Адлер Лаура - Повседневная жизнь публичных домов во времена Мопассана и Золя
"Не стóит строить иллюзий относительно числа девочек, еще совсем детей, которые живут в Париже совсем одни, выброшенные на улицу… Сироты, дети, оставленные родителями, до которых никому нет дела, несчастные юные бродяжки, живущие этакими дикарями, этакими маленькими зверьками, занимающиеся воровством, просящие милостыню, проводящие ночи под открытым небом, — им некуда идти, и поэтому они прямиком отправляются по самой ясной из дорожек: становятся проститутками…
Газета "Новый и Старый Свет" опубликовала 15 июня 1878 года заметку об одной девочке двенадцати лет, которую арестовала бордоская полиция. Она заявила полиции, что "давно занимается подпольной проституцией и не желает искать других источников существования". Было проведено расследование, в результате которого выяснилось, что девочку уже двенадцать раз арестовывали за непристойное поведение и что ее родители совершенно не хотят о ней заботиться. Она регулярно посещала венерическую лечебницу и имела разрешение от префектуры. Полицейский рапорт заканчивался сетованием на "бесполезность наших советов". Заметив, что эти девочки приносят большую прибыль, сводни разработали целую систему изготовления девственниц специально для клиентов, единственной радостью которых была дефлорация. Девочка проходила сложную процедуру: полное воздержание в течение некоторого времени, затем обработка слизистой оболочки влагалища специальным стягивающим кремом из белого вазелина, розового экстракта и лосьона из хинной настойки. После этого девушка принимала уксусную ванну, и через несколько дней у нее снова появлялась девственная плева!
Полиция не испытывала гордости от того, что регистрировала несовершеннолетних проституток, но и не боролась против распространения этого явления. Луи Фьо пишет прямо: "Постановка на полицейский учет малолетних проституток осуществляется повсеместно и регулярно, если не считать ряд лицемерных формальностей, необходимых для этого".
В лионской префектуре учет малолетних проституток ведут особым порядком, в Париже от них требуют поставить подпись под заявлением о постановке на учет, что снимает ответственность с полицейского чиновника. В официальной статистике они не фигурируют, тем не менее в этой связи все же произошло несколько скандалов. 8 апреля 1874 года перед Парижским городским судом предстала некая Мари Бурдон, приемная мать десятилетней девочки. Ее вызвали в суд после того, как ее приемная дочь явилась в полицию и рассказала комиссару следующее:
"Уже год прошел с тех пор, как мама потеряла друга, который ее содержал, в результате у нее стало очень туго с деньгами, и вот она мне сказала, что если мы не хотим умереть с голода, то надо ходить по улицам и бульварам, искать господ и давать им себя целовать. Она еще сказала, что раз я делаю это по тяжкой необходимости, то в этом нет ничего дурного. Она следила за тем, чтобы я молилась по утрам и вечерам, и водила меня исповедоваться. Однажды я пересказала исповеднику то, что мне сказала мама, он сказал мне, что это большой грех, что я не должна больше так делать; но я все равно это делала, так как мама мне сказала, что это наш единственный способ выжить. Вот она взяла меня за руку и повела на бульвар, подозвала какого-то красивого господина, который отвез нас к нам домой в экипаже и зашел к нам в гости".
