Александр Михайлов - Чеченское колесо
Вернувшись через несколько недель, он рассказал о том, что ему довелось испытать. После первого же контакта с нашими десантниками он был задержан. Его поместили в сырой подвал и дважды «выводили расстреливать»! Понятно, что после такого обращения ни о каком творческом сотрудничестве с федеральными войсками речи не было.
В разгар первого наступления на Грозный группа офицеров ЦОС ФСБ пыталась помогать российским журналистам. Но даже им, людям в погонах, было сложно появляться рядом с войсками с видеокамерой в руках. В Моздоке при съемках прибытия войск была разбита видеокамера, которой снимал... заместитель начальника ЦОС ФСБ полковник А. Зданович.
Сами журналисты могли бы привести множество таких примеров. Что надо было сделать, чтобы изменить ход информационной войны? Ведь никакие усилия Москвы, никакие директивы и приказы не могли решить проблему.
Примечательно, что по этому вопросу директор ФСК С. Степашин пригласил одного крупного медиа-магната, с которым хотел определить правила игры. И у одного и у другого на руках были свои козыри. Важно было дистанцироваться от ведомственных подходов, чтобы выйти на оптимальную схему взаимопониманий. Собственно, об этом и шел разговор за закрытыми дверями. И один и другой понимали, что информационную ситуацию необходимо менять. Важно было определить как. Отсутствие единого информационного центра, где сосредоточивалась бы вся информация, имело серьезные последствия. Создавалось впечатление сплошной лжи.
Информация, распространенная одним ведомством, не подтверждалась другим, опровергалась третьим. Обзванивая своих контрагентов, журналисты пытались «расцветить» краткую информацию агентств собственными подробностями. Но что могли сказать в МВД об операции, проведенной ФСБ? Могли ли знать в ЦОС ФСБ о потерях МВД или о заявлении министра обороны? Это бесило журналистов, которые искренне полагали, что в «горячих цехах» тайн друг от друга нет. А они были...
И ФСБ, и МВД, и Министерство обороны на информационном поле играли свою игру, нередко по своим правилам, рожденным обстановкой нервозности вокруг главных фигур. Манипуляторы в Кремле, в непосредственной близости от «всенародно избранного», дергали за ниточки, создавая атмосферу неуверенности глав ведомств в завтрашнем дне. «Борис Николевич, что-то уж больно Степашин разговорился... Борис Николаевич, смотрите что пишут о Ерине... А Грачев...» Закулисные интриги вокруг силовиков носили перманентный характер. Откровенные «наезды» зачастую разрабатывались в Кремле: «На то и Коржаков за стенкой, чтобы министр не дремал...» У начальника СБП была совершенно отвязанная, как сейчас говорят, команда... Им все было «божья роса».
А потому пресс-службы МВД, ФСБ и кое-кто в Министерстве обороны (пресс-секретарь Грачева Агапова больше вредила, чем...) стремились максимально укрепить авторитет своего шефа, не дать мракобесам в Кремле понизить его рейтинг в глазах президента. Результат известен нескоординированность действий приводила к ещё более тягостным последствиям.
Фактически шла борьба не против пропаганды Удугова, а против пропаганды своих коллег.
А Удугов всегда был один. Его никто не опровергал, никто из своих не вступал с ним в полемику. Кроме противоположной стороны, которой самой бы разобраться....
Великие говорили «У победы много отцов, поражение всегда сирота». Так было и тогда. Как только ситуация на бранном поле менялась, менялась она и на не менее «бранном» поле информационном.
Самым, пожалуй, острым был в тот период вопрос оглашения наших потерь.
Существует несколько точек зрения на этот счет, и все они имеют прямое отношение к информационному обеспечению кризисной ситуации.
Первая, которой придерживались наши военные, почему-то ссылаясь на западный опыт, - потери никогда не называются. Однако тезис не состоятелен, так как потери, например в США, можно скрыть не более двух часов. Во время войны в Персидском заливе погибло 90 человек. Во время косовской операции 1 летчик (и то не в боевых условиях). Впрочем, законы прошлых войн были именно такими - назывались исключительно потери противника и никогда свои. Но мы живем в эпоху новых войн. Общественное мнение является мощным и весьма действенным фактором. И потому, наверное, было бы целесообразно вспомнить свою историю.
