Александр Насибов - Долгий путь в лабиринте
Тулин проводил его взглядом, зашагал вдоль кирпичной ограды сада. Убедившись, что улица безлюдна, перескочил через ограду, скрылся в тени деревьев.
Еще через несколько минут в саду появился человек в байковом сером халате, из-под которого виднелись кальсоны. Захар Пожидаев не имел в Харькове приятелей или родственников. Он так обрадовался однополчанину, который не только разыскал его здесь, на окраине города, но даже пришел с гостинцем, так спешил на свидание, что не стал одеваться - только накинул халат...
Назад Тулин шел кружной дорогой, чтобы не встретиться со своей бывшей попутчицей.
Выдрин был на месте. Даже успел вскипятить чай. Они выпили по стакану, затем Тулин передал помощнику обещанную сумму, стал собираться в дорогу.
- Убили его? - вдруг спросил Выдрин.
Тулин, возившийся с котомкой, прервал свое занятие, поглядел на хозяина дома.
- Да, убил, - сказал он. - И с вашей, заметьте, помощью. Надеюсь, такой ответ нравится?
- Не нравится, - сказал Выдрин. - Ведь я помогал сознательно. Сразу во всем разобрался, хотя вы помалкивали и соблюдали прочие правила конспирации.
- Дать вам еще денег?
- Не надо.
- Возьмите, у меня есть...
- Плевал я на ваши деньги! - вдруг закричал Выдрин. - Не приставайте к порядочным людям!
- Вам надо уехать, - сказал Тулин, когда старик успокоился. Очень желательно, чтобы уехали. Скажем, недельки на три.
- Зачем?
- Если найдут мальчишку, он может навести на ваш след. Стоит ли рисковать?
- А в свою очередь я наведу чекистов на вас?
Тулин неопределенно повел плечом.
- Уезжайте, - повторил он.
- Не беспокоитесь, от меня они ничего не добьются. - Выдрин встал, заходил по комнате, размахивая руками. - А вообще вы правы. Чего мне здесь оставаться? Пожалуй, уеду недели на три, а то и на месяц.
- Надо сегодня же.
- Да, сегодня. Сейчас.
- Вот и хорошо, - сказал Тулин. - Теперь разведите огонь в плите.
Выдрин разжег плиту. Молча смотрел, как гость сжигал документы сперва паспорт, потом какие-то другие книжечки и бумаги.
- Они уже не годятся, - объяснил Тулин. - У меня есть полный комплект новых...
Затем он положил в огонь исписанный лист бумаги. Выдрин узнал записку, составленную им под диктовку гостя, ту самую, которую мальчишка отнес в госпиталь.
- Скажите, - пробормотал он, - есть ли уверенность, что... насмерть?
- Есть. В таких делах я не ошибаюсь. А что?
- Может, стоило бы прогуляться в район госпиталя, послушать, о чем говорят? Могу одеться так, что сам черт...
- Нельзя! - прервал старика Тулин. - Нельзя ни вам, ни мне. И вообще, никакой импровизации, поняли?
- Хорошо, хорошо.
Тулин вновь взялся за свою котомку. Расковыряв ее картонное дно, вытряхнул на стол плотную пачку бумаг. Это был комплект документов.
- Ну вот, - удовлетворенно сказал он, рассматривая бумаги. - Я вроде снова родился.
Выдрин стал переодеваться. Светлый люстриновый сюртук и диагоналевые брюки, в которых он был утром, исчезли в гардеробе. Оттуда был вынут белый чесучовый костюм и клетчатый саквояж.
- Здорово, - сказал Тулин, когда увидел старика в новом обличье. - Сюда еще канотье и трость - и вполне сойдете за провинциального врача.
Выдрнн молча показал на вешалку в глубине комнаты. Там висело желтое канотье и толстая, в пупырышках, полированная палка.
Вскоре они покинули дом - сперва Тулин, вслед за ним Выдрин. Первому предстояло пешком выйти за пределы города и уже там садиться на поезд. Второй направился к бирже извозчиков, чтобы ехать в одну из пригородных деревень, где у него жил приятель - местный священник.
ДЕСЯТАЯ ГЛАВА
Каждые два-три дня Константин Лелека обходил станцию, подъездные пути, мастерские и конторы местного железнодорожного узла, беседуя с людьми, интересуясь положением дел на узле, событиями, происшествиями. Сотрудники других отделов посещали городские предприятия и учреждения, держали под наблюдением причалы, склады, суда... Таково было одно из требований руководства УЧК, заботившегося о том, чтобы его работники не теряли контакта с горожанами, от которых шла информация, нередко весьма ценная...
Вот и сегодня днем Лелека запер свой кабинет, записал в книгу учета, куда отлучился, и отправился в сторону вокзала. День был солнечный, теплый, и он решил идти напрямик к железнодорожным путям, затем вдоль них к станции.