Мамашу приговорили к пяти годам лишения свободы, штрафу в тысячу франков и лишению родительских прав на двадцать лет. Девочку же отправили в исправительный дом. Вот здесь-то мы и видим ключевую ошибку всей системы. Проституция — не преступление, но, несмотря на это, девочку отправляют в исправительный дом, исключают из общества, изолируют в одном помещении с другими такими же девочками, которые вовсе не собираются исправляться. Законодатели, борцы за общественную мораль, попечительские советы и даже представители самой пенитенциарной системы восставали против этой чрезмерно репрессивной практики. Почему девочек нужно изолировать, когда они ни в чем не виноваты? С какой стати повергать их "исправлению" и унижениям, тем самым лишь усиливая их желание сопротивляться и быть независимыми? Девочек отправляли или в Кадияк, или в Дуланс, или в частные заведения в Монпелье, Лиможе и Руане. Все они демонстрировали, по словам директоров этих заведений, "мелочное тщеславие, проистекающее от осознания своего уродства", и с гордостью объявляли всем и каждому, что они не кто-нибудь, а шлюхи. Они утверждали, что "замужем", и писали на стенах и партах имя своего сутенера. Между собой они только и говорили, что о своих "профессиональных достижениях" и об отношении к женщинам своей профессии. Время от времени у них случались приступы ярости и ревности, они хотели все перебить и переломать, разорвать все на мелкие части. Все эти "восстания" жестоко подавлялись. Проституция не запрещена, так? Так за что же нас посадили в эту тюрьму? "Моя мама только этим и занималась всю свою жизнь, а за ней и мои сестры, и почему же мне-то нельзя, у меня же было удостоверение, за что же меня арестовали, мы уже никакие не дети, нас не нужно учить шить, нам не нужно это образование, мы и так спокойно можем заниматься своим делом", — так они говорят. В июне 1908 года в руанском заведении вспыхнуло настоящее восстание под лозунгом "нет пыткам, нет заточению". Газета "Руанская депеша" так рассказала о произошедшем:
"Без четверти шесть утра в заведение въехал экипаж для перевозки заключенных. Он остановился во дворе, но когда охранники попытались втолкнуть в него стоявшую там дюжину девиц, случилось неожиданное. На жандарма, сопровождавшего экипаж, обрушился град ударов кулаками, других девушки искусали и избили ногами. Все это сопровождалось грубейшими оскорблениями из арсенала пьяных матросов… Девушек все же удалось затолкать в экипаж, но когда их привезли в тюрьму и открыли дверь, сцена повторилась. Пока экипаж ехал от заведения в тюрьму, они изорвали в клочья свою одежду и предлагали сопровождающим их полицейским заняться с ними "делом"".
Девушки кричали во весь голос, расцарапывали себя до крови, одна попыталась вскрыть вены куском разбитого ею стекла; все они провели некоторое время в руанской тюрьме, потом их перевезли в тюрьму Сен-Лазар, где они подготовили мятеж, начавшийся 13 июля 1908 года. Жестокость, проявленная восставшими, была из разряда чрезвычайных. Условия содержания в этой тюрьме были поистине ужасными. До семидесятых годов XIX века несовершеннолетние в этой тюрьме помещались в зверинец. Да, в зверинец! Произошло восстание, завершившееся только тогда, когда восставших победил голод; зверинец закрыли. Девушек перевели в другое помещение, дортуар, который Гюйо описывал так:
"Вообразите себе маленькие решетчатые клетки с деревянными стойками, похожие на клетки для обезьян, в которых стоят две кровати. Кровати разделяет только решетка из проволоки. Такие спаренные камеры соединены между собой одной стороной; они все стоят в длинном коридоре, так что перед и за ними есть проход. Вентиляции в коридоре нет. Шокирующая теснота".
13 июня 1908 года нужно было срочно переводить девушек во Френ. Для переговоров с восставшими прибыл лично Клемансо. Девушки недвусмысленным жестом, "которому недоставало сдержанности", дали понять премьер-министру, что его попытки тщетны. Путешествие в Клермон-сюр-Уаз отнюдь не стало для охранников легкой прогулкой. По прибытии на место девушки закидали охранников своими деревянными башмаками, и двум удалось сбежать. Дополнительный конвой ожидал их на вокзале в Клермоне — девушки вышли из вагонов, "сняв корсаж и высоко поднимая юбки". 14 июля 1909 года случилось новое восстание; группу зачинщиц отправили под конвоем в тюрьму в Бон-Нувель. В течение всего путешествия девушки орали во всю глотку "Интернационал" и похабные куплеты.
После долгой и напряженной борьбы под руководством Беранже в сенат был внесен проект закона, запрещавшего проституцию несовершеннолетних. Под давлением врачебных ассоциаций и обществ в поддержку морали правительство приняло этот закон 11 апреля 1908 года. Согласно ему, малолетние проститутки (младше восемнадцати лет) помещались не в тюрьмы, а в детские дома. Реально закон начал действовать только через год, и все равно предусмотренные им школы и приюты не были построены и укомплектованы. Так что в действительности он выполнялся только на бумаге…
"Я три недели занималась своим ремеслом в пригородах Парижа, и до сих пор ни у одного клиента еще не было возможности прийти ко мне дважды, и уверяю вас, что посмотреть на мое "интересное место" выстраивалась очередь, там был и стар, и млад. Понимаете, требуется посмотреть на все это дело моими глазами, чтобы наконец понять, что вокруг полно подонков, которые с приходом лета бродят по пригородам и ищут малолеток! Я этих малолеток видела, им и десяти лет не было, а они занимались тем же, что и я.
