Сомерсет Бейтман - СИМОН ДЕ МОНФОР. Жизнь и Деяния

К величайшему разочарованию графини, ее брат назначил ей в качестве вдовьей доли 400 фунтов в год, в то время как земли приносили 2 тысячи марок дохода, втрое больше, чем ей доставалось. Она утверждала, что брат воспользовался ее личной печатью без ее ведома, и сейчас она требовала или вернуть земли в ее полное владение с выплатой всех задолженностей, или получать в будущем весь причитающийся с них годовой доход. Но дело было решено не в пользу Элеаноры, и она продолжала получать 400 фунтов в год, как и прежде, кроме того, она получила обещание, что в будущем ей будут переданы некоторые земли, которых, впрочем, было недостаточно, чтобы покрыть все недоимки. В это же время граф Симон, являвшийся владельцем графства Бигор, от имени своей жены, как поручитель долгов короля, уступил эти земли Генриху III за 1000 марок в год, которые она должна получать в течение семи лет. Король также обещал, что племянница графа выйдет замуж за королевского приближенного, с годовым доходом не ниже 500 фунтов, или же она в качестве свадебного подарка получит 1000 марок, если пожелает выйти замуж по собственному выбору. Принцы Эдуард и Эдмунд уступили свои притязания на Нормандию, и английский совет ратифицировал мир с Францией. Симон и Элеанора позже отказались от своих прав. По Парижскому миру62 Людовик IX передавал Генриху III Лимузен, Перигор, Керси и часть Сентонжа, Генрих III со своей стороны отказался от претензий на Нормандию, Мен, Анжу, Тур, Пуату и принес оммаж Людовику IX, как верховному сеньеру Аквитании. Жители Перигора были так недовольны этим обменом, что долго отказывались праздновать день Св. Людовика после его канонизации. Французский совет тоже был недоволен и не согласен со своим королем. Король-миротворец ответил: «Я вижу, что король Англии только что потерял Нормандские земли, но я не восстанавливал какие-нибудь из его владений, потому что все, что я должен делать, — вернуть добрые отношения между его детьми и моими, которые являются кузенами. Это принесет благо еще и потому, что теперь он является моим вассалом». Генрих III отказался от титула герцога Нормандии и графа Анжу и получил в подарок 300 фунтов, хотя эти земли ежегодно приносили ему 20 тысяч фунтов дохода. Людовик IX предоставил ему 500 солдат, которые должны были служить во славу Богу и Церкви или на благо Англии, в соответствии с указаниями людей, выбранных королем и баронами63. 4 декабря Элеанора окончательно отказалась от своих требований, ее муж в это же время отказался от Тулузы, Безье и других земель, принадлежавших его отцу во время альбигойских крестовых походов. Это отречение позволило Альфонсу, брату французского короля, вступить в полное и неоспоримое владение Тулузой. Симон и Элеанора, должно быть, произвели хорошее впечатление на короля и королеву Франции, несмотря на упорство Элеаноры в своих требованиях, потому что в будущем они стали их верными друзьями и в то время, когда графиня стала вдовой, обеспечили ей хорошую поддержку.

За двухлетний период Англия освободилась от ноши и опасностей, связанных с правлением иностранцев, и ее внутреннее положение значительно улучшилось. Две противоборствующие партии обозначились четко как никогда. Но разобщенность и недоверие были печальными признаками, не предвещающими скорого успеха баронской партии. Кроме того, Генрих III вновь наполнил свои пустые сундуки. Большую часть средств, полученных от Людовика IX, он в дальнейшем использовал для ведения гражданской войны, хотя для успокоения своей совести и отправил небольшую сумму в Святую Землю64.

