Николай Валентинов - Наследники Ленина
их вождь Троцкий упорно молчал. Это загадочный период его жизни, который, однако, может быть расшифрован в связи с его подлейшим, верноподданническим письмом в редакцию "Большевика" (1925 г. No 16). Но в конце 1925 г. Троцкий уже начал будировать, а в 1926 г., возвратясь из поездки в Берлин, бросил проклятие по адресу правой политики 1925 г.:
"СССР слез с пролетарских рельсов. Политика партийного руководства сдвинула свой классовый стержень: от пролетариата к мелкой буржуазии, от рабочего к спецу, от батрака и бедняка к кулаку. За спиною аппарата стоит ожившая внутренняя буржуазия. Идет курс кооперации на производственно-мощного середняка, а под ним выступает никто иной, как кулак".
Зиновьев и Каменев первые месяцы 1925 г. свою оппозицию не особенно обнаруживали, даже публично защищали все решения XIV конференции. В середине 1925 г. их поведение меняется. Они показывают зубы. Огромную роль в этом изменении имели учащающиеся личные стычки со Сталиным, который эти стычки провоцировал. В 1923 и 1924 г. страна управлялась тройкой -- Зиновьевым, Каменевым, Сталиным, и главным их врагом был Троцкий. Содрав с помощью Зиновьева и Каменева всякий авторитет с Троцкого и его унизив, Сталин с помощью правых коммунистов -- Бухарина, Рыкова, Томского -- стремился повалить Зиновьева и Каменева, чтобы потом, идя к единоличной власти, перешагнуть через правых коммунистов.
Почему Зиновьев восставал против политики правых коммунистов? Его ортодоксально-марксистско-ленинскую (Ленин до НЭПа) позицию можно представить, извлекая существенные, сознательно до конца не высказываемые пункты из его речей на XIV съезде в декабре 1925 г.29. В кратчайшем резюме его позиция такова:
"Идет ревизия ленинизма". Школа Бухарина ревизует ленинизм и "отступает от классовой точки зрения". О ленинизме сейчас говорят "как о Ветхом Завете", говорят, что не
29. Четырнадцатый съезд, стр. 103-121, 428-468.
нужно много цитировать Ленина, так как у него, "как у дядюшки Якова, товара всякого". У нас идеализируют, "подсахаривают НЭП", делаются попытки объявить НЭП социализмом. Игнорируют такие вещи, как "свободу торговли, существующие у нас формы распределения и торговли, неизбежное нарастание капитализма из индивидуальных крестьянских хозяйств". "Ряд крупных разногласий, среди основного ядра большевиков-ленинцев, связанных с вопросом о крестьянстве, мы, так сказать, загоняли в одну комнату", теперь они из нее выходят. Ученики Бухарина хотят "расширения НЭПа" в деревне. Нэп есть отступление, а в Политбюро кое-кто говорит, что нецелесообразно употреблять слово "отступление". "За год крестьянской политики мы не сблизились с бедняками", но кулакам Бухарин бросил призыв "обогащайтесь". Кулак -- не единственная опасно-враждебная нам сила. "Кулак имеет дополнение в городе". Его дополняют нэпманы, верхушка специалистов, верхушка служащих, буржуазная интеллигенция и "капиталистическое международное окружение, которое питает, благословляет и поддерживает кулака". Крестьянина середняка и можно и должно назвать мелким буржуа, а кто этого не видит -- "беспардонно идеализирует середняка". "Кто не хочет по-ленински сказать всю правду о кулаке, тот неизбежно должен подсовывать своему оппоненту недооценку середняка". "Социализм не на мази для того, кто не докажет, что у нас есть 110% середняков". "Бесспорно, мы строим социализм, но спорим о том, можно ли окончательно построить социализм в одной стране, и при том не в такой стране, как Америка, а в нашей, крестьянской". "Года два назад вопрос этот не вызывал в нашей среде никаких споров, был совершенно ясен. Сталин писал: "Свергнуть власть буржуазии и поставить власть пролетариата в одной стране еще не значит обеспечить полную победу социализма. Можно ли разрешить эту задачу без совместных усилий пролетариев нескольких передовых стран? Нет, невозможно. Революция победившей страны должна рассматривать себя не как самодовлеющую величину, а как подспорье, как средство для ускорения победы пролетариата в других странах". Вот постановка вопроса, которая в 1924 г. была абсолютно бесспорна среди ленинцев. Только теперь и не без
успеха запутывают этот вопрос так, что действительно перестаешь различать -- где же его "настоящая, правильная, ленинская постановка".
