Исаак Тейлор - Славяне и арийский мир
Устрицы составляют значительную часть пищи современников датских кухонных останков, и их нашли в могилах царственных особ, погребенных в Микенах. Имя устрицы находится во всех арийских языках Европы{160}, но отсутствует в языках семьи индоиранской. Если происхождение арийцев европейское, то исчезновение слова в странах, где устрица была неизвестна, вполне понятно; но если европейские народы переселились постепенно из центра Азии, то усвоение одного и того же наименования объяснить трудно, в особенности потому, что лингвистическое разделение глубже между греками и кельтами или между тевтонами и латинянами, чем между иранцами и славянами или между греками и индусами.
Виноград был, по-видимому, неизвестен озерному населению Швейцарии. Виноградный стебель был найден в одном из озерных жилищ Италии, но искусство виноделия было введено в Италии, вероятно, греческими колонистами{161}. Название, вероятно, заимствовано у семитов.
Первый опьяняющий напиток был приготовлен из дикого меда. В санскритском, греческом, кельтском, славянском и латинском языках встречаются слова, имеющие этимологическое сходство с английским словом mead (мед-напиток) и обозначающие, смотря по языку, пчелиный мед, сладость, мед-питье, вино или опьянение. В Северной Европе мед заменен был пивом: английское слово ale, соответствует старопрусскому alu, означающему мед-питье.
Одежда
Одежду арийцев неолитического века и даже бронзового составляли главным образом кожи животных. Сперва снимали мясо и, может быть, шерсть посредством каменных скребков, весьма многочисленных даже в бронзовом веке; кожи сшивались вместе костяными иголками, находимыми в большом изобилии. Цезарь говорит про бриттов: «Pellibus sunt vestiti» (лат. они одеты в шкуры), а Тацит сообщает нам то же по части германцев. В швейцарских и итальянских озерных постройках найдены куски кожи, дубленой грубым, но действительным способом.
Лен, самое имя которого (по-английски flax) обозначает, что он употреблялся для тканья (латинское plecto; немецкое flechten), прялся и ткался женщинами, жившими в постройках неолитического периода, что показывают веретена и ткацкие станки, найденные в столь большом количестве в швейцарских озерных постройках каменного периода. Станки для тканья льняной пряжи найдены были во многих из этих поселений. Нити основы, состоящие из двух льняных волокон, ссученных вместе, вероятно, привешивались с грузом к горизонтальному бруску, причем другие нити переплетались с ними при помощи костяных или деревянных иголок. Найденные запасы льняного семени показывают, что лен возделывался. В некоторых из самых древних поселений Южной Германии, где лен был неизвестен, находят веревки и рогожи, сделанные из пряжи, приготовленной из коры клематиды или липы. Ничто не показывает, чтобы конопля была известна в каменный век или даже в бронзовый.
Факт довольно любопытный, что, хотя лен также вообще употреблялся для тканья в течение каменного века, но нет никакого признака в озерных жилищах Швейцарии или Италии, который бы показывал, что пряли шерсть, даже в бронзовый век, когда овцы были весьма многочисленны.
Очевидно, носили овечьи шкуры с шерстью, как это делают еще и теперь крестьяне Средней и Южной Италии.
Инструменты для прядения шерсти найдены, однако, в Ютланде и. в Йоркшире в могильниках бронзового века{162}. На основании Риг-Веды казалось бы, что шерсть чаще, чем лен, служила материалом для ткача. Находили костяные иголки в складах начала неолитического века, как, например, в Лайбахе, где не найдено ни льна, ни даже хлебных злаков; а глагол «шить» встречается в языках санскритском, греческом, латинском, тевтонском и славянском. Это слово обозначало, вероятно, действие сшивания шкур вместе, так как в швейцарских озерных жилищах, где ткацкие станки многочисленны, нашли лишь один мешок, стянутый белым снурком, без всякого признака шва или отрезка{163}. Вероятно, льняная ткань была слишком тонка и малопрочна для того, чтобы можно было ее резать и шить. Кажется, она употреблялась лишь как драпировка, так как не осталось никакого следа одежд, скроенных по мерке. Первый знак прогресса в искусстве одеваться обозначается словом breeks, «порты», которое, как это доказывает староирландское «bracae», должно было быть заимствовано тевтонами и славянами у кельтов в эпоху, когда последние жили в Средней Европе. Но эти «порты» были сделаны, очевидно, из кожи.
