Виктор Бердинских - Крестьянская цивилизация в России
Невеста готовила всем подарки, раздавала их родным жениха. Подарки были рукодельные, в основном самотканые вышитые полотна. Народу на свадьбах было помногу, но все родные. Много пели песен, плясали под гармонь. Любимым угощением были сушки. Раньше они были не такие. В фунт укладывалось 12 сушек. Мука была качественная, хорошо пропеченные. В чае сразу размокали, как кисель. Пекли пряники, готовили мясные блюда.
Невесте перед свадьбой готовили ее родители шубу с борами, жакетку и другую одежду. Если она бедновата, а жених богаче, то выряжали что-то из одежды с жениха. После свадьбы невесте выделяли приданое ее родители. Это, в основном, давали кого-то из животных. Если хозяйство крепкое — давали корову, телку, а если бедное, то, бывало, и овечкой обходились» (А.С. Бусыгина, 1912).
«Лошади у жениха наряжены — ленточки в гриву вплетены, колокольчики под дугой начищены, сбруя новая. Свадебный поезд звенел на всю округу. «А свадьба! Ой, такая свадьба! Лошадей запрягут штук так 10, нарядют, в ленточках все, в дугу и в гриву везде навяжут лошадям. И едут. Поезд целый с колокольцами, с гармоней, дружка полотенцем перевязанный. А народу полная изба найдет. Везде ребятишек на полатях (раньше полати были) назалазит, и все смотрют на жениха да невесту, как невеста целуется с женихом. Потом гуляют целую неделю, катаются на лошадях. Жениху с невестой песни величальные поют. А весело!» (Е.Т. Дорохова, 1912).
Свадебный обычай был очень многообразен и многолик. Анастасия Васильевна Кропанева (1914) вспоминает о своей свадьбе: «Обвенчали нас и поехали к жениху. Когда приехали, нас встречали родители жениха хлебом-солью. Кусали каравай жених и невеста. Считали, что кто больше любит, тот больше и откусывает. Молодых привели в избу. Невесту посадили на квашню, расплели косу и завили волосы куфтой. Накрыли столы, посадили молодых за стол, а потом всех гостей. Угощали всех, кричали «горько!» Два дня пировали у жениха. На второй день жениха с невестой заставляли пилить дрова. Натопили баню, жениха с невестой втолкнули, еще и двери держат. Да много чего заставляли делать.
Семья у свекра была большая — из девяти человек, и я была десятой. У мужа было трое братьев и три сестры. Они все были молодые и мне было хорошо с ними».
Многие старые крестьянки вспоминают о свадьбе как о начале счастливой семейной жизни. То, что они не были до свадьбы знакомы с женихом, никакого значения не имело. Клавдия Михайловна Локтева (1921): «Сватов заслали к нам из соседней деревни. На красивых лошадях с бубенцами прискакали они. С женихом я была еще не знакома. Слышала от других, что парень хороший, видный, что живут зажиточно, имеют в хозяйстве лошадь. Да и я была не бесприданница. За меня отдавали в приданое новую шубу, осеннее пальто, много платьев, туфли, богатую постель. Было у меня несколько отрезов. Ну вот, приехали сваты, договорились, когда чё. В день свадьбы приехал снарядный жених, тут я впервые увидела своего будущего мужа. Благословили в путь меня мать с отцом, и поехали мы в церкву. Было на мне новое кашемировое платье сжелта, высокие ботинки со шнурком. Была я счастливая и молодая. Запомнила, что в церкви было много народу.
Батюшка был снарядный и молодой. Все нас поздравляли и дарили нам подарки. Все клали деньги, кто сколько, а родители подарили мануфактуры и телушку. На второй день я одарила родственников мужа полотнами. Их соткала моя мать, а вышивала их я сама с кружевами. А сватунье Паше подарила два полотна. С мужем мы прожили 38 лет. Если б не проклятая война, которая не дала дожить нашим мужикам до наших дней, то жили бы мы очень счастливо».
Браки были разные. Порой разница в годах между мужем и женой была очень значительна. Вдовцы (и реже вдовы) по возможности старались вновь найти себе пару. Тянуть одному крестьянское хозяйство было непосильно. Да и не мог мужик делать женскую работу по хозяйству, а тем более женщина мужицкую… Нередко вдовец, человек со справным хозяйством, был в глазах родителей невесты предпочтительнее молодого несамостоятельного парня. Мнение невесты родителей интересовало мало. «Отец мой был на 21 год старше матери. Первая его жена умерла. В тот год, когда родилась моя мать, отец женился в первый раз. От первого брака у него осталось 2 дочери. И вот в 1907 году, когда моей матери было 20 лет, ее посватали в одну деревню за молодого парня. В ту пору сватались родители без согласия невесты. Сваты приходили с вином к невесте. В доме выпивали вино, с согласия родителей невесты, и невеста считалась «пропитой». Но этому не суждено было случиться. Будущий мой отец, уже вдовец, встретил молодую мою мать на празднике. Она ему понравилась, и он решил на ней жениться. Но он знал, что она уже «пропита» за другого и решил сделать выкуп. Приехав к моему дедушке, договорился с ним, что платит за все ихние расходы, которые они затратили к приготовлению свадьбы. А расходы по тем временам были немалые: деньги, подарки дорогие и прочее. Позднее мать рассказывала, что он долго уговаривал ее отца, но все же уговорил его и заплатил за все. Но мать-то знала, что он вдовец и дети у него есть и к тому же тот парень, за которого она была «пропита», был ей по душе. Вот мать и решила воспротивиться. Что тут было!.. Моя бабушка, как рассказывала мать, была человеком со старым укладом жизни и была главой семьи. Ее слово было законом для всех в семье, и она не терпела никаких возражений. За то, что мать моя попробовала сказать, что он на 21 год старше ее, она так ее избила чересседельником, что ее нижнюю рубашку в бане отмачивали. Вот так она вышла замуж за моего отца» (И.В. Обатурова, 1927).