Он чувствовал: в последнее время что-то изменилось вокруг него. Внешне все обстояло по-старому - при встрече ему пожимали руку, улыбались. На вчерашнем совещании его похвалили за удачную разработку операции... Вроде все было как прежде. И все - не так, он ощущал это, и с каждым днем все отчетливее.
Сильно встревожило, что в день, когда он отправил в Харьков Бориса Тулина, не вышла на работу Александра Сизова. Она не появлялась больше недели. В приказе объявили, что Сизова больна... Ну а если это была не болезнь? Восемь суток - вполне достаточный срок, чтобы съездить в Москву или в... Харьков. Съездить туда и вернуться. Вдруг она там и была, да еще смогла опередить Тулина - все распутала, арестовала его там же, в Харькове... Не потому ли она, эта Сизова, вот уже несколько дней как вернулась, а о Тулине до сих пор ни слуху ни духу?..
Тут еще подоспел со своим сообщением Станислав Белявский заподозрил наблюдение за собственной персоной. Скорее всего, врет. А зачем? Чего добивается? Надеется благополучно выйти из игры, покинуть город... Но вдруг в самом деле за ним следят? Быть может, всему виной Тулин - был схвачен, теперь сидит в камере, дает показания, вот следствие и вышло на Станислава Белявского.
Дорогу преградила насыпь с путями. Лелека круто взял в сторону, двинулся к видневшемуся в полуверсте зданию вокзала. Сзади послышался стук колес на рельсах. На станцию следовала дрезина. Два железнодорожника стояли на платформе и двигали рычаги ручного привода.
- Эй! - крикнул один из них, когда дрезина поравнялась с путником. - Эй, не мешкай, цепляйся, быстро домчим!
Лелека сделал два шага, ухватился за поручень стремянки, оттолкнулся ногами. Еще миг - и он оказался возле путейцев.
- Ловко же ты, - сказал человек в промасленном комбинезоне, секретарь станционной партийной ячейки. - Тебе, брат, в цирке работать!
- У нас и так каждый день цирк, - ответил Лелека. - Куда путь держите?
- К себе. А были на разъезде. Там, видишь, буза: вынь да положь каждому в обед котелок супа с мясом. И картошки чтобы в достатке. И само собой, хлеба. А где я им возьму?
- Разъяснил бы текущий момент, - осторожно сказал Лелека. - Так, мол, и так, граждане хорошие, враги кругом, революция в опасности, и все такое прочее.
- Вот мы и решили разъяснить, - кивнул секретарь. - Собираю ячейку. Будут не только коммунисты, но и сочувствующие, которые пожелают. Все пусть валят... Не поедешь с нами? Может, и по твоей линии вопросов насыплют?
- Где собираетесь?
- Там же, на разъезде. Сейчас соберу людей из мастерских - и айда на разъезд. Едем, браток, поможешь.
- Ладно, - сказал Лелека.
Собрание проходило бурно. Самое большое помещение на разъезде комната дежурного - было набито до отказа. Имелось лишь несколько стульев, поэтому люди сидели на полу, на подоконниках, стояли вдоль стен. Почти все курили, из настежь распахнутых окон дым валил так, что казалось - в доме пожар.
Как нередко практиковалось в те годы, собрание шло без твердой повестки и регламента. Не было и доклада. Просто секретарю партячейки и его заместителю задавали вопросы, те отвечали, как могли.
Вопросы были самые разные - о наступлении Деникина и о фокусах батьки Махно и атамана Григорьева, которые сегодня клянутся в любви Советской власти, а завтра вешают коммунистов и красных бойцов, о Петлюре и немцах... Не меньше интересовало рабочих положение с продовольствием.
Секретарь ячейки заносил в тетрадку десяток вопросов, коротко совещался с заместителем и отвечал собранию. Потом записывал новую серию вопросов.
Так прошло часа полтора. Секретарь партячейки взмок, охрип.
Внезапно в комнате произошло движение. Все обернулись к входной двери. Там стоял только что вошедший Кузьмич.
- День добрый, - сказал он и улыбнулся. - Что это у вас происходит? Собрание? Буду рад послушать, ежели позволите. Как, председатель, не возражаешь?
Вместо ответа секретарь партячейки ринулся к Кузьмичу, схватил его за руку, повел к столу, усадил.
- Спас ты меня, - сказал он, счастливо улыбаясь, - ей же богу, спас!
- От кого спас?
- От них. - Секретарь партячейки широко улыбнулся и рукой показал на собравшихся. - Опоздай ты хоть на полчаса - и доконали бы меня своими вопросами эти вот дорогие друзья-товарищи!
- А чего им надобно? - в тон ему сказал Кузьмич.
- Кто ж их ведает? Все знать хотят. Все на свете новости им подавай. И чтобы свежие были, теплые...
- Как буханка из печи, - крикнул парень в грязной тельняшке, сидевший на подоконнике.
