. Весь полет она щебетала и хихикала. Эйлин, напротив, сидела тихо и как-то вся ушла в себя, словно боясь упустить хотя бы миг удовольствия. Практичный Гоуэр в подробностях объяснил, какое лобовое стекло мне надо поставить в переднем кокпите, чтобы ветер меньше бил по голове.
Больше других удивил меня Фрэнк. "Старина Фрэнк, - думал я, - дорогой ты мой копуша, ты сообразишь, что мы в воздухе, не раньше, чем гидроплан снова окажется на воде". Как бы не так! Едва мы оторвались, Фрэнк разглядел за деревьями свой дом и с невероятным спокойствием просигналил мне сделать круг. Я послушно исполнил, и он помахал своей жене. Потом вдруг схватился за край кокпита и уставился вниз. Мне стало любопытно что он там увидел? - и я заложил крутой вираж. На маленьком дворе Фрэнка случился переполох: лошадь, два жеребенка, масса кур и уток метались в разные стороны. Смеясь, я похлопал Фрэнка по плечу. Не отрываясь от зрелища, он погрозил мне кулаком.
Наутро дул юго-юго-восточный ветер, на море ходила легкая волна. Я продолжал развлекать своих друзей, но стал ощущать возрастающую нервозность. Поэтому, наверное, и летал плохо, а при посадке однажды самолет резко бросило в сторону, и мы чуть не перевернулись. При каждом взлете мне требовался все больший и больший разбег. Закончив увеселительные полеты, я взялся было откачивать воду из поплавков (мне сделали здесь помпу), но они оказались практически пусты.
- А знаешь, Чико, - сказал мне Роли, - когда ты пролетал надо мной, я видел, как из правого поплавка сочилась вода. Он точно протекает.
Я отмахнулся - ведь я только что проверил помпой оба поплавка.
А течь действительно была - и сильная. Возникла она давно, когда прежний обладатель этих поплавков резко сел на палубу крейсера (посадка была вынужденной); при этом еще погнулась и треснула металлическая трубка, ведущая внутрь поплавка. Помпа, присоединенная к этой трубке, сосала воздух, и я не мог знать, что внутри полно воды.
День я потратил на сборы: грузил на борт снаряжение, заправлял баки, собирал почту и вычерчивал новую карту.
Я решил лететь прямо на Сидней, 483 мили над водой - идея, вероятно, не слишком благоразумная. Если бы я полетел к ближайшей точке материка, то увеличил бы весь маршрут на 80 миль, зато полет над водой продолжался бы всего 365 миль.
Незадолго до полуночи я в последний раз пробежался по пляжу. Каждую ночь перед сном я совершал здесь босиком двухмильную пробежку. Часто, глядя на чистое звездное небо, я мечтал о нем, мне хотелось снова быть в воздухе. Любому воздухоплавателю знакома эта тоска, когда за полет готов отдать все: здоровье, богатство, жизнь. Но в ту последнюю ночь я грустил о другом. Здесь, на острове, я провел счастливейшие девять недель своей жизни, и вот - конец, надо улетать. Нелегко было покидать этот волшебный остров, быть может, еще и потому, что мне предстоял долгий перелет над океаном на самолете, который целую ночь провалялся на дне моря. Такого безрассудного приключения я еще себе не устраивал. Мысль о предстоящем полете внушала мне страх.
Тем не менее ночь я проспал спокойно, без сновидений. Проснувшись, вышел наружу, на чистый бледный рассвет. Медленно пошел по песчаной дорожке, любуясь четкими силуэтами пальм на фоне голубоватого неба. Воздух был неподвижен, и я ощущал вокруг себя какое-то юное состояние природы - чистоту, нетронутость. Уж не рай ли здесь земной?
У сарая стоял велосипед, я сел на него и помчался по извилистой дорожке, выделывая петли между деревьями. На полном ходу скатился с холма: тормозов у велосипеда не было. Когда вернулся к сараю, там уже собрались люди; они встретили меня странными взглядами. Ну и пусть - я урвал от жизни еще немного радости.
На борту "Джипси Мот" я достал бутылку коньяка - специально заказал из Австралии - и разбил ее о втулку пропеллера. Отдали причальный конец, я запустил мотор и занял свое место в кокпите.
На панели управления нет часов. В полете мне их будет не хватать. Все навигационные таблицы пришли в негодность, когда гидроплан лежал в воде. Их мне тоже будет не хватать. И передатчика у меня теперь нет. Зато есть корзина, а в ней пара домашних голубей - подарок дяди Фрэнка.
Ветер дул с острова на риф, и я отвел гидроплан к рифу. Но машина почему-то не хотела поворачивать. Юго-восточный бриз был довольно сильным, но, конечно, не настолько, чтобы помешать гидроплану развернуться. "Джипси Мот" соглашалась на пол-оборота, получала ветер в борт, но от дальнейшего поворота упорно отказывалась. Я попробовал дать полный газ, но в результате подветренное крыло окунулось в воду, грозя опрокинуть гидроплан. Мотор ревел, мой новый пропеллер то и дело оказывался в фонтане брызг. Я оставил тщетные попытки и повел машину под боковым ветром в конец лагуны, к другой части рифа. Там мы наконец развернулись на ветер, и я выжал газ.
