Анна Баринова - Приключения профессионального кладоискателя
И ведь прав оказался старик. Не успели фашисты насладиться крымскими пляжами и винами, как вышибли их советские части с полуострова, как хорошая хозяйка мусор выметает.
Но у советской власти оказалась хорошая память. Хорошая и злая. Сейчас много спорят, было ли «переселение народов» заслуженной карой крымским татарам, чеченцам и другим, попавшим под жернова сталинской машины, или это были жестокие и бессмысленные репрессии. Так или иначе, но настал 1944 год, татар в одночасье погрузили в эшелоны и отправили из крымского рая в жуткие и бесплодные степи Казахстана.
А спрятанный саквояж, из которого не израсходовалось и десятой части, остался в каменистой крымской земле. Отец справедливо рассудил, что в «скотовозках», набитых людьми под завязку, под постоянной охраной и с регулярными шмонами, нет ни единого шанса сохранить сокровища. Надо лишь подождать немного, все опять изменится, они вернутся домой и отроют свое богатство.
Одного не мог предвидеть старик. Что до этого момента может пройти полвека. Что сам он в пути заболеет и найдет последнее пристанище в чужой степи, в безымянной могиле, как тот мальчишка-офицер, зарытый им самим под покровом ночи без креста и надгробия.
В семье так осталось предание о заветном саквояжике с несметными сокровищами. Сыновья, парни горячие, не раз пытались сбежать и найти в Крыму свой клад. Но ни один не добрался. Всех ловили по дороге и возвращали назад, в Казахстан. Постепенно они смирились со своей участью. Но никогда не забывали о тайне отца.
И вот повеяли ветры перемен, перестройка, гласность и прочие приметы нового времени. Из сыновей только младший, Юсуп, дожил до дня возвращения на родную крымскую землю. Надо ли говорить, что первым делом они поехали туда, где когда-то был их дом. Но тут их ждало разочарование. Большое хозяйство давно было поделено на несколько маленьких, и там жили другие люди.
Сходу взять сокровище отца не вышло. Юсуп пошел окольным путем. Он всегда был мужиком оборотистым, еще в Казахстане занимался разными полулегальными и совсем нелегальными делами и скопил приличную сумму денег. Открыл в Судаке кафе. А сам понемногу принялся скупать отцовскую землю по частям.
Но клад в руки не давался. Все изменилось. Старый сад был вырублен. Старые постройки разрушены. Где искать? Отец точных примет не дал. Он рассчитывал сам вернуться и забрать свое. Юсуп с сыновьями перекопал там все вдоль и поперек, истыкали землю металлическими щупами. Все без толку. Да и как искать? Земля-то каменистая. Закрадывалась мысль, что, может, и не было никакого клада, что это все сказки. Или давно нашли его прежние хозяева участков.
Вот тут и появился на горизонте я со своим металлоискателем…
– Теперь ты понимаешь, что я искал, – сказал Юсуп, испытующе глядя на меня. – Поможешь мне?
Отказываться было глупо, ведь я именно этого и ждал. Но и соглашаться не спешил. От всей этой истории веяло каким-то замогильным холодом. Надо было подстраховаться. И я начал торговаться. Когда зазвучали цифры и проценты, старик тотчас оживился. Сразу было видно – это его стихия. Он начал торговаться с пяти процентов.
Я сразу себе «постановил» – если старик «прогнется» больше чем на 30 процентов – надо «делать ноги». Это значит, что он делиться вообще не собирается. А что будет с тем, кто найдет ему отцовский клад, – один Аллах ведает. Вполне может статься, что рядом с мальчишкой-офицером в степи ляжет.
Я смог выторговать у Юсупа двадцать пять процентов. Это был фактически приговор. Надо было бежать оттуда сломя голову. Но азарт уже и меня захватил. Я же всегда мечтал найти настоящий клад. А сокровища без риска в руки не даются.
Мы продолжали обсуждать условия «сотрудничества». Юсуп потребовал, чтобы последние 20 километров я ехал с завязанными глазами. Но по его глазам я уже понимал, что это всего лишь для того, чтобы усыпить мою бдительность. Я, в свою очередь, заявил, что мы должны быть вдвоем. Никого больше чтоб рядом не было. Юсуп развел руками – он не водит машину, а я буду с завязанными глазами. Так что один водитель понадобится. Он возьмет с собой в этом качестве сына. Я согласился. В конце концов, никто не мешает Юсупу заранее оставить на месте хоть целый взвод сыновей.
Выехать договорились вечером. Весь день я провел на нервах. Все раздумывал – дурак я или нет, что добровольно голову в петлю сую. Пусть даже это сулит сказочный барыш. Только вот покойникам сокровища не нужны. Но в конце концов сам на себя разозлился. Это что же такое, всю жизнь о кладах мечтал, а как до настоящего дела дошло – затрясся?