Когда замуж выходили вдовы, то внутри семьи (если брали примака в дом) расклад сил был в пользу женщины. «Было нас в семье четверо детей. Пятый, еще маленький, упал через перила и убился. Я самая младшая была. Отца я не помню, он умер, когда мне полгода было. Самогонки холодной на празднике попил, простудился, заболел и оставил мать одну с нами. И осталась мама с нами, с лошадью и с двумя коровами. Полгода так одна и жила: сама горбушей косила, серпиком жала, все делала — да разве управишься — помощников никого. Самому старшему у нас 8 лет было. Полгода промыкалась, а потом старый сосед и говорит: «Афанасьевна, женись!» Была у нас в деревне семья — сироты, 7 детей. Сбирали они. Старшие-то разъехались кто куда, переженились. А младшему Мише 21 год был. Его-то мать и взяла в дом примаком, а было ей тогда сорок два года. Отец наш второй нас пальчиком не задевывал. Дом сам выстроил. 28 годов они с матерью прожили. Говорили про них, конечно, разное. Говаривали, что Афонасьевна Мишу в работники взяла. Да мать не слушала, а нам говорила: «Я себе одну возжанку взяла, а другую ему дала». А отец мой второй все лапти плел. Он-то молодой, ему вечером спать хочется, а мать старая — ей не спится. Вот она и кричит: «Слезай-ка, отец с полатей — лапти плети, а то все бока пролежишь!» (A.M. Гребенкина, 1923).
Порой на выбор жениха или невесты сильно влияли родные братья и сестры, чье мнение (как и само родство) ценилось чрезвычайно. В условиях, когда девушку сватал не один жених, ей было легче сманеврировать, выбрать человека себе по сердцу. Августа Михайловна Гребенкина (1923) так рассказывает о замужестве своей сестры: «У меня вот сестра выходила замуж. От Ельников Миша приезжал, сватали. Вроде всем парень хорош: и красивый, и работящий, а мне не понравился. Взбеленилась я, не хотелось мне, чтоб сестра за него выходила. А сестра и сама его первый раз видела, да что делать. Поехала она за сундуком в Слободской. А пока ездила, с Тарасовых другой приехал, Сережа. Уж он-то мне больно поглянулся. Сестра этого Сережу тоже ни разу не видела, а он ее зимой выглядел, когда из Дубин с лесозаготовок ехал. Сестра тогда в барчатке да в лаптях со скотиной во дворе управлялась.
Приехала сестра с сундуком и не знает, что делать. Родители решили, что в Ельнинцы сначала ехать надо, ну и поехали они подъезд у Миши смотреть. Раньше ведь не токмо жениха смотрели, надо было, чтобы и дом был справный, и подъезд хороший к дому. Приехали, посмотрели место и в избу зашли. Народу больно много понабилось, всем хотса невесту посмотреть. А в избе под лавками они куриц держали. Свекровка больно на гостей смотреть не стала, запричитала: «Куда прете, курец-то мне передавите!» Ярая была. Не понравилась. Домой приехали, решили жениху отказать, сестра сама отказывать ходила, уж больно ей идти-то к ним не хотелось.
А Сереже в это время другую сватали в Косарях. Да она ему не понравилась.
Венчаться Сережа с сестрой ездили в церковь за 4 км от нас и за 8 км от него. Повенчались, а обратно он ее только до развилки довез, километра три сестра пешком до дому добиралась, а Сережа-то в свою сторону уехал. Такие вот порядки раньше были до свадьбы».
Стремились в 20-30-е годы соблюдать и старинные послесвадебные обычаи. A.M. Гребенкина продолжает: «А бабы много тогда терпели. У другой сестры мужик больно был характерный. Как Масленица — так зять к теще идет, а теща зятю рубаху дарит, и обязательно надо было, чтобы яйца на столе лежали. А где мы яиц возьмем? У нас в ту зиму куры не неслись, соседи сами впроголодь жили, так и собрали стол без яиц. Так ведь зять больно разъярился, собрал скатерку посредине, да и все со стола стряхнул.