Как кажется, в те первобытные времена не было никакого различия между мужским и женским одеянием, что указывает на весьма недалеко ушедшую вперед цивилизацию. В Греции хитон и гиматион носили и мужчины, и женщины; в Риме тога была сначала одеянием обоих полов; Тацит говорит о германцах: Nec alius feminis quam viris habitus (лат. «И женщины одеты не иначе, чем мужчины»).
Агатирсы, в Трансильвании, красили или татуировали себе тело, и большое количество краски, найденное в значительном числе складов каменного века, заставляет предполагать, что этот обычай практиковался часто, если не повсеместно. Древность обычая бриться была предметом горячего спора и хорошо показывает, каким образом заключения филологии исправляются археологией.
Бенфей утверждает, что первобытные арийцы брили себе бороду; он опирается в своем мнении на тождество греческого ξυρόν и санскритского kshurá, слов, обозначающих бритву; он объясняет отсутствие этого слова в других арийских языках гипотезой, что в продолжение своих переселений арийцы потеряли некоторые элементы своей первоначальной цивилизации.
Но было бы мудрено бриться камнем, как бы остер он ни был, а озерные сооружения показывают, что первобытные арийцы принадлежали еще к каменному веку; кроме того, не найдено никакой бритвы на весьма древнем кладбище в Альба-Лонге. Гельбиг, опираясь на эти аргументы, приходит к заключению, что слово, обозначавшее бритву, должно было сначала употребляться для обозначения обломков кремня, употреблявшихся для вырывания шерсти из кожи, которые найдены в большом числе в древнейших из сооружений; впоследствии, после изобретения металлов, это название перешло на инструменты для бритья подбородка{164}.
Жилища
Арийцы до своего разделения уже не были троглодитами; они выучились строить шалаши{165}. Мы уже заметили, что продолговатые курганы доарийского населения Великобритании были построены в подражание или в воспоминание пещер, тогда как круглые курганы арийских завоевателей были построены по образцу круглых шалашей.
Эти шалаши были двух сортов; летние, построенные целиком на поверхности земли, и зимние, представлявшие круглую яму, покрытую сверху крышей. Относительно первых мы должны полагаться главным образом на описания и рисованные изображения их; что же касается последних, то их остатки мы имеем и в настоящее время.
Полуподземные шалаши, которых остатки можно еще видеть в Фишертоне, около Сольсбери, и в других местностях, относятся к неолитическому веку, как это показывает отсутствие в них металла и находимые в них веретена из терракоты и обломки грубой посуды. Ямы выкопаны в мелу на глубину от семи до десяти футов, а кровли сделаны из переплетенных ветвей, покрытых слоем глины. В эти землянки входили через туннели, прорытые наклонно в мелу и оканчивающиеся наравне с дном землянки. Тацит сообщает нам также, что зимой некоторые из германских племен жили в подобных ямах, вырытых в земле, причем крыши были покрыты скотским навозом{166}.
Лингвистические факты показывают нам, что арийцы до своего разделения также строили шалаши над землей, с крышами, дверями и дверными косяками. Латинское слово domus находится в языках: санскритском, греческом, кельтском и славянском; а немецкое dach, кровля, ставшее по-английски thatch, встречается в греческом, латинском, кельтском и литовском. Английское слово door есть то же, что санскритское dvara, греческое θύρα, староирландское dorus и латинское fores; а название дверных косяков, по латыни antae, встречается также в зендском и санскритском языках.
Что касается истинного характера этих домов, существование которых во всей арийской области установлено предшествующими лингвистическими фактами, то в этом надо положиться на археологические доказательства; они нам доказывают совершенно неоспоримо, что это не были дома в современном смысле этого слова, но лишь простые шалаши самого грубого сорта. Даже в бронзовом веке, в XI столетии до Р.Х., умбры, которые среди арийцев уступали в цивилизации только эллинам, не обладали лучшими жилищами, чем шалашами, сделанными из плетней, от трех до четырех метров в диаметре, покрытыми кровлей из плетеных прутьев и слоем глины. Никакого следа каменной кладки или цемента не открыто в этих сооружениях{167}.