Когда Генрих отправился во Францию в ноябре 1259 года, он оставил вместо себя регентов — архиепископа Кентерберийского, епископа Вустерского, графа Маршала, юстициария Гуго Биго и Филиппа Бассета. Трое последних относились к партии баронов, если, несмотря на это, выбор Генриха III все же пал именно на них, то можно сделать вывод, что они колебались в отношении своих позиций. В 1264 году году они оказались на его стороне1. В январе 1260 года король написал юстициарию письмо с извинениями за свое затянувшееся отсутствие, объясняя, что оно связано с браком его дочери Беатрисы и Иоанна Бретонского. Свадьба была отложена из-за смерти старшего сына Людовика IX. Переговоры об этом союзе были долгими еще и по той причине, что граф Бретонский решил воспользоваться удобной ситуацией и попытаться вернуть своему сыну графство Ричмонда в качестве части приданого. Но Генрих III объяснил, что оно пожаловано Петру Савойскому и не может быть возвращено назад без его согласия2. Взамен король предложил жениху денежную субсидию из той суммы, которую ему должен был выплатить Людовик IX за графство Аженуа3. Генрих III как раз ждал решения арбитров о размере причитающейся ему суммы. Он также отдал распоряжение, чтобы весенний парламент не собирался в его отсутствие4. В следующем месяце король снова написал письмо, в котором отдавал распоряжение не подпускать ректора Бирмингема, как душеприказчика бывшего епископа Или, к вопросу, касающемуся выгод Сицилийской экспедиции, случившейся после дарования Папой весьма сомнительных прав на эту территорию5. Эти письма доказывают, что Генрих III не вынес из прошлого никакого урока и был все тем же интриганом, что и раньше. Из-за валлийской угрозы собрание парламента пришлось отложить, несмотря на то, что для его созыва существовала очевидная причина: у короля в очередной раз появились деньги, а бездонная яма, которой для Англии являлась Сицилия, вновь должна была ими наполниться. В письме, адресованном Симону де Монфору и другим баронам, Генрих III объяснял свое отсутствие долгим подсчетом суммы, необходимой для его содержания вместе с пятьюстами рыцарями на протяжении двух лет. Он настаивал на том, что парламент ни при каких обстоятельствах не должен собираться без него6. Незадолго до этого Генрих III подписал указ, предписывающий шерифам следить за тем, чтобы дороги в их землях были безопасными для проезжающих, а дупла деревьев и кустарники, в которых могли прятаться грабители, вычищены7. Генрих просил Папу использовать свое влияние и помешать возвращению своего брата, епископа Винчестерского, в Англию. Он беспокоился, что его присутствие в стране вызовет беспорядки8. Все эти хитрости не скрыли от Симона истинных планов короля. Симон де Монфор вернулся в страну после своего длительного отсутствия с таким количеством лошадей и людей, что Генриха встревожили его намерения9. 10 февраля граф посетил Сент-Олбанское аббатство и, принеся в дар дорогой покров, продолжил на следующее утро свое путешествие10. На его пути лежало немало трудностей. Папа только что освободил Генриха и Эдуарда от их клятвы соблюдать Оксфордские провизии11, а также подверг баронов резкому осуждению за то, что те указали ему на существование некого зла в стенах Церкви. Папа призывал английских баронов вспомнить, с какой заботой он настоял на том, чтобы их викарии служили в церквях, подаренных его итальянским друзьям. Он уверял, что назначил очень мало иностранных священников в английские приходы и ему жаль, что с теми, кого он направил, обходятся так недружелюбно. Совершенно очевидно, что вмешательство в подобные вопросы не является делом мирян12.

Несмотря на запрет, парламент собрался в Лондонском Темпле13 и послал королю письмо, в котором предупреждал, что если он тотчас же не приедет в страну, то потом может просто лишиться такой возможности14. Кроме того, парламент исключил Петра Савойского из совета. Это было ошибкой, поскольку он принадлежал к умеренной партии, и такой шаг заставил его племянницу, королеву Элеанору, выступить против баронов15. Генрих III, находясь за границей, был обеспокоен поведением своего сына. До него дошли слухи, что бароны поговаривают о том, чтобы сделать принца Эдуарда регентом16. Сбитый с толку противоречивой информацией в отношении сына, король не знал, чему поверить, и поначалу даже решил вернуться назад с большими силами; но в конце концов успокоился и, распустив всех, кроме трехсот рыцарей с прислугой, высадился в Дувре в 1260 году в день Св. Марка. Сторонники короля с радостью приветствовали его возвращение и отправились вместе с ним в Лондон17. Перед тем как пересечь Темзу близ Саусверка, король послал свой заграничный эскорт в Сюррей. Генрих III пожелал на некоторое время остаться в Лондоне, поэтому он оставил охрану у городских ворот и приказал никого не пропускать внутрь без своего разрешения. Это ограничение не распространялось на Иоан-на Мансела, графа Глостера и других членов королевского совета, которые имели право свободного входа и выхода. Король запретил впускать принца Эдуарда или кого-нибудь из баронской партии, воскликнув: «Если мой сын Эдуард покажется мне на глаза, пусть не рассчитывает на поцелуй примирения». Но сердце отца не могло сердиться слишком долго, и вскоре король и королева вновь приветствовали своего сына, хотя его матушка и имела веские причины быть недовольной отношениями сына с баронами. Весь свой гнев король излил на Симона, как на совратителя его сына с верного пути, и решил осудить его по всем статьям. Но граф с таким мастерством ответил на эти обвинения, что парламент был поражен его умом, а король так и не смог ничего против него предпринять18. В это время с новой силой вспыхнула давняя ссора между графами Лестера и Глостера. Каждый собирал силы, и, казалось, близится гражданская война, но в дело вмешался Ричард Германский. Он смягчил гнев графов и восстановил хорошие отношения с обеих сторон19.