Позиция Каменева, едко нападающего на Бухарина, аналогична зиновьевской. Бухарин, говорил Каменев, настаивает на том, что будто бы основная задача партии -- это ликвидация военного коммунизма, но разве главная опасность в рецидиве военного коммунизма? Опасность не в нем, а в недооценке отрицательных сторон НЭПа. Если в 1925 г. есть какое-либо более или менее оформленное течение, представляющее искажение подлинной линии партии, то это именно то течение, которое приукрашивает отрицательные стороны НЭПа. "Опасность в росте капиталистических отношений в деревне, нэпманов в городе". Опасность в "сползании в нашем идейном аппарате, в "Правде", в школе бухаринских учеников-пропагандистов, которые, не встречая серьезного отпора со стороны ЦК, наоборот, пользуясь прикрытием со стороны известной группы ЦК, распоясались и ведут зловредную агитацию, зловредную ревизию ленинизма. На XIV конференции мы пошли на допущение аренды земли и наемного труда в сельском хозяйстве, но тот, кто думает, что это уступки середняку, не имеет ничего общего ни с ленинизмом, ни с марксизмом. Нужно осудить наивную теорию, забывающую, что "расширение НЭПа есть расширение и оживление капиталистических элементов, т.е. кулачества и нэпманства".
В критике правых коммунистов Зиновьев и Каменев не оставались одинокими. В Ленинграде, где Зиновьев царил в качестве председателя Совета Рабочих депутатов и хозяина "Ленинградской правды", за ним, разделяя его идеи, шла вся тамошняя правящая верхушка.
Подрыв правого коммунизма шел не только со стороны его противников в самом СССР. Очень его компрометировали похвалы извне от эмигрантов-сменовеховцев. Среди них особенное впечатление производили похвалы проф. Устрялова, тем более, что он принимал октябрьскую революцию как неизбежное и необходимое историческое событие и о вожде октябрьской революции восторженно писал: "Ленин наш, Ленин подлинный сын России, ее национальный герой, рядом с Дмитрием Донским, Петром Великим, Пушкиным и
Толстым" В вышедшей в Харбине в 1925 г. книге "Под знаменем революции" Устрялов указывал, что русская революция, пройдя весь предназначенный цикл изменений, подошла к стадии, когда уже обнаруживается ее объективный исторический конечный смысл: под покровом коммунистической идеологии слагается новая буржуазная демократическая Россия с "крепким мужиком" в качестве центральной фигуры. К власти, писал Устрялов, мы, сменовеховцы, в отличие от Милюкова, не стремимся, но мы хотим, чтобы русский мужичек получил все, что ему полагается от наличной революционной власти". Аграрные мероприятия правых коммунистов вызвали у него высокую оценку. Он видел в них "новую волну здравого смысла, гонимую дыханием необъятной крестьянской страны". О неизбежности перерождения коммунистического строя в строй буржуазный Устрялов начал писать тут же после введения НЭПа, и Ленин в апреле 1922 г. на XI съезде партии по этому поводу говорил:
"Такие вещи, о которых пишет Устрялов, возможны, надо сказать прямо. История знает превращение всяких сортов. Враг говорит классовую правду, указывая на опасность, которая перед нами стоит. Поэтому на этот вопрос надо обратить главное внимание: действительно, чья возьмет". В 1925 г., вспоминая слова "Ильича", противники правого коммунизма указывали, что правящая группа своим ревизионизмом и своими мероприятиями привели страну к такому положению, что мечтания Устрялова начинают осуществляться.
Сменовеховская литература все же не производила того сильнейшего впечатления, которое создавали статьи в берлинском "Социалистическом вестнике" меньшевиков, а в 1925 году его читали не только члены Политбюро, ЦК и ЦКК, но и весьма широкий круг ответственных работников коммунистов (и даже некоммунистов) всех учреждений. Впечатление от тех статей было тем сильнее, что анализ событий, изменений политики СССР производили не буржуазные публицисты, как Устрялов, а бывшие товарищи по партии, вооруженные ортодоксальной марксистской теорией. О том, как смотрел "Социалистический вестник" на то, что происходило в СССР в 1925 г., можно судить хотя бы по
следующим кратким извлечениям из статей Шварца, Далина, Дана и докладной записки бюро ЦК Российской Социал-Демократической Рабочей партии.
"Власть поворачивается лицом к крепкому крестьянству, к кулаку. Теория классовой борьбы замещается теорией гармонии интересов крепкого хозяйства и деревенской бедноты. Деревенская администрация уже сейчас все больше попадает под влияние кулацких элементов. Курс на кулака процесс этот несомненно ускорит. Консолидация под покровом коммунистической диктатуры хозяйственно крепких элементов деревни и приспособление крепким крестьянством коммунистической диктатуры к своим нуждам выступает со всей наглядностью".
