Как Петербург научился себя изучать - Эмили Д. Джонсон
Гревс, даже в специфичном контексте прогрессивных педагогических кругов столицы, производил на окружающих довольно сильное впечатление: скромный ученый со своей Enciclopedia dantesca и лекциями о стигматах. Стоит иметь в виду, что университетские поездки были необычным явлением; почти вся дореволюционная экскурсионная работа ограничивалась начальными и средними школами. Хотя туры продолжительностью до месяца постепенно становились все более распространенными, они редко включали в себя пункты назначения за пределами Российской империи. Поездки за границу, контакты с зарубежными странами, по мнению Гревса, были особенно полезны, но стоили слишком дорого и сопровождались чрезмерным количеством бюрократических препятствий, поэтому для большинства групп оставались недоступны[152]. Кроме этих различий по уровню образования и зоне охвата, следует сказать, что труды Гревса были нетипичны своей тематикой. Современные предрассудки заставляют нас ассоциировать экскурсии с туризмом и предполагать, что их содержание наиболее естественно укладывается в широкие рамки истории и гуманитарных наук. Однако в 1910 году, когда Гревс писал «К теории и практике экскурсий», все было не так. Большинство основоположников педагогической экскурсии были учителями естественных наук, которые водили студентов на природу для изучения ботаники, геологии и географии [Н. Н. 1910: 250]. Ученики исследовали болота и леса, проводили измерения и собирали экспонаты для школьных музеев. Они ездили на заводы, чтобы посмотреть, как уроки химии и физики превращаются в прикладную науку и инженерию. Литературных экскурсий как таковых не существовало, а те, которые охватывали исторический материал, были повсеместно признаны плохо разработанными методологически. Поездки в музеи часто не назывались экскурсиями на том основании, что они не знакомили студентов с «реальным миром»[153].
Чтобы получить представление об обычной дореволюционной экскурсионной работе, нам нужно отвлечься как от научных брошюр Гревса, так и от новаторских статей, опубликованных преподавателями прогрессивных академий, наподобие Тенишевского училища, и вместо этого обратиться к популярным экскурсионным журналам, которые начали появляться в 1913 году: «Школьные экскурсии и школьный музей», издаваемый в Одессе, а затем в Бендерах (1913–1917), «Русский экскурсант», основанный в Ярославле (1914–1917), и «Экскурсионный вестник», изящное периодическое издание, поддерживаемое Центральной экскурсионной комиссией Московского учебного округа (1914–1916)[154]. То, что все три названных журнала начали выходить в течение одного двенадцатимесячного периода, уже значительно само по себе. Экскурсии накануне Первой мировой войны внезапно превратились из педагогического эксперимента в образовательную моду. Каждая школа империи начала составлять план экскурсий и формировать финансовый комитет, учителя писали письма с требованием скидок на железнодорожные билеты, земства и школьные советы бросились организовывать центры приема прибывавших групп, а целые армии школьников начали разъезжаться по стране.
Этот бум отчасти был результатом многолетних обсуждений экспериментов в таких учреждениях, как Тенишевское училище, но он также черпал энергию из ряда других источников, как российских, так и международных. В связи со столетней годовщиной войны 1812 года и трехсотлетием дома Романовых в 1913 году были организованы грандиозные памятные церемонии, которые вызвали беспрецедентный интерес к внутреннему туризму[155]. По всей Европе наблюдался прилив патриотизма и национализма, что привело к росту значимости изучения родины (Heimatkunde) в школьной программе, например в Германии. К 1908 году прусские циркуляры рекомендовали подчеркивать местные и национальные элементы во всех дисциплинах и предлагали регулярные «образовательные прогулки» по близлежащим местам, замечательным с точки зрения их природного ландшафта, истории или культуры [Гревс 1926б: 17]. Движение скаутов в Англии преследовало аналогичные цели. Российские учителя познакомились с этими идеями благодаря обзорам зарубежной литературы и тенденциям, обозначенным в педагогических журналах, и быстро перешли к разработке похожих программ. Многие преподаватели надеялись, что проведение поездок и экскурсий по окрестностям оживит школьную программу, сделает ее менее абстрактной и теоретической и одновременно поможет привить молодежи глубокую и устойчивую любовь к Родине. Как было отмечено ранее, в России в период с 1908 по 1914 год расходы на местное образование значительно возросли. При наличии большого количества ресурсов даже обычные земские учителя начали ходатайствовать о выделении средств на поддержку новых инновационных программ, таких как экскурсии. Развитие железных дорог, формирующийся средний класс, увеличение числа музеев и туристических направлений – все это также способствовало развитию этой тенденции. Наконец, к началу XX века стали возможны групповые поездки со скромными или даже минимальными затратами, что сделало осмотр достопримечательностей и путешествия даже в отдаленные пункты назначения доступными для гораздо большей части населения. Подобно тому как «гранд-тур» XIX века рекламировался как важный элемент воспитания юных джентльменов и леди, экскурсии начала XX века пропагандировались как расширение возможностей для учителей и их подопечных. И туризм, и образование теперь служили более широкой аудитории.
Каждое из трех российских изданий, ориентированных на это новое увлечение образовательными путешествиями, имело свой индивидуальный характер и миссию. Журнал «Школьные экскурсии и школьный музей», в основном посвященный науке, регулярно публиковал статьи, объясняющие, как подготовить собранные во время поездок образцы для показа в школьных музеях. «Русский экскурсант» позиционировал себя в качестве помощника в бюджетных путешествиях, печатая выкройки для изготовления рюкзаков, советы по питанию и аптечкам первой помощи, а также подробные описания путешествий под заголовком «родиноведение». «Экскурсионный вестник», тесно связанный с Центральной экскурсионной комиссией Московского учебного округа, как и следовало ожидать, был самым официальным по тону. Хотя в его первом выпуске и содержался призыв к авторам присылать материалы, большинство выходивших в нем статей были написаны известными преподавателями и учеными из Москвы и Санкт-Петербурга. В результате качество журнала было намного более ровное, без каких-либо неуклюжих признаков самодеятельности, характерных для «Русского экскурсанта». Первые несколько выпусков содержали тщательно продуманную серию статей о Московском Кремле, иллюстрированных с такой любовью, что они легко могли появиться в издании «Старые годы». Такое подробное изображение достопримечательностей столицы соответствовало ориентации на более высокий класс экскурсантов. Большинство статей в «Экскурсионном вестнике» описывают деятельность относительно хорошо финансируемых гимназий и реальных училищ. Конечно, такие учреждения не являлись лабораториями образовательного прогресса наподобие Тенишевского училища, но все же они намного опережали простые земские учреждения в своей способности точно реализовывать новые методические приемы. Усилия этой последней, самой простой категории начальных школ по проведению экскурсий в области гуманитарных знаний были намного более полно освещены в «Русском экскурсанте».
Письма и статьи, присылавшиеся учителями провинциальных школ в этот ярославский журнал, ясно показывают, что, хотя они руководствовались благими намерениями и щедро делились своим временем, им не хватало ресурсов, чтобы сосредоточиться на таких тонкостях, как предварительное изучение местности и создание группы идеального размера. Стараясь в спешке решить практические задачи, на планирование и теорию они часто обращали мало внимания. Возможно, последовавшие в результате малобюджетные экскурсии дали студентам разве что жизненный опыт, но, как отметил в статье