В таких думах прошел весь день. А вечером меня уже ждала потрепанная жизнью «девятка». За рулем сидел один из сыновей Юсупа. Или внуков. Я так в них и не разобрался, большая у Юсупа семья была. Я сел рядом с водителем, Юсуп устроился сзади. Мы какое-то время ехали по побережью. Потом мне на голову натянули холщовый мешок, и машина свернула вглубь полуострова. Долго тащились по ухабам, сворачивали в разные стороны, то шли на подъем, то спускались. Я совершенно потерял чувство направления. В принципе меня могли почти час возить по кругу возле Судака – я все равно ничего бы не понял. Все это время Юсуп и его родственник молчали. Это тоже был плохой знак. Нормальные люди не могут час не разговаривать. Что-то их угнетало.
Наконец машина остановилась, не заглушив мотор. С моей головы сдернули мешок. Юсуп вышел и открыл мою дверь. Я тоже выбрался из машины, достал из багажника металлоискатель, и «девятка» куда-то укатила, надсадно завывая изношенным мотором.
Я огляделся. Над старой татарской деревушкой висела полная луна. Время тут будто замерло. Наверное, так же эта деревня выглядела в те времена, когда отец Юсупа зарывал тут свой клад. Тишина. Только побрехивает во дворах пара утомленных псов.
Юсуп молча махнул рукой и пошел к одному из домов с высоким забором. Идя за ним, я отметил, что дед, хотя и разменял 70 лет, здоров, как бык, и крупнее меня раза в полтора. Если что, не уверен, что удастся с ним справиться. Дом был явно заброшенным. В нем никто не жил. Видимо, Юсуп с сыновьями появлялись тут только для того, чтобы клад поискать, а жили на побережье, в Судаке.
Участок поиска был довольно большим. Но я уже тертый калач и наметанным глазом сразу определил перспективные места. Луна светила во всю мощь, цикады устроили в мою честь грандиозный концерт, воздух дышал прохладой после знойного дня. Я ходил по участку, работая металлоискателем, а Юсуп неотступно следовал за мной, внимательно наблюдая за работой.
Под утро за забором завыл мотор подъехавшей «девятки». Я с сожалением отключил прибор.
– Прости, Юсуп, похоже, тут ничего нет. Ты уверен, что клад был? Или его раньше не выкопал кто-то?
Скрипнула калитка, во дворе появился сын Юсупа, который нас привез. Он что-то спросил по-татарски, Юсуп в ответ разразился длинной раздраженной речью. Сын быстро исчез.
– Поехали обратно, – сердито сказал Юсуп и ушел к машине.
Я собрал манатки и двинулся следом.
Через два дня я зашел в кафе попрощаться. Юсуп вышел, пожал мне руку, выпил со мной стаканчик вина. Но прежних радушия и сердечности как не бывало. Я с легким сердцем вышел из кафе, сел в такси, которое меня ожидало, и поехал по дороге, вьющейся по побережью.
– Куда ехать? – спросил «бомбила».
– Я не знаю названия, буду показывать, – ответил я, и достал из кармана портативный приемник GPS, величиной с современный мобильник.
Тогда, ночью, я еще на исходе первого часа поисков обнаружил сигнал металлического объекта средней величины в районе пня от старой груши. Остальное время бродил по участку просто так, для проформы. Меня подмывало сказать об этом Юсупу. Но я вспомнил судьбу первого хозяина саквояжика, и то, что никто не знает, что я здесь. Вспомнил и двадцать пять процентов, на которые так легко согласился Юсуп, и молчание по дороге, и холодные глаза водителя. И только нажал кнопку фиксирования координат на джи-пи-эске. Старый татарин был отнюдь не дурак. Но он понятия не имел, до чего дошла наука. Мешок на голове абсолютно бесполезен, если у тебя есть такой прибор.
Я отпустил такси в паре километров от деревни. В лесу дождался ночи и нашел то место. Через полчаса я держал в руках обрезанную металлическую канистру, внутри которой был истлевший в труху саквояж. Я перекатывал между пальцами крупные сапфиры, рубины и изумруды, потускневшее золото шикарных ювелирных изделий невероятной стоимости, черное серебро фамильных крестов. И понимал – вот теперь моя судьба точно решена. Тот, кто ощутил это один раз, будет всегда идти к этому снова и снова.
Потом я долго шел пешком до ближайшего крупного села. Взял такси до города. С вокзала отзвонился жене в Москву. Выкупил целое купе в вагоне СВ. И дальше, больше суток, ехали мы вдвоем. Я и саквояжик погибшего офицера. Никуда из купе не выходил, ни поесть, ни покурить. Да писал, извините за подробности, в бутылочку.