Во время Первой мировой войны в России не только назывались потери, но и публиковались списки погибших, в том числе от ран. В ряде случаев давались описания обстоятельств гибели и совершенного подвига. Это было не только в высшей степени корректно по отношению к погибшим, но и в ряде случаев играло роль мобилизующего фактора при наборе в армию. В нашем же случае сдвинуть с мертвой точки эту проблему было практически невозможно. И это понятно, ведь за несколько дней января 1995 года практически вся майкопская бригада превратилась в груз «200».
Безусловно, для журналистов, которые формируют общественное мнение, важно своими глазами увидеть происходящее, получить информацию из первых рук. Но что бы они ни увидели, все равно информация будет неполной. Ведь солдат видит ситуацию со своей точки зрения, офицер - со своей, Москва тем более со своей. Журналист принимает (или не принимает) точку зрения тех, кто её излагает.
В том же 1995 году в подвалах Дудаева был обнаружен любопытный документ, по поводу которого до сих пор не утихают споры - о получении ДГБ (Департаментом госбезопасности ЧРИ) больших сумм денег для работы с журналистами. В самом документе не содержится никакой информации о том, что значит «для работы» (подкуп, взятки?). И тем не менее шум пошел великий. Особенно ярились обласканные ТОЙ стороной журналисты... Представители незаконных вооруженных формирований создали им такие условия работы в зоне своего влияния, что они возвращались оттуда просто очарованными. Для работы с журналистами дудаевцы не жалели ни времени, ни сил, ни денег. Сколько бы сегодня ни опровергали факты подкупа журналистов той стороной, действительность опровергнуть трудно.
Человек слаб, иногда алчен, и журналисты, как часть человечества, не лишены подобных пороков. И хотя каждый пытается их скрыть, ударяя себя в грудь и громко восклицая: «Кто докажет, что я брал деньги!» - общественное мнение обмануть трудно.
К счастью для этой братии, никто и не собирается доказывать их нечестность. Во-первых, никакой правовой перспективы это не имеет. Журналист не должностное лицо, и сколько бы и от кого он ни брал, деяние не становится уголовно наказуемым. Во-вторых, любые доказательства «коррумпированности» отдельных особей будут подвергнуты сомнению всей корпорацией из солидарности. В-третьих, общество и без этого имеет свой взгляд на то, что происходит на информационном поле, и дополнительные аргументы ничего нового не добавят.
Однако не могу не рассказать о следующем: в период первой кампании некто с той стороны, наверное желая погреть руки, через посредника пытался продать ФСБ видеопленку с актом передачи журналисту денег. Запрошенная сумма была для ФСБ неподъемна - 10 тысяч долларов. Посредник привез пленку и, что называется, не выпуская из рук, дал посмотреть. Мизансцена, снятая скрытой камерой, была не художественна, но убедительна. Удугов вручает конверт с деньгами человеку (кстати, очень узнаваемому), работающему на одну из крупных газет. Для пущей важности он требует, чтобы тот деньги пересчитал. После этого обсуждается тематика дальнейших публикаций.
Стало ясно: так просто они наличных никому не давали. Все - от казней до подкупа - бандиты фиксируют на пленку. В первом случае для устрашения, во втором - для шантажа.
В прошлую кампанию даже подлинный документ с подписью Джохара Дудаева о выделении средств для работы с журналистами подвергся сомнению. Но факт остается фактом. Деньги выделялись, и немалые. Безусловно, что их распределение носило дифференцированный характер и наличные получали только беспринципные и алчные. Сумма в полтора миллиона, запрошенная Гелисхановым для работы с журналистами, скорее всего, в большей своей части была традиционно присвоена. А в меньшей части?
Понятно возмущение сильных и мужественных профессионалов, которые после таких подозрений пытаются рассказать правду о войне.
Нетрудно заметить, что на передовой работают представители наших ведущих агентств, у которых уже сложились свои взаимоотношения и с командирами, и с солдатами, и подача информации во многом диктуется этими отношениями.
Мой старый приятель - профессиональный оператор Си-эн-эн Юрий Романов в своей статье «Школа выживания» очень точно сформулировал задачи репортера в «горячей точке», посмотрев на ситуацию «с той стороны».
«По прибытии на позицию камеру нужно вынимать из кофра только после того, как прошло знакомство с самым старшим по званию на этой конкретной точке, предъявление «верительных» грамот: удостоверений, аккредитаций и получено «добро».